Исследователи-ученые обратили внимание, что среди рельефов в переложенных Ермолиным частях фасадов есть отдельные камни, являющиеся фрагментами больших сюжетных композиций. Мастера Древней Руси размещали между окнами и над окнами по закомарам большие композиции на сюжеты из библейской истории. Часть камней, составлявших эти рельефы, находится на стенах собора, часть - в коллекции резьбы внутри него. Так, на южном фасаде сохранились отдельные рельефы, составлявшие в целом композицию Преображения. Наверху стоят пророки Илья и Моисей, в середине - Христос, а снизу - пораженные ученики, впервые увидевшие его: апостолы Птер, Иаков и Иоанн. В западной трети той же стены слева от окна есть камни от таких же сборных резных композиций: «Троицы» и «Семи отроков Эфесских». В целом таких больших композиций насчитывается 9: «Распятие» (Святославов крест), «Семь отроков Эфесских», Покров богородицы, «Возненсение», «Даниил во рву львином», «Три отрока в пещи огненной» и «Вознесение Александра Македонского» (две последние знакомы нам по памятникам Владимира). Примерное расположение их по фасадам собора было таково. На главном, северном фасаде, вероятно, помещались: в центре - Преображение, а в боковых закомарах - «Три отрока в пещи огненной» и «Вознесение Александра Македонского». Преображение выражало мысль о славе божества, представшего в ослепительном ореоле перед павшими в изумлении апостолами. Сюжет о вознесении А. Македонского осмыслялся как апофеоз царской власти. Миф о трех отроках говорит о покровительстве бога истинно верующим. Таким образом, композиции северного портала были объединены идеей величия и славы владык земных и небесных.
Над порталом южного притвора помещена фигура богоматери. Весьма вероятно, что и в закомарах южного фасада были размещены композиции, в которых присутствовало изображение богородицы. Здесь помещались Вознесение, Распятие и Покров богородицы. И здесь через культовые образы звучала, в сущности, та же идея, что и в сю-жетных рельефах северного фасада. Вознесение вопло-щало, как и Преображение, величие и славу божества. Распятие связывалось с представлением о кресте как важнейшем орудии борьбы с неверными и защиты кня-жеской власти - он понимался как «сохранник всей вселенной, царем держава, верным утверждение». Фрагмент крестообразной надписи конца ХII века есть в кладке южной стены Суздальского собора. В Боголюбово также есть белокаменный крест ХII века с подобной надписью. Что касается сюжета Покрова, то его идейный смысл нам уже известен.
На долю западного фасада остаются две композиции -- Даниил во рву львином и Семь отроков, образовавшая как бы венок из фигур уснувших юношей. Последняя композиция имела магический смысл - ее часто изобра-жали на круглых амулетах-змеевиках; отсюда и круго-вая композиция и смысл ее появления в убранстве Георгиевского собора. Эти две композиции помещались в боковых закомарах; лишний раз указывая, что цент-ральное звено западного. фасада было закрыто вторым этажом западного притвора. В архивольте его портала высечены изображения святых И апостолов в медальонах. Выше на его фасаде, видимо, помещалась излюбленная во Владимирской Руси композиция Деисуса. С ней связывалась и процессия. святых в колончатом поясе. Если в Дмитриевском соборе аналогичные фи-гуры святых были малы и не выделялись среди осталь-ных резных камней, то здесь они выросли и заняли все поле меж колонок, уподобившись в этом смысле ста-туям готических соборов, но оставшись вполне пло-скостными.
Девятая сюжетная композиция - Троица - украшала закомару Троицкого придела-усыпальницы.
Предпо-лагаемое осмысление и композиция резного убора Георгиевского собора, согласно мнению исследователей, может показать его глубокое отличие от скульптурной декорации Димитриевского собора. Если замысел последней до сих пор возбуждает споры и не может быть с полной ясностью объяснен, исходя из церковной тематики, если даже можно ду-мать, что резьба имела здесь преимущественно декора-тивное значение, то убор Георгиевского собора не рождает никаких сомнений в своей идейной направлен-ности. Он как бы продолжает или повторяет на фасадах собора темы внутренней росписи храма. Ясная задача поучения и пересказа языком пластики церковно-поли-тических идей проникает замысел декоративной системы Воронин Н. Н. Владимир, Боголюбово, Суздаль, Юрьев-Польской. Путеводитель. - М., «Искусство», 1958.
.
Именно эта сторона скульптурного убранства собора и привлекла внимание летописца, который отметил, что «вокруг всея церкве были по камню .резаны святые чюдны велми" . Но это была не единственная особенность резного убора. Как можно видеть по разрозненным кам-ням сборных композиций на церковные темы, они раз-вертывались на фоне того же коврового орнамента, по-беги которого проникали меж фигур святых, вплетав-шихся, таким образом, в ткань причудливых трав и древес". Здесь в скульптуре происходит то, что мы виде-ли в росписи ХIII века Суздальского собора, где пестрый орнамент образует основу декоративной системы, а изображения святых включены в нее. На стенах
Георгиевского собора священные события происходят как бы в сказочном саду - они пронизаны его причуд-ливыми, сходными с ирисами, кринами, и извивающи-мися стеблями и листьями, напоминающими заросли хмеля или повилики.
На всех фасадах мы видим, кроме того, фигуры зве-рей и чудищ, исполненные, так же как и фигуры свя-тых, в высоком рельефе и также вклю-чавшиеся в общую систему коврового орнамента: на многих из них также видны концы стеблей или листьев коврового узора. Следовательно, все твари входили в систему убранства фасадов на равных правах со свя-щенными изображениями и составляли существенный элемент художественного замысла в целом. Более того, фигуры чудищ иногда больше фигур святых. Мы, ве-роятно, никогда не выясним точного местоположения каждой фигуры, но несомненно, что все они размеща-лись в верхнем ярусе фасада. Они населяли сказочный сад, где происходили церковные чудеса, созерцали их и были как бы их соучастниками.
Исследователи отмечают, что среди рельефов нет сцен кровавой борьбы, которые были на Дмитриевском соборе. Лев у западного портала мирно укрылся в тени своего превращенного в фантастическое древо хвоста. Самые образы зверей теряют устрашающий характер, чудовищность и отвлеченность, которыми обладают многие монстры в резьбе Дмитриевского собора. Львы получают добродушные кошачьи морды. У львов Дмитриевского собора язык разделялся на три языка и хвост - тоже на три хвоста. Львы нашего храма еще вычурнее - из их пасти вырастает целое ветвистое дерево с тремя стеблями, вьющимися по стенам, грива и бока все как будто в бороздах, но это не борозды, а каменные волосы. Из хвостов вырастают деревья, и тоже о трех ветвях. Среди резных камней собора есть один с изображе-нием двух львов, отвернувших головы в разные стороны, точно они поссорились. Есть и другой, совсем уди-вительный камень с изображением слона, повернутого вправо. Слон этот единственный во всей Владимирщине. Камнесечец такого зверя никогда не видывал, а руко-пись с картинкой показали ему, вероятно, мимоходом. И получился из-под его скарпеля слон, длинноногий, большеглазый, и ступни у него медвежьи или человечьи, с пальцами.
Дракон, появившийся в резьбе Георгиевского собора (этот рельеф вложен в правой трети южной стены), может быть, в связи с легендой о змееборстве Георгия, уподобляется былинному Змею-Горынычу со страшно оскаленной и натуральной волчьей зубастой пастью и закрученным чешуйчатым хвостом. Многочисленные сирены становятся сказочными полудевами-полуптицами с роскошными хвостами - сиринами и алконостами, родственными Деве-Обиде «Слова о полку Игореве". Нельзя не увидеть в этих чертах рельефов и известного стремления к реалистич-ности, которая сказывается и в волчьих оскалах драко-нов и в элементах экспрессии ликов некоторых масок с сосредоточенной складкой на лбу и запавшими гла-зами. По сравнению с холодноватым рационализмом и упорядоченностью резьбы Димитриев-ского собора убор храма кажется более свободным и живописным и несравненно более выразительным.
Таким образом, в резном уборе Георгиевского собора не только получила ясное выражение церковная тема, но и резко усилились народные, русские черты. Они сказались в фольклорном переосмыслении образов зве-риной орнаментики, в сказочной фантастике бесконечно разнообразного узорочья, которое своим обилием зат-мило церковно-поучительные задачи, поставленные кня-зем перед мастерами. Во всем этом, как и в изменении самой архитектуры храма, в особенности в его приме-чательном, свободном от хор и светлом интерьере, нельзя не видеть отражения вкусов и художественных идеалов народа, горожан, приобретавших все большее значение в жизни ХIII столетия.
Историко-культурное значение Георгиевского собора
В наше время собор стал музеем. Внутри него устроен лапидарий - коллекция камней, оставшихся после ермолинской реставрации, раз-ложенная на специальных постаментах и на полочках.
В со-ставе этой коллекции много резных камней, относящихся не только к собору, но и к каким-то другим современным ему зданиям богато обстроенного княжеского двора. Здесь мы можем увидеть фрагмент уже известной нам по памятникам Владимира сцены Вознесения Александра Македонского, пяти-фигурный Деисус, вероятно, стоявший над западным порталом собора, изображения святых во весь рост, серию небольших полу-круглых или килевидных камней с головами и бюстами людей восточного облика, может быть, образовавших завершавшую барабан главы аркатуру, женские маски с прикрытыми венцами пышными прическами, фраг-менты орнаментов и архитектурных деталей.
Есть, например, в коллекции камень с изображением головы в шапке, с длинной, как клин, острой бородой - возможно, порт-рет самого князя Святослава.
На самом видном месте стоит «Святославов крест» - композиция «Рас-пятие», разгаданная еще Романовым. Ранее «Свя-тославов крест» находился на западной стене западного притвора, внутрь Георгиевского собора его перенесли при строительстве колоколь-ни, Это поистине гениальное, сильное и правдивое произведение. Композиция его такова. На огромном кресте Христос. Даже на итальянских полот-нах эпохи раннего Возрождения не всегда выражено столько страдания на лике Христа и в его чуть изогну-том теле. На соседнем камне слева от «Распятия»- изображена богородица и святые жены-мироносицы. ИХ позы, их прижатые к груди руки говорят о великой скорби. На отдельном камне спра-ва от «Распятия» стоит любимый ученик Христа - моло-дой апостол Иоанн, подперев рукой голову; рядом с ним римский сотник Лонгин - начальник стражи; он отшатнулся, в ужасе протянул вверх правую руку. Под «Распяти-ем» - камень, на нем надпись: «Сооружен сей честный и животворящий крест Господень Бла-говерным князем Святославом Всево-лодовичем в лето 6732» (1224). Из-за этой надписи и родилась легенда, что князь сам участвовал в постройке храма.
где находится и по настоящий день.
«Распятие» пользуется у верующих особым почитанием как чудот-ворное: много паломников приходили сюда из разных уголков России, чтобы приложиться к нему и получить исцеление.
В 10-ю неделю по Пасхе из Георгиевско-го собора и всех церквей совершается кре-стный ход вокруг города. Он установлен в память о милости Божией, явленной г. Юрь-еву в 1771 г., когда в Москве и Владимире свирепствовала моровая язва, не коснувша-яся Юрьева-Польского.
Библиография
Воронин Н. Н. Владимир, Боголюбово, Суздаль, Юрьев-Польской. Путеводитель. - М., «Искусство», 1958.
Голицын С. М. Сказания о белых камнях. - Ярославль, Верхне-Волжское книжное изд-во, 1987.
Земля Владимирская. Географический справочник. - Ярославль, Верхне-Волжское книжное изд-во, 1984.
О. Пэнежко. Город Юрьев-Польской, храмы Юрьев-Польского района. - Владимир, 2005.
Страницы: 1, 2, 3
