Содержание
1) «Предшественница» Георгиевского собора
2) «Последняя жемчужина» белокаменного зодчества
а) Историческая биография Георгиевского собора
б) Архитектурная композиция собора
в) Резное убранство храма
3) Историко-культурное значение данного памятника архитектуры«Предшественница» собора
Город Юрьев-Польской, заложенный у слияния рек Колокши и Гзы, был в полном смысле слова новым, основанным князем на еще необжитом месте и названным его именем. В Никоновской летописи под 1152 г. сказано так: «Великий князь Юрий Суждальский (которого мы ныне знаем как Долгорукого)... в свое имя град заложи, нарицае-мый Польский, и церковь в нем каменную созда во имя святого Георгия».
В новопостроенной Юрием Долгоруким крепости действительно была воздвигнута белокаменная церковь Георгия - небольшой четырехстолпный одноглавый храм, очень простой и суровый по своему внешнему облику. Не сохранившаяся до наших дней (ниже будет сказано, почему), внешне она предположительно была подобна своим «современникам» - церкви Бориса и Глеба в Кидекше, церковь Георгия во Владимире, Спасо-Преображенский собор в Переяславле-Залесском. Не все храмы, построенные при Долгоруком, сохранились до нашего времени - от некоторых остались только древние фундаменты, спрятанные под ныне существующими соборами. Однако архитектура сохранившихся памятников позволяет предположить, что церковь Георгия в общем не сильно отличалась от них, поскольку все они в принципе были очень похожи (так, Переяславский собор по своей концепции идентичен Кидекшской церкви). Следовательно, если мы посмотрим на храмы той эпохи, сохранившиеся до нашего времени, то при наличии воображения сможем приблизительно представить себе и церковь, стоявшую на месте нынешнего Георгиевского собора.
Очертания здания, вероятно, были суровы и просты. Узкие длинные окна походили на амбразуры, выше окон дугами шли закомары. Там, где находится алтарь, выступали вперед полукруглые, могучие, словно башни, апсиды. Глава, скорее всего, была большой и массивной, на широком барабане (разительный контраст с храмами времен Андрея Боголюбского, которые всюду характеризуются как стройные и воздушные…)
Об украшении зданий, богатой резьбе в те тревожные годы тоже не думали. В Кидекшской церкви только поясок арочек и поребрики как-то оживляли строгую белизну гладких стен. Внутри храм тоже был суров и мрачен; никакой росписи ни на стенах, ни на столбах не было. Такая строгость и сдержанность архитектуры объясняется довольно просто. Во времена Юрия Долгорукого соборы служили не только храмами, но и крепостями для защиты горожан, Когда враги врывались в город сквозь бреши в стенах, осажденные отступали внутрь собора и там бились до последнего.
Шли годы, менялись вкусы, приоритеты и обстановка в стране. Были воздвигнуты дивные по красоте храмы времен Андрея Боголюбского, отстроен Всеволодом Большое Гнездо Димитриевский собор. Ушла в прошлое скупая, минималистичная архитектура времен Юрия Долгорукого. Владетелем Юрьевских земель стал Святослав, сын Всеволода III. В 1230 году князь разрушил постройку Долгорукого и повелел возвести на этом месте новый собор. С этого момента и начинается история храма, ставшего последним памятником древнерусского белокаменного искусства.
«Последняя жемчужина» владимиро-суздальского зодчества
Историческая биография Георгиевского собора
Легенда говорит, что князь Святослав призвал к себе артель каменщиков, строивших для великого князя Юрия Всеволодовича, и задал им такой вопрос:
- Можете ли вы поставить в моем граде храм, пусть поменее суздальского, но хочу, чтобы красою сво-ею он затмил бы все, что строили мой дядя, мой отец и мои братья?
За девять лет, что строили они для Юрия, у каменщиков понабралось умения, и они, подумав немного, ответили:
- Можем построить.
И главный зодчий добавил:
- И будет твой храм как яблоневый сад в цвету и как жемчужина.
Старый белокаменный собор Юрия Долгорукого (о нем я писала в гл. 1) стоял, по словам летописца, «девяносто лет без одного лета». И стоять бы ему еще не один век, но был он, види-мо, «безнаряден» - без украшений - только ряд зубчиков шел поперек стен.
Зодчие свое слово сдержали. И встал храм как жем-чужина и как яблоневый сад.
Прямо на готовых стенах, ниже аркатурного пояса и на свободных от святителей и чу-дищ местах высекали мастера стебли, листья и цветы - лилии, ирисы, ландыши, маки, хмель, татарник, вьюнок и вовсе неведомые заморские растения. Поднимались раститель-ные узоры из первого ряда камней; стебли переплетались, свивались вокруг святителей и чудищ со всех сторон.
Оттого-то яблоневым садом и назвали зодчие свой храм. Он как бы олицетворял идею процветания Руси.
Вопрос о мастерах, создавших Георгиевский собор - -это подлинное чудо искусства, - волновал уже старых летописцев.
В летописи за 1234 год так говорится: «И създа ю Святослав чюдну резаным каменем, а сам бе мастер».
Неужели князь мог быть зодчим, мастером-камне-сечцем? Нет, такого не могло быть никак - слишком велика была сословная разница между повелителем-князем и холопами-камнесечцами.
Святослав мог ежедневно наблюдать за их работа-ми, мог советовать, при случае даже нагибаться. Но сесть на колоду и взять в руки молоток со скарпе-лем сын Великого Всеволода, внук Юрия Долгорукого, правнук Мономаха не мог никогда. Современные исто-рики доказали, что окончание фразы в летописи доба-вил переписчик XV века. Скорее всего, поводом для этой фразы послужила надпись на Святославовом кресте, под композицией «Распятие» (см. гл. 3).
Свято-слав, конечно же, имел большое влияние на разработку замысла своего собора. Он много повидал на своем веку - был в Новгороде Великом, воевал в Прибалтике, княжил в Переяславле-Южном, совершил поход на болгар. По мнению другого летописца, знавшего легенду о привозе в ХII веке белого камня во Владимир из земли болгар, автором Георгиевского собора был бол-гарский мастер. Но то, что мы знаем теперь о владимиро--суздальской архитектуре, позволяет твердо ответить на вопрос о мастерах последнего памятника этой блиста-тельной художественной школы. Их искусство столь органично наследует и развивает традиции ХII столетия, оно столь прочно связано со всей русской культурой предмонгольской поры, что сомнения в том, что это были русские, владимиро-суздальские мастера, не возникает. В их руках, как и прежде, были разнообразные образцы - произведения русского и зарубежного при-кладного Искусства, ткани, миниатюра и др. Их обилие создает особое богатство и. разнообразие рельефов и резного убора в целом. Но это разнообразие объеди-няется как глубокой переработкой мотивов, так и един-ством Художественной манеры резчиков, в которой господствует любовь к плоскостной и орнаментальной русской трактовке формы.
На нижних рядах камней снаружи собора находится несколько граффити - значков безвестных мастеров. На одном камне едва можно различить загадочное сло-во «Баку». По мнению Г. К. Вагнера, это уцелевшие буквы от подписи главного зодчего по имени Абакун, то есть Аввакум. Таково единственное дошедшее до нас подлинное имя из целого сонма зодчих и мастеров-камнесечцев.
Двести с лишним лет простоял собор. Своей красотой он славился и в последующем, XIV веке. До нас дошли сведения, что зодчие Ивана Калиты обмеряли Георгиевский собор, чтобы по его образцу построить первый белокаменный храм Москвы - Успенский собор (1326).
Но в 1471 году в летописи появились следующие строки:
«Во граде Юрьеве в Полском бывала церковь каме-на святый Георгий... а резана на камени вси, и розвали-лися вси до земли; повелением князя великаго, Василей Дмитреевь ту церкви собрал вся изнова и поставил, как и прежде».
В середине 1460-х гг. своды и большая часть стен обрушились. В 1471 г. по при-каза-нию Иоанна III в Юрьев был послан известный московский строитель, дьяк В. Д. Ермолин. Он уже имел опыт в рестав-рации древних построек: тремя годами раньше, в 1469 году, он посылался во Владимир для обновления церквей Воздвиженья на Торгу и на Золо-тых воротах. По словам летописца, Ермолин «собрал изнова» Георгиевский собор и его придел и якобы воссоздал, как и прежде. На самом деле собор получился чуть ли не вдвое ниже, стал приземистым; многие рельеф-ные композиции утратили целостность. Лучше других сохранились северная сто-рона храма и часть западной.
Но вернемся к летописи. В ней есть явные неточности: стены не «развалились все до земли» - их остовы, где выше, где ниже, остались точно обглоданными, а внутри здания беспорядочной грудой громоздились белые резные камни, целые и разбитые на куски. Под руководством московского реставратора каменщики нарастили прежние стены.
Нужно сказать, что Ермолин старался бережно отнестись к резным камням. Он со вниманием пересматри-вал камни и там, где улавливал их связь, - ставил их рядом, хотя мог бы стесать их - ведь монументальный резной убор храмов ушел в далекое от XV века прошлое. Но красота древней резьбы пленила Ермолина. Так, он сложил вместе два камня с изображением Троицы в западном делении южного фасада, поставил в ряд под карнизом западной стены часть разрушенного аркатурно-колончатого пояса с фигурами святых и толстыми резными колонками и т. д. Но, конечно, со-брать их в точности «как прежде», то есть в первоначальном по-рядке, он не мог - никаких чертежей или изображений древнего здания не было, а часть резных камней (те, что раскололись) были пущены как материал в кладку. Поэтому Ермолин мог лишь облицевать фасады резными кам-нями, расположив их в полном беспорядке. Часть целых резных камней (более 80) была запущена Ермолиным в кладку новых сводов; часть, попавшая в дворы соседних домов и в новые пристройки, теперь, после их сломки, собрана исследователем собора П. Д. Барановским внутри собора (см. гл. 3). Некоторые из камней были положены при реставрации собора тыльной стороной вперед. Так на стенах восстановленного храма получалась невообразимая путаница. Реставратор XV века превра-тил собор в своего рода каменную загадку, над которой уже давно трудятся ученые.
В после-дующие столетия восстановленное Ермолиным здание не раз подвергалось новым изменениям и обстройкам. В XVII в. в соборе «для светлости» растесали широкие окна, уничтожив при этом много резных камней. Над западным притвором пристроили шатровую колокольню, которую в 1781 г. сменила новая - высокая, в стиле классицизма, воздвигнутая с западной стороны собора и совсем заслонившая здание, разрушенная уже в советское время. Храм был покрыт четырёхскатной кров-лей. Вместо белокаменной алтарной пре-грады был установлен 4-ярусный ико-ностас. В 1-й полови-не XIX в. храм был расписан Тёплый придел Святой Трои-цы, построенный ещё Святославом Всеволодовичем на северной сторо-не храма, в начале XIX в. был расширен и освящён в честь Воздвижения Креста Господ-ня. В 1810 г. при соборе существовало при-ходское училище, учителем в котором был протоиерей Георгиевского собора И. Соло-вьёв. В 1809--1827 гг. к собору при-строе-ны риз-ница и тёплый Троице-Крес-товоз-дви-женс-кий собор, закрывшие древнюю постройку с севера и юга (позднее, в советское вре-мя здания разрушены). В Троицком приделе на-ходились гробницы благоверных князей Святослава Всеволодо-вича и его сына Дмитрия.
Страницы: 1, 2, 3
