Стоит отметить, что внутренняя эволюция социологии науки только углубила дилемму конструктивизма – объективизма, лишний раз подтвердив творческий, контекстуально обусловленный характер научной деятельности. Долгое время в социологии науки доминировал макроподход, в рамках которого социальная система, взятая в целом, рассматривалась как контекст, в котором формируется, функционирует и развивается научное знание. Была выявлена зависимость структуры научного знания от социальных процессов, выяснилось, что наука не просто включена в социокультурную систему, ее формы и способы организации оказываются идентичными с формами и способами организации социальной системы. Важнейшей особенностью макроаналитического подхода является исследование обезличенных процессов и структур науки, абстрагирование от ожиданий, притязаний и ориентаций субъекта научного.
На рубеже 80-90-х годов в связи с осознанием ограниченности макроподхода происходит поворот к микроаналитической стратегии в изучении социальной истории. Эта стратегия ориентирует историков на исследование отдельных случаев (case studies), акцентирует внимание на описании изолированных социально-исторических и социокультурных событий, абстрагируется от раскрытия общих закономерностейразвития науки. Возникновение микроаналитических стратегий социальной истории науки повлекло за собой включение в орбиту анализа тех уровней жизни ученых, которые раньше не привлекались к рассмотрению (например, повседневной жизни, форм межличностных контактов, форм объединений ученых – от научных школ до кружков).
Научное знание погружается теперь уже не в контекст культуры, а в контекст повседневности – сиюминутных, бесконечно разнообразных и постоянно меняющихся обстоятельств. События в науке (в многочисленных лабораториях, научных коллективах или в одной и той же лаборатории, но в следующие друг за другом моменты времени) отличаются друг от друга. Трудность здесь уже не в том, что истин много, а в том, что их вообще быть не может. Поэтому одним из центральных понятий современной социологии знания является понятие консенсуса, достигаемого внутри исследовательской группы. Его выдвижение влечет за собой целый ряд явных и неявных следствий. Прежде всего, научное знание трактуется в этом случае как система убеждений, поддержанная членами какого-то коллектива и характеризующая природу или общество. Эти убеждения ничем не отличаются от идеологии. Тем самым научное знание лишается своей объективности и истинности и редуцируется к совокупности взглядов, разделяемых членами группы и получающих общеобязательный характер, хотя бы внутри группы.
В связи с этим получает распространение идея «конца науки». Собравшиеся на конференции «Конец науки» ученые заявили следующее: «Поскольку мы занимаемся изучением мира сегодня, нас не покидает все более острое ощущение того, что мы подошли к концу науки, что наука как некая универсальная объективная разновидность человеческой деятельности завершилась» (2, С. 248.). Участники конференции имели в виду потерю веры в способность науки к открытию объективной внеисторической и внесоциальной истины. В связи с этим во второй половине ХХ века разгорелась новая дискуссия о природе науки: является ли она системой объективного знания или особой формой социального конструирования? Истина как соответствие научного знания природе, которая является объектом ее изучения, утрачивает для ученого свое значение. Под ударом оказывается понимание объективности научного знания. Если каждый раз научная парадигма формируется в ходе фундаментальной научной революции философией, погруженной в определенный тип культуры, то центр тяжести в отношении познающий субъект – предмет познания явно перемещается на сторону субъекта. Акцент на социокультурной нагруженности субъекта познания привел к сомнению в объективности.
Важным моментом, от определения которого зависит разрешение дилеммы объективизма - конструктивизма, является вопрос о степени влияния социального на познавательный процесс в науке. Многие социологи науки пытаются показать практически «стопроцентную» обусловленность науки социальными факторами. Однако при этои возникает вопрос о самом содержании «социальных факторов». К примеру, Л. Лаудан пишет: «Говорим ли мы о социальных классах, экономических основаниях, системе родства, исполняемых ролях, психологических типах или образцах этнической общности, мы обнаруживаем, что все эти факторы не имеют непосредственного отношения к системам научного мировоззрения большинства ученых... Среди защитников (так же как и опровергателей) ньютоновской теории в XVIII в. были как сыновья рабочих, так и аристократов; среди ученых, принявших дарвинизм в 1870–1880 гг. были как политические консерваторы, так и политические радикалы; приверженцы коперниканской астрономии в XVII в. представляли собой целый спектр занимаемых положений и психологических типов, начиная с университетских преподавателей (Г. Галилей), профессионального военного (Р. Декарт) и кончая священником (М. Мерсенн)». (3, Р. 68)
Как видно из данной цитаты, под «социальным» американский философ понимает выражение групповых и идеологических интересов. Действительно, в такой трактовке социальные факторы способны повлиять на научный процесс только негативным образом. Социологи при истолковании «социального» понимают его зачастую как продукт общества в целом. К примеру, Д. Блур, говоря о социальном влиянии на научные концепции, имеет в виду, прежде всего, культурный контекст возникновения тех или иных научных теорий. С. Шейпин (один из авторов «Сильной программы» социологии знания) при анализе дискуссии относительно френологии понимает под ними классовые интересы главных участников дебатов. Сторонники этнометодологического направления в социологии знания (этнографии науки) полагают, что исследование науки должно проходить в социальном контексте, что предполагает ее истолкование как одного из аспектов ситуационной системы активности. Так, например, Б. Латур и С. Вулгар показывают, что лабораторная жизнь оказывается тем микрокосмом, в котором деятельность ученого обретает смысл и социальную направленность. Основная методологическая посылка, из которой исходят «этнографы науки», заключается в том, что невозможно понять характер любых явлений независимо от контекста их выражения. Поэтому для того, чтобы осмыслить, что же понимали под явлениями участники коммуникации (в данном случае лабораторных исследований), необходимо изучить организацию контекстов, в которых они находились и были доступны для участников коммуникации.
Кроме того, в современной западной социологии науки можно выделить два подхода в оценке социального влияния на науку – оно воспринимается как локальное или атрибутивное. А. Сокал описывает достаточно традиционную точку зрения: социальные, политические, религиозные и философские идеи могут воздействовать на контекст открытия, что же касается контекста обоснования, то общепринято, что подобные идеи «лишь иногда влияют на оценки учеными доказательств за или против конкретных теорий». Грэм определяет такой подход как «локальный». Со своей стороны он предлагает «атрибутивный» подход: «Я не принимаю того взгляда, что определённые категории или типы научных утверждений, будь то математические уравнения или сущностные теории, не подвержены социальному влиянию. На мой взгляд, любая часть науки может быть подвержена такому влиянию. Поэтому социальное воздействие на науку наилучшим образом описывается как «атрибут». (4, С. 26)
По нашему мнению именно утверждение локального воздействия на научные теории является наиболее оправданным. А Сокал, предостерегая от видения науки исключительно в качестве идеологического феномена, отмечает, что статус науки определяется тремя принципами:
1) наука имеет социальную природу и может быть развита в социальном контексте особого типа;
2) наука испытывает воздействие социальных ценностей, например идеологические установки ученых могут оказывать воздействие на создаваемые учеными научные концепции;
3) объективный статус науки.
Забвение третьего принципа как раз и порождает феномен идеологизированной науки, а также абсурдные представления о научном знании, высказанные постмодернистами (деконструктивистская теория литературы, феминистская эпистемология, экстремальная социоконструктивистская философия науки и т.д.).
Скорее всего, тезис о социальном воздействии на науку может быть усовершенствован утверждением о том что различные уровни науки и различные этапы в развитии науки испытывают социальные воздействия в различной степени, от существенных и неустранимых, до абсолютно тривиальных и легко элиминируемых. Учитывая это, Е.А. Мамчур исходит из разделения сильной и слабой социальной обусловленности научного знания. (5) Более слабое воздействие можно охарактеризовать как социальную обусловленность познания, а более сильное – как социальную детерминированность познания. Социальная обусловленность - это такое влияние социального, которое, будучи достаточно глубоким, тем не менее не затрагивает внутреннюю логику развития науки. Тезис о социальной обусловленности предполагает, что какие бы социальные факторы ни влияли на научное познание, реальной движущей силой его развития оказываются когнитивные факторы. Тезис о социальной детерминированности, напротив, предполагает, что основной движущей силой развития познания являются именно социальные факторы, что они воздействуют даже на содержание научных теорий. По ее мнению, в отличие от тезиса о социокультурной обусловленности познания, тезис о социокультурной детерминированности его оказывается сомнительным. Какое бы воздействие ни оказывали социальные факторы на научное знание, если сформировавшиеся под этим влиянием гипотезы проходят через фильтр объективных критериев, социальные факторы теряют статус самостоятельных факторов развития научного знания.
Список использованной литературы
1. Малкей М. Наука и социология знания. – М., 1983.
2. Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос, квант. – М., 1994.
3. Laudan L. Progress and its Problems. Towards a Theory of Scientific Growth. Routledge and Kegan Paul. – London, 1977.
4. Грэм Л. . Выражают ли математические уравнения социальные свойства? // На переломе. Отечественная наука в первой половине ХХ века. – Вып. 2. – СПб., 1999.
5. Мамчур Е.А. Проблемы социокультурной детерминации научного познания. – М., 1987.
Превращение науки в один из важнейших институтов современного общества в ХХ веке потребовало изучения ее социально-экономических характеристик, выявления ее места среди других социальных институтов и форм связи с ними. В 50-е годы ХХ века в США и других странах реализуется обширная программа исследования социально-экономических, организационных и других особенностей науки как социального института. Американский социолог Роберт Кинг Мертон, начавший проводить эти исследования еще в 30-е годы, сделал науку устойчивым предметом «институциональной» социологии науки. Для того чтобы четко определить границы исследовательского поля, считал но, надо показать типологические особенности этого института. Институт науки выделяет из государственной бюрократии, по его мнению, внутренний тип институциональной организации - «сообщество». Важнейшими организационными характеристиками социальной системы типа «сообщества» является опора на представление об общности цели, устойчивые традиции, авторитет и самоорганизацию, в то время как в ее арсенале отсутствуют характерные для систем типа «общество» механизмы власти, прямого принуждения и фиксированного членства.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37
