Рядом  с ней  на подушке  изображены три царские короны Российской империи   времени  начала правления Екатерины II , которые соответствуют ее титулу – Казанская, Астраханская и Сибирская. 

 Удивительно сочетание цветовой гаммы на этом портрете.  Светлые, холодные, серо - голубые тона, немного  скрашенные  теплыми, золотистыми, которыми выполнены   мантия,  шитье платья Екатерины   и отдельные элементы интерьера, сочетаются с   ярко - красным цветом портьер. Это придает портрету торжественность.  Образ Екатерины на этом портрете  -  застывший, лишенный  динамичности,   лицо ее серьезно, строго и бледно, губы плотно сжаты  в тонкую линию,  и лишь только слабый румянец  на щеках придает  неземному совершенству  царственной персоны   «доказательства зрительной достоверности». [86]  В трактовке лица   императрицы живописец использовал иконографический  тип Ротари.

Своего рода «списком»[87] с коронационного портрета  Торелли является портрет Екатерины II   русского художника А. П. Антропова.  Но  так же как и  при написании парного портрета великого князя Петра Федоровича и  Великой княгини Екатерины Алексеевны   с оригинала Гроота,  художник остается верен себе в колористическом решении  портретов. Вместо  светлых, размытых тонов, фон  вышеназванного портрета выполнен насыщенными разных оттенков коричневыми красками.

В  начале 1760-х годов   коронационный портрет Екатерины II ( ГРМ,  1762 г)  пишет   русский живописец  Иван Петрович Аргунов.  Это был  крепостной человек графа Шереметьева, который учился у  Г.-Х Гроота.   В середине пятидесятых годов XVIII века  он оставил мастерскую Гроота  - он  уже знаменитый мастер и у него есть своя мастерская и ученики. 

На портрете Аргунова императрица изображена в малой императорской короне, с орденом св. Андрея Первозванного, с державой и скипетром. В качестве образца для изображения лица был избран   портрет П. Ротари.

Аргунов писал этот портрет «наизусть»[88], лишь видя императрицу при ее выходах. После того как  портрет был представлен Екатерине, она одобрила его идею, но  заметила,  что для еще  большего сходства, готова позировать художнику. Таким образом, Аргунов имел возможность «поправить»[89]   портрет с натуры. 

Особый акцент художник сделал на эффектно развивающихся драпировках,   где особенно  выделяются  волны императорской мантии.

В отличие  от своеобразного, индивидуального   изображения  императрицы  Гроотом,   холодной официальности Торелли,  помпезности  Антропова, Екатерина Аргунова -   – молодая, добродушно улыбающаяся  женщина, с «типично круглым русским лицом»[90] .   И это неудивительно, после того, как императрица позволила крепостному рабу писать ее с натуры, для художника  она действительно являлась  матушкой –царицей – простой, доброй и  доступной. Теплотой веет и от  цветового решения  портрета. Он выполнен в коричнево-золотисто-желтых,  размытых, спокойных тонах.  Хотя  по всем  внешним признакам это парадный портрет,   он  не лишен   оттенка  какой - то простоты и задушевности.

Совсем по - другому образ императрицы представлен на парадном портрете Екатерины II ( ГЭ), исполненным австрийским  живописцем И. – Б. Лампи  Старшим. Он    придворный живописец императрицы, его заказчики – представители  старых русских фамилий и новоявленные, обласканные милостью Екатерины, царедворцы.

На этом портрете, на темно - коричневом фоне,   императрица стоит  у столика, покрытого  красно-коричневатой скатертью, на котором изображена ваза  с   цветами.

Екатерина одета в  серебристые одежды, на  ее плечи  накинута золотистая мантия.  Левая рука ее поддерживает край платья,    кисть правой  руки,  в которой она держит скипетр, лежит на   нарядной подушке, уложенной   на столик.  Статная осанка   женщины,  ее строгий прямой  взгляд   делает образ величественным, однако в портрете ощущается некоторая усталость  царственной персоны.

Парадный портрет не предполагает «обнаружение подлинных  мыслей и чувств образа»[91], и,   тем не менее,   рассматривая это произведение, уместно  обратиться к историческим событиям  этого периода.  Во  время   создания данного портрета в Польше вспыхнуло восстание под предводительством Т. Костюшко. В результате этого конфликта был разгромлен    гарнизон  под предводительством  барона О.А. Игельстрома,   впоследствии   русские войска под командованием А.В. Суворова  взяли Варшаву,  и восстание было подавлено.

  Польское возмущение   глубоко волновало  Екатерину,  и Лампи,  проницательный портретист, запечатлел  следы  переживаний на лице своей модели. По свидетельству современников Екатерины, императрица нашла, что на этом портрете Лампи изобразил ее слишком серьезной.  Реакция императрицы на польские события  выражена  и в отдельных атрибутах портрета.    Так,  две ленты орденов св. Андрея  и св. Георгия  наложены одна на другую так, что голубая лента св. Андрея Первозванного  как бы находится в  траурной окантовке     черных   полос ленты Георгия Победоносца.  На рельефе постамента колонны  представлена сидящая фигура, которая в руке держит угасший факел; часы, украшенные  фигуркой амура, склонившего голову,  ваза с поникшими  цветами, некоторые из них изображены с переломленными стеблями.    Все эти атрибуты указывают на  «идею траура, вызванного польскими событиями» [92]

 На парадных портретах было принято изображать царствующих особ со всеми атрибутами императорской власти, но на данном портрете  Екатерина представлена  без  традиционной державы,  а корону заменяет  венец в виде маленького креста.

Среди императорских изображений есть и профильные варианты портрета. Назовем работы  русского живописца  Федора  Рокотова и   датчанина Вигилиуса  Эриксена.

 В профильных изображениях Екатерины II   «неизменно ощущается отзвук культуры античных камей» [93] 

Эриксен  - придворный живописец Екатерины II.  Она  утверждала, что « по ее повелению Эриксеном было написано  около тридцати ее портретов в самых различных  костюмах, позах, живописных техниках и форматах».[94]  Живописец по заказу Екатерины  неоднократно повторял отдельные  портреты, варьируя размеры картин.

В портрете  Екатерины II перед зеркалом ( ГЭ, 1768)   художник объединил два типа изображения, «создал невиданный ранее тип живописного панегирика». [95] 

 На  темном, красно-черном фоне он изобразил императрицу в полный рост в золотистом одеянии с  голубой лентой ордена св.  Андрея Первозванного и малой короной на голове, стоящей перед  большим, обрамленным зеркалом.  Это образ  грациозной женщины,  одетой по моде того времени в платье с пышными фижмами,  из-под которого кокетливо  выставлен кончик туфельки. На    нежно-матовом лице можно заметить  загадочную полуулыбку, в правой руке она  изящно держит веер. На столик перед зеркалом положены все  причитающиеся ей царские регалии, на которые Екатерина и указывает веером, а  указательным пальцем правой руки императрица указывает  на себя. 

В темном же зеркале  отражен  только четкий, строгий профиль царствующей монархини, напоминающий образ  императрицы, созданный  Рокотовым  на портрете Екатерины II в профиль (ГТГ 1763г.), причем на  отражении виден только жест ее  левой руки, указывающий на себя. Зеркало  демонстрирует   нам  застывший  величественный образ, характеризующий  как незыблемость  государственной власти,  так и «истину в последней инстанции» [96].

Образ Екатерины II  у Эриксена  эмблематичен,  « так как    иконология   допускала  перед зеркалом-атрибутом   изображать Мудрость,   «зеркалом» которой столь  уместно было    почитать императрицу»[97] .  

Шведский живописец  Александр Рослин  долго работал в Париже. В России он пишет  портреты императрицы и  ее приближенных.

Портреты Рослина  написаны  в весьма своеобразной манере, «Он далек от иллюзий, не боится заведомо некрасивых черт».[98] Такой подход к изображению образа он распространяет даже на императрицу.

Парадный портрет  Екатерины II (1776-1777 г.г.)  Рослин    пишет  в  1776 г «после возвращения Двора из Москвы».[99] Екатерина была недовольна этим портретом, «заметив, что художник изобразил ее в виде «шведской кухарки».[100]        

Императрицу, одетую в парадные одежды,  Рослин  изображает  как немолодую, усталую женщину.     Это выражается даже в цветовом решении портрета - строгая торжественность  темно-коричневого фона, ярко красные портьеры и ковры на полу, не  гармонируют с   желто-коричневыми,  размытыми и совсем не торжественными  желтовато-золотыми  цветами одежды Екатерины, с которыми сливается ее лицо.  Движение руки, в которой она держит скипетр «  бытовое, при котором скипетр  действительно напоминает предмет хозяйственного обихода».[101]  На заднем плане портрета изображен бюст Петра I.

Размышлять об «уместности сближения»[102]    образов Екатерины  и Петра заставляют и  венчающие их головы лавры: бронзовые в бюсте Петра и   «натуральный» [103]   лавровый венок Екатерины, а также скипетр в ее  руках,  направленный  в сторону бюста Петра.  Лавровые листья   присутствуют также в отделке платья императрицы.

Подтверждением   намерений  Екатерины продолжать дело Петра  служит  надпись : «Начатое совершает». 

Екатерину II, как впрочем,  и других российских монархов,  в поэтических произведениях прямо или косвенно  отождествляли с божеством. Образ императрицы чаше всего связывали с мифологическими образами,   с  именами  Добродетелей:   Минервой – богиней Мудрости и Силы, Фемидой -  богиней Правосудия и Справедливости.

Имя Минервы – сочетало в себе  качества воительницы, не уступающей в доблести Марсу,  в виде которого  в  одах  часто представлялся Петр I , и  мудрой покровительницы наук и художеств.     «Устойчивое сопоставление царицы с Минервой…… лишний раз подчеркивает, что «знатнейшие» искусства в России процветают, как впрочем,  и все остальные «под сению  милосердия Великия  Екатерины».[104] 

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10