Сегодня уже очевидно, что информация имеет отношение к процессам управления и развития, обеспечивающим выживание любых систем. Именно информация, управление и организация выступили локомотивами прогресса и обусловили вступление развитых стран в новую цивилизацию.
На современном историческом этапе «никакая социальная жизнь невозможна без информации, без общения и коммуникаций. Информация выступает в качестве двигателя общественного и технического прогресса, а также в качестве узлового пункта познания, выявляя всеобщие и конкретные, многогранные связи с действительностью как отражение этой действительности»(7, С. 387).
По сути, информация – это социокультурный продукт. Если информация не становится достоянием человека, то она как бы и не существует. И как социокультурный феномен информация может нести на себе определенный отпечаток уровня развития общества. К примеру, общество может быть информационно закрытым, крайне идеологизированным, тоталитарным (примером может служить бывший Советский Союз с его «железным занавесом») или открытым, демократичным, плюралистичным (к таковым можно отнести практически все страны Европы, США, а уже и Россию). Безусловно, что эти качественные характеристики общества скажутся и на существовании в нем информации.
В психологическом отношении восприятие и осмысление информации тесно связано с уровнем развития духовной культуры общества. Уровень духовной культуры является своеобразным коррелятом в бескрайнем информационном пространстве современного общества (проявление интереса к элитарной информации или наоборот). Тенденция расширения информационного поля поставила человека перед проблемой выбора информации, разделив ее на приоритетную и второстепенную более остро, чем в предшествующем времени.
Список использованной литературы:
1. Андреев В.Н. Информация и моделирование в управлении производством. – Л., 1985.
2. Бир Ст. Кибернетика и управление производством. – М., 1963.
3. Большой экономический словарь. – М., 1994.
4. Взгляд с Востока. – М., 2000.
5. Гиренек Ф.И. Ускользающее бытие. – М., 1994.
6. Лопатников Л.И. Популярный экономико-математический словарь. – М., 1979.
7. Моисеева Л.А. История цивилизаций. Курс лекций. – Ростов-на-Дону, 2000.
8. Моль А. Теория информации и эстетическое восприятие. – М., 1976.
9. Самойленко С.И. Сети ЭВМ. – М., 1986.
10. Фейблман Д. Типы культуры // Самосознание мировой культуры. – СПб., 1999.
Наукоцентрическая установка классической эпистемологии переосмысливается в современных философских дискурсах, что ведет к повышению внимания философов и ученых к иным формам и видам знания. Особенную актуальность приобретают вопросы деструкции данной установки в гуманитарных науках, где границы между научным и ненаучным уже не являются достаточно четкими.
Инструментально-технологическое и декларируемо «бессубъектное» познание, истоки которого лежат в новоевропейском проекте науки и классической эпистемологии, в настоящее время не является неотъемлемой чертой социогуманитарных наук, где роль исследователя-практика имеет свои особенности. Так, например, в практической психологии важным является вопрос о пространственно-временной локализации познающего. В отличие от гносеологического субъекта, который не имеет временной локализации, консультант всегда центричен, поскольку находится в таком взаимодействии с познаваемым, которое не может иметь характера обратимости. В этом отношении психотерапевт или консультант является гуманитарием-практиком, которому «приходится решать свою задачу, как правило, однократно, необратимо, в заранее заданные сроки … использовать не только достоверные, но и вероятностные, недопроверенные знания…» (1, С. 67). В самой консультативной практике большую роль играют непредсказуемые и непланируемые факторы. Консультант не может провести встречу иначе, поскольку любое консультативное взаимодействие представляет собой единую совокупность познающих и практических действий. Эта специфическая черта данной ситуации позволяет говорить об особом виде знания, которое мы могли бы назвать событийным.
Событийное знание представляет собой такое знание, которое не может являться вневременным. В этом отношении событийное знание является моментом герменевтического круга (2). В психологии непосредственным механизмом реализации идеи герменевтического круга на практике может являться беседа. Так, сама возможность обратной связи существует именно благодаря этому основному средству познания в консультировании. Данные идеи тесно пересекаются с воззрениями М.М. Бахтина: «Любой объект знания (в том числе человек) может быть воспринят как вещь. Но субъект как таковой не может восприниматься и изучаться как вещь, ибо как субъект он не может, оставаясь субъектом, стать безгласным, следовательно, познание его может быть только диалогическим» (3, С. 363).
Применительно к психологии герменевтика может пониматься как методологическая основа постижения чужой индивидуальности, происходящая в диалогической форме, включающей в себя дискурсивные и недискурсивные элементы. Редкое использование герменевтического метода в психологии обусловлено нерешенностью проблемы интерсубъективности как необходимости получения таких высказываний, которые могли бы претендовать на статус универсальных, возобновляющихся в разных дискурсах ученых. Однако если в академической психологии данный метод используется достаточно мало, то в консультировании и практической психологии именно беседа является основным методом, а знание как итог взаимодействия субъекта и объекта обладает временным измерением. В консультировании и психотерапии гуманитарный дискурс невозможен как дискурс конечный, завершаемый, и именно в этом проявляется специфика герменевтического образа действий в психологии. Это свойство сближает консультативные дискурсы с современными философскими дискурсами, в которых уже нет претензий на обладание истины, но присутствует стремление к ее поиску. Поэтому вопрос о статусе событийного знания может быть рассмотрен в более широком контексте проблемы понимания истинности как несокрытости.
Общее периферийное положение консультативных дискурсов в современной психологической науке, испытывающей сильное влияние естественнонаучного эталона познания, дает повод относить событийное знание к субъективному и ненаучному. Событийное знание может рассматриваться по-разному: и как феномен постмодернистского отношения к действительности, и как реализация идей гуманистического отношения к человеку, берущих свое начало в майевтической традиции.
По мере развития научного знания изменяются и сами представления о научности. Современная постановка вопроса об универсальности критериев научности напрямую связана с попытками расширения концептуальных пространств частнонаучных онтологий, необходимым элементом которых является обращение к истории науки и осмысление особенностей ее развития. На фоне роста идей о социокультурной детерминации научного развития и конструкционистских идей вопрос о вневременности как обязательном нормативе социогуманитарного знания может быть подвергнут критическому анализу и принятию в ранг научных тех дискурсивных практик, которые раньше определялись как изначально субъективные.
Непризнание консультативных дискурсов и их маргинальное положение в системе психологического знания с одной стороны является следствием следования строгим критериям, давно существующим в психологической науке и способствующим реализации ее проекта как естественной науки, с другой стороны может являться начальной точкой для дискурса о возможности существования универсальных критериев в социогуманитарных науках.
Уход от логоцентризма, «очеловечивание» познающего субъекта как следствие понимания роли причастности познающего к самому событию знания, интерес к коммуникативной стороне познания и идеям диалогизма в современной культуре способствует легитимации событийного знания и поиску новой философской идентичности гуманитарных наук. Усиление роли гуманитария-практика в психологии ведет к необходимости рефлексии над самой познавательной ситуацией и внесению изменений в традиционное понимание как субъекта и объекта познания, так и самих критериев знания. В этом пространстве, на наш взгляд, и происходит сближение задач философии науки и современной эпистемологии.
Список использованной литературы
1. Алябьева З.С., Щавелев С.П. Практическое значение гуманитарного знания // Гуманитарное знание. Сущность и функции: межвуз. сборник / Под ред. Г.А. Подкорытова. СПб: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1991.
2. Гадамер Г.-Г. Истина и метод. М.: Прогресс, 1988.
3. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979.
Кризис российского общества 90-х годов ХХ века породил, по общему мнению историков, глубокий кризис исторического знания в России. Но в то же время создал для историков новые возможности для дальнейшего совершенствования методологии исторической науки: «ему (историку) неслыханно повезло: ведь он живет в такое историческое время, когда сейсмические потрясения, выпавшие на долю его страны, обнажили глубинные пласты истории и вывели на поверхность таившиеся в них силы. Такое случается не часто» поэтому «историческое знание неизбежно должно приобрести новый интеллектуальный статус и разработать собственную гносеологию» ((1, С. 11). Перед историками встала задача формирования нового исторического сознания (2).
Философская эпистемология истории предлагает выход в синтезе парадигм, взаимодополняемости всех конкурирующих исследовательских стратегий. Б.Г. Могильницкий считает, что «эффективность исторических исследований всецело зависит от его способности максимально расширить круг привлекаемых познавательных средств и синтезировать их в единую исследовательскую методологию, позволяющую достичь целостное понимание изучаемого объекта... При этом речь идет ...об их синтезе, единственно способном дать новое, интегрированное знание об изучаемом объекте» (3, С. 6).
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37
