С пониманием деятельности и предназначения человека тесно связан второй важный аспект ценностных и мировоззренческих ориентаций, который характерен для культуры техногенного мира, — понимание природы как упорядоченного, закономерно устроенного поля, в котором разумное существо, познавшее законы природы, способно осуществить свою власть над внешними процессами и объектами,  ставить их под свой контроль. Надо только изобрести технолоп чтобы искусственно изменить природный процесс и поставить его на  службу человеку, и тогда укрощенная природа будет удовлетворять человеческие потребности во все расширяющихся масштабах.

Что же касается традиционных культур, то в них мы не встретим подобных представлений о природе. Природа понимается здесь как иной организм, в который органично встроен человек. Само понятие закона природы, отличного от законов, которые регулируют со­нную жизнь, было чуждо традиционным культурам. В свое время известный философ и науковед М.К. Петров предло­жил своеобразный мысленный эксперимент: как посмотрел бы чело­век, воспитанный в системе ценностей традиционной цивилизации, на идеалы новоевропейской культуры. Ссылаясь на работу С. Поуэла «Роль теоретической науки в европейской цивилизации», он приво­дил свидетельства миссионеров о реакции китайских мудрецов на описания европейской науки. «Мудрецы нашли саму идею науки аб­сурдной, поскольку, хотя повелителю Поднебесной и дано устанавли­вать законы и требовать их исполнения под угрозой наказания, ис­полнять законы и подчиняться им дано лишь тем. кто способен эти иконы «понять», а «дерево, вода и камни», о которых толкуют мисти­фикаторы-европейцы, очевидно этим свойством «понятливости» не обладают: им нельзя предписывать законы и от них нельзя требовать ах исполнения».

Характерный для техногенной цивилизации пафос покорения при­роды и преобразования мира порождал особое отношение к идеям государства силы и власти. В традиционных культурах они понимались, прежде всего, как непосредственная власть одного человека над другим. В патриархальных обществах и азиатских деспотиях власть и господство только распространялись на подданных государя, но и осуществлялись мужчиной, главой семьи над женой и детьми, которыми он владел еже, как царь или император — телами и душами своих подданных. B техногенном мире также можно обнаружить немало ситуаций, в которых господство осуществляется как сила непосредственного признания и власти одного человека над другим. Однако отношения иной зависимости перестают здесь доминировать и подчиняются социальным связям. Их сущность определена всеобщим обменом результатами деятельности, приобретающими форму товара. Власть и господство в этой системе отношений предполагают власти присвоение товаров (вещей, человеческих способностей, ин­дии как товарных ценностей, имеющих денежный эквивалент), результате в культуре техногенной цивилизации происходит сквозное смешение акцентов в понимании предметов господства силы и власти — от человека к произведенной им вещи. В свою очередь, эти новые смыслы легко соединяются с идеалом деятельностно-преобразуюшего предназначения человека.

Сама преобразующая деятельность расценивается как процесс, обес­печивающий власть человека над предметом, господство над внешними обстоятельствами, которые человек призван подчинить себе.

Человек должен из раба природных и общественных обстоятельств превратиться в их господина, и сам процесс этого превращения пони­мался как овладение силами природы и силами социального разви­тия. Характеристика цивилизационных достижений в терминах силы («производительные силы», «сила знания» и т.п.) выражала установку на обретение человеком все новых возможностей, позволяющих рас­ширять горизонт его преобразующей деятельности.

Изменяя путем приложения освоенных сил не только природную, но и социальную среду, человек реализует свое предназначение твор­ца, преобразователя мира.

Идеал творческой, суверенной, автономной личности занимает одно из приоритетных мест в системе ценностей техногенной циви­лизации. Мы, родившиеся и живущие в мире техногенной культуры, воспринимаем это как нечто само собой разумеющееся. Но человек традиционного общества не принял бы этих ценностей. В традицион­ном обществе личность реализуется только через принадлежность к какой-либо определенной корпорации, будучи элементом в строго определенной системе корпоративных связей. Если человек не вклю­чен в какую-нибудь корпорацию, он не личность.

В техногенной цивилизации возникает особый тип автономии личности: человек может менять свои корпоративные связи, он жест­ко к ним не привязан, может и способен очень гибко строить свои от­ношения с людьми, включаться в разные социальные общности, а ча­сто и в разные культурные традиции.

Как подчеркивал М.К. Петров, поскольку индивид, формирую­щийся в лоне новоевропейской культуры и социальности, жестко не связан с семейно-корпоративной традицией передачи профессио­нального и социального опыта, то это было бы воспринято человеком традиционного общества как признак явной ущербности европейца, которому с детства «прививают вздорную мысль о том, что он спосо­бен стать всем, и, когда европеец взрослеет, включается в специализи­рованную деятельность, он до конца жизни остается разочарованным человеком, носителем несбыточных и, естественно, несбывшихся на­дежд, озлобления и зависти к ближним, которые, по его мнению, за­няты как раз тем, чем лучше их мог бы заняться он сам. Нив юности, ни в зрелые годы европеец не знает ориентиров собственной жизни, не в состоянии понять ее цели, безрассудно мечется от одной специ­альности к другой, всю жизнь что-то осваивает...».

Этот мысленный эксперимент, предложенный М.К. Петровым, можно продолжить, но уже поменяв систему отсчета, и посмотреть на систему ценностей традиционных культур глазами человека техноген­ной культуры. Тогда привязанность человека традиционного обще­ства к строго определенным, консервативно воспроизводящимся ви­дам деятельности и его жесткая принадлежность от рождения до смерти к некой корпорации, клану или касте будет восприниматься людьми, воспитанными в новоевропейской культуре, как признак не­свободы, отсутствие выбора, растворения индивидуальности в корпо­ративных отношениях, подавления в человеке творческих, индивиду­альных начал. Может быть, это отношение в несколько обостренной форме выразил А.И. Герцен, написав о традиционных восточных об­ществах, что человек здесь не знал свободы и «не понимал своего до­стоинства: оттого он был или в прахе валяющийся раб или необуз­данный деспот».

Стабильность жизни традиционных обществ с позиций системы жизненных смыслов техногенной структуры оценивается как застой и отсутствие прогресса, которым противостоит динамизм западного об­раза жизни. Вся культура техногенных обществ, ориентированная на инновации и трансформацию традиций, формирует и поддерживает идеал творческой индивидуальности.

Обучение, воспитание и социализация индивида в новоевропей­ской культурной традиции способствуют формированию у него значи­тельно более гибкого и динамичного мышления, чем у человека тради­ционных обществ. Это проявляется и в более сильной рефлексивности обыденного сознания, его ориентации на идеалы доказательности и обоснования суждений, и в традиции языковых игр, лежащих в осно­вании европейского юмора, и в насыщенности обыденного мышления догадками, прогнозами, предвосхищениями будущего как возможны­ми состояниями социальной жизни, и в его пронизанности абстракт­но-логическими структурами, организующими рассуждение.

Все эти особенности функционирования сознания в разных типах культур детерминированы свойственными данным культурам глубин­ными жизненными смыслами и ценностями.

В культуре техногенных обществ система этих ценностей базирует­ся на идеалах креативной деятельности и творческой активности су­веренной личности. И только в этой системе ценностей научная раци­ональность и научная деятельность обретают приоритетный статус.

Особый статус научной рациональности в системе ценностей тех­ногенной цивилизации и особая значимость научно-технического взгляда на мир определены тем, что научное познание мира является условием для его преобразования в расширяющихся масштабах. Оно создает уверенность в том, что человек способен, раскрыв законы природы и социальной жизни, регулировать природные и социальные процессы в соответствии со своими целями.

Поэтому в новоевропейской культуре и в последующем развитии техногенных обществ категория научности обретает своеобразный символический смысл. Она воспринимается как необходимое усло­вие процветания и прогресса. Ценность научной рациональности и ее активное влияние на другие сферы культуры становятся характерным признаком жизни техногенных обществ.

5.      Проблемы возникновения науки и периодизация её истории. Преднаука и наука.

Проблемы возникновения науки (это взгляд Ушакова Е.В.)

Наука прошла несколько стадий своего созревания. Вопрос о том, когда возникла наука, является достаточно сложным, поскольку нет однозначности в том, что следует считать подлинной наукой. С позиций современности вся череда предыдущих этапов вплоть до начала Нового времени выглядит как еще не наука (Бэкон, Декарт). Однако и в предыдущие эпохи рациональное мышление делало все возможное для решения познавательных задач. Разумеется, культурно-исторический контекст ограничивал возможности мыслителей. Поэтому разумнее было бы говорить не о какой-то хронологической точке одномоментного возникновения науки, а об определенных этапах, которые последовательно прошел общий рациональный философско-научный проект познания мира (этапы в конце документа).

Преднаука и наука (это взгляд Стёпина В.С.)

В истории формирования и развития науки можно выделить две стадии, которые соответствуют двум различным методам построения знаний и двум формам прогнозирования результатов деятельности. Первая стадия характеризует зарождающуюся науку (преднауку), вторая – науку в собственном смысле слова.

Зарождающаяся наука изучает преимущественно те вещи и способы их изменения, с которыми человек многократно сталкивался в обыденной практике. Он стремился построить модели таких изменений с тем, чтобы предвидеть результаты практического действия. Так связь с практикой измерения земельных участков можно обнаружить в первых знаниях, относящихся к геометрии.

Затем, по мере развития познания и практики в науке формируется новый способ построения знаний. Он знаменует переход к собственно научному исследованию.

При таком методе исходные идеальные объекты уже не берутся из практики, а заимствуются из ранее сложившихся систем знания и применяются в качестве строительного материала при формировании новых знаний. Прямое или косвенное обоснование новой системы знаний практикой превращает ее в достоверное знание.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58