Мы уже говорили, что приводимые нами цифры, характеризующие рост отдачи от инвестиций в высшее образование, не являются условным примером или мертвой абстракцией, они построены на реальных данных о заработках. Безусловно, данные этих исследований не стали пока широко известны, но тенденции зависимости заработков и качества жизни от образования воспринимаются молодыми людьми и их родителями на уровне здравого смысла и находят свое отражение в их поведении. Наиболее наглядно это иллюстрируется ежегодным, начиная с 1995 года, увеличением числа студентов, что подтверждает понимание молодыми людьми и их родителями необходимости получения высшего образования для успешной адаптации на рынке труда. Но процесс адаптации безусловно шире, чем просто выбор идти в вуз или нет. Если бы дело обстояло так, то проблема адаптации на рынке труда сводилась бы только к ее внутрифирменным аспектам.
В реальной жизни найти свое место на рынке труда выпускнику даже самого престижного вуза не просто. Есть проблемы внешние по отношению к выпускнику – это и качество или содержание полученного им образования, это и система организации рынка труда, но есть и проблема внутренняя – то, насколько выпускник подготовлен к трудоустройству. В процессе поиска работы проявляется еще одна условность теории человеческого капитала – предположение, что полученное образование обязательно востребовано на рынке труда. Следует признать, что в современных условиях это далеко не всегда так: разрыв в деятельности системы образования и функционировании рынка труда приводит к безработице специалистов с высшим образованием. Преодоление этой проблемы является предметом специальных исследований, отметим лишь, что реализация человеческого капитала в виде высоких устойчивых доходов возможна при своевременной и эффективно действующей системе профессиональной ориентации и профессионального отбора, адекватной подстройке системы образования под требования рынка труда, развитии рыночной инфраструктуры, ориентированной специально на выпускников вузов.
3.2. Анализ социального капитала в России и его влияния на благосостояние
Исследования социального капитала в России во многом ориентированы на поиск источников или препятствий осуществления демократических реформ в период перехода от планово-административной в экономическом аспекте и тоталитарной в социальном аспекте системы к свободному рынку и свободной демократии. Попытка связать демократические реформы с социальным капиталом основана на определении социального капитала как системы отношений между людьми, группами и сообществами, укрепляющей доверие и усиливающей действия. Было установлено влияние социального капитала на экономическое развитие общества на макроэкономическом уровне и на благосостояние индивида на микроэкономическом уровне. Далее последовал вывод о том, что если социальный капитал повышает эффективность экономического развития, то он безусловно будет способствовать и успешному функционированию плюралистической политической системы.
По мнению исследователей[179], влияние социального капитала на демократию осуществляется через три основных фактора: доверие, нормы и гражданскую вовлеченность. Особое внимание придается существованию гражданского сообщества и особенностям социального поведения, а предметом дискуссии становится оценка социального капитала в России[180]. Препятствия на пути демократизации в России связывают с отсутствием, либо неразвитостью тех форм гражданской активности, сплоченности и взаимодействия, которые типичны для обществ с развитым демократическим строем.
Демократическому объединению общества должны служить прочные межличностные связи, организационные формы участия в общественной деятельности и положительное отношение к гражданской активности. Однако, по мнению некоторых зарубежных специалистов[181], в России, как и в других пост-коммунистических странах, гражданские традиции были крайне слабы еще до установления коммунистических режимов, а периоды тоталитарной власти полностью разрушили даже этот ограниченный запас социального капитала. За последние годы сложилось отношение недоверия к правительству и общественным организациям, большинство населения испытывает негативное или нейтральное отношение к любым формам гражданской активности, то есть проявляется противоречие, когда при недовольстве реалиями сегодняшней жизни народ демонстрирует миру удивительную "типично русскую" покорность судьбе и долготерпение. На этом основании ряд авторов скептически оценивают социальный капитал в России и связанную с ним перспективу осуществления демократических реформ.
Вместе с тем, позиции исследователей по данному вопросу далеко не однозначны. отмечается, что существование у славянских народов целого ряда традиций и обычаев, например, «толока», когда всем миром строят дом или заготавливают дрова для кого-то из односельчан, не получая за это никакой платы, кроме еды, говорит о высокой степени единения в сообществе, доверия друг к другу и готовности к взаимопомощи, что собственно и составляет сущность социального капитала. Обращаясь уже не к давнему прошлому, отмечают, что пронизывающий всю советскую социально-экономическую систему «блат» фактически целиком строился на взаимном доверии, существование добровольных народных дружин обеспечивало порядок и спокойствие на улицах городов, а межличностные связи и поддержка знакомых и друзей стала важнейшим ресурсом преодоления материальных и социальных проблем в крайне болезненный для значительной части населения России период перехода к рыночным отношениям.
Мнения исследователей существенно различаются, в зависимости от того, на каком основании они оценивают состояние социального капитала, какой период истории и какой регион предпочитают анализировать. По мнению самого К. Марша[182], в этой ситуации невольно возникают ассоциации с четырьмя слепыми, которые на ощупь пытались изучить слона, но пришли к принципиально разным выводам и так и не смогли его идентифицировать и охарактеризовать.
Одной из попыток унифицировать оценку социального капитала является разработанный Р. Путнамом применительно к исследованию социального капитала в Италии Индекс гражданского сообщества, представляющий собой комбинацию четырех показателей: отношение к выборам, участие в референдуме, чтение газет, участие в спортивных и культурных ассоциациях. Использование аналога данного Индекса, несколько скорректированного с учетом специфики российской статистики, применительно к ситуации в России середины 1990-х годов дало К.Маршу основание для ряда выводов. Прежде всего обнаружились существенные различия в уровне развитости гражданского сообщества в разных регионах России. Причем разброс в уровне составил по предложенной авторами исследования шкале от 1 до 5. Наивысшим баллом – 5 - было оценено состояние гражданского сообщества в Москве и ряде областей Центрально-Черноземного региона (Белгород, Тамбов, Курск), а также в Башкортостане и Бурятии, несколько ниже, на 4 балла, - оценены Воронеж, Липецк, Смоленск, Орел, Кострома в Средней полосе России, Красноярск и Алтай в Сибири и Ставрополье и Дагестан на Северном Кавказе, 3 балла получили такие регионы, как Новгород, Ярославль, Нижний Новгород, на уровне 2 баллов оказались Тюмень, Пермь и Санкт-Петербург, а наихудшее положение было диагностировано в Татарстане, Ингушетии, Кемерове, в северных и дальневосточных регионах.
Авторы отмечают, что прямой и жесткой зависимости между экономическим развитием региона и предложенным индексом не выявляется, в то время как обнаруживается явная корреляция между уровнем развития социального сообщества и степенью эффективности и демократизации управления, то есть низкий уровень развития социального сообщества тесно коррелирует с неэффективным руководством и прочими проблемами, связанными с демократизаций, а регионы, где уровень развития социального сообщества высок, стали известны благодаря значительному прогрессу в проведении демократических реформ. В целом же можно с уверенностью заявить, что целый ряд регионов России обладает достаточным запасом социального капитала для дальнейшего развития демократии в обществе. И подобный вывод, основанный на проведенном исследовании и объективных оценках системы показателей, представляется более убедительным, чем утверждения о плачевном состоянии социального капитала в России в целом. Заметим также, что авторы выявили обескураживающий, на первый взгляд, результат: обратную зависимость между уровнем развития социального сообщества и поддержкой правящего режима. Однако при детальном исследовании данного вопроса выяснилось, что там, где гражданское сообщество сильнее, люди более открыто выражают недовольство неудовлетворительным развитием реформ на пути перехода к демократии и свободному рынку.
Зависимость между экономическим развитием и социальным капиталом, как уже отмечалось, является даже более сложной и неоднозначной, чем между социальным капиталом и демократией. Есть мнение[183], что хотя на основе межличностных отношений создаются системы норм и взаимного доверия, маловероятно, что это способствует экономическому росту. Существенное воздействие на экономический рост могло бы оказать создание новых демократических институциональных структур, основанных на доверии и добровольном признании.
Влияние «блата» как формы социального капитала по мере перехода к монетаристским отношениям весьма существенно сокращается. Если в период тотального дефицита «блат» был фактически единственным ключом, открывающим доступ к товарам и услугам, то в условиях рыночной экономики содержание и сфера его действия резко суживаются: «блат» остается актуальным, пожалуй, лишь в сфере поиска высокооплачиваемой перспективной работы, доступности информации.
Следует признать, вместе с тем, что межличностные связи и контакты позволяют людям в условиях ограниченной действенности системы государственной социальной защиты поддерживать друг друга в сложных жизненных ситуациях. То есть фактически можно констатировать, что социальный капитал в России выступает важным фактором адаптации населения в условиях перехода к рыночным отношениям и даже развитию предпринимательской активности. В России уровень контактов с окружающими, на помощь которых можно рассчитывать, контроль за тем, что с тобой происходит, и доверие к людям объясняют большую часть индивидуальных колебаний физического и душевного состояния.
Вклад социального капитала, по некоторым оценкам,[184] был близок к доходу домохозяйства и превышал значение уровня полученного образования. Существует сильная неформальная связь между друзьями, родственниками и другими близкими людьми наряду с существованием более отдаленной политической и социальной жизни, степень доверия в которой гораздо ниже. При решении проблем люди гораздо больше надеются на поддержку неформального социального капитала, чем на формальные государственные институты.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32
