Переделки и новшества становились причиной новых разрушений и искаже-ний древнего памятника. Только после революции стараниями И. Э. Грабаря все позднейшие пристройки были снесены, и это инте-реснейшее, далеко не до конца изученное и во многом действитель-но загадочное здание стало доступно полному обзору.
Архитектурная композиция собора
Воронин называет Георгиевский собор «странным и прекрасным, удивительным и наивным, единственным в своем роде зданием». В наше время храм имеет форму приземистого куба с грузными апсидами, глава луковичной формы визуально как бы заставляет храм раздаться в стороны и выгнуться. Внешне Георгиевский собор неве-лик - -возможно, что в плане он сохранил разме-ры первоначальной постройки 1152 года. К боковым фасадам, как и в Суздальском соборе, примыкают при-творы, перекрытые сводом с килевидной закомарой на фасаде и с плоскими угловыми лопатками. Троицкий придел, усыпальница юрьевских князей, примыкал к углу меж северной стеной храма и восточной стеной при-твора. Здесь сейчас в наруж-ной северной стене храма виден аркосолий, где в 1252 году был погребен строитель здания князь Святослав; а в восточной стене притвора есть заложен-ная дверь, вводившая из притвора в княжескую гробницу. Как показали раскопки, усыпальница была маленькой одноапсидной часовней с крошечным вну-тренним помещением (1,80 Х 3,50 м). Таким образом, композиция здания в целом была асимметричной. Устройство маленькой 'церковки-усыпальницы напоми-нает собор Княгинина монастыря во Владимире, где аркосолии с гробницами княгинь также были устро-ены в наружных стенах храма и выходили в придель-ные храмики. Как и в Суздальском соборе, западный притвор был больше и выше боковых. Есть основания думать, что он также имел второй этаж, где находилось на богослужении княжеское семейство, так как хор собор не имел. Как попадали сюда, пока не выяснено.
Фасады собора членятся пилястрами на три доли и по горизонтали - аркатурно-колончатым поясом, частично уцелевшим при катастрофе XV века. Над ними следует представить верхнюю часть фасадов, равную, или скорее меньшую, нижней, завершенную закомарами, вероятно, также килевидными. В обоих ярусах помещались высокие окна. Строго над центром основного куба храма возвышалась глава. Весьма возможно, что и этот последний памятник владимиро-суздальского зодчества имел необычное решение верха и под главой был высокий башнеобразный поста-мент, что и вызвало крушение сводов храма в XV веке. Таким образом, пропорции здания обладали большой стройностью. Тяжеловесность и массивность существую-щей постройки, ее визуальная непохожесть на стройность и воздушность других белокаменных памятников - результат ее восстановления Ермо-линым (об этом я уже упоминала в п. 1.1).
Уже при первом взгляде на его стены можно легко определить границу их разрушения в XV веке и до-стройки Ермолиным. Лучше всего сохранились северная стена, где уцелел даже аркатурно-колончатый пояс и примыкающая к ней часть западной стены, западный же притвор, как мы уже знаем, потерял верхний этаж. От южной стены уцелели лишь неболь-шие участки, связанные с притвором, а ближе к углам, как и у алтарных апсид, - лишь старый цоколь. Выше очерченной линии древних частей стены были перело-жены Ермолиным.
Чтобы закончить осмотр архитектуры собора, следует войти внутрь. Его интерьер столь же необычен. При своей небольшой площади храм был очень просторным. Его квадратные без закрестий столбы расставлены ши-роко, стены не имеют лопаток. Ощущение расчленен-ности пространства ослаблено настолько, что оно при-обретает почти зальный. характер. Это впечатление усиливается отсутствием хор. В западной стене храма сохранился арочный проем, выходивший во второй этаж притвора; его помещение и заменяло хоры для княже-ской семьи. С пространством храма сливаются открытые притворы, увеличивающие его площадь; их низкие по-мещения контрастировали со свободой и высотой самого храма. В восточной стене северного притвора уцелел собранный Ермолиным белокаменный портал входа в усыпальницу. Его сочный профиль имеет почти готи-ческий характер. Два яруса высоких окон заливали храм обильным светом, он был лишен той сумрачности и строгости, какой отличались храмы ХII века, например церковь в Кидекше. Восстанавливавший собор Ермолин сделал под барабаном главы ступенчато-повышенные подпружные арки; подобная система, связанная с ярус-ным верхом здания, была известна русскому зодчеству уже в начале ХIII века, и возможно, что Ермолин по-вторил здесь первоначальную конструкцию. Она усили-вала центричность, высоту и свободу интерьера. Если это так, то можно не сомневаться в том, что верх храма действительно имел башнеобразный постамент под главой и его силуэт отличался живописностью и динамизмом.
Все эти черты Георгиевского собора свидетельствуют о быстрых и глубоких изменениях художественных вку-сов, о плодотворном творческом росте владимиро-суз-дальских мастеров и развитии их искусства. Но с особой силой они проявились в поразительном по красоте и своеобразию скульптурном убранстве Геор-гиевского собора.
Резное убранство Георгиевского собора
По сохранившимся частям стен собора и в особен-ности северной стены можно составить представление о первоначальной системе резного убранства собора. В отличие от владимирского Димитриевского собора вся поверхность фасадов покрыта резьбой. Она опле-тает своим узором не только плоскости стен, но и все архитектурные детали. Колончатый пояс, исполненный в той же системе, что и пояс Суздальского собора, то есть углубленный в стену, приобрел здесь чисто декоративный характер - за ним внутри нет хор, над ним стена не утоньшается; сама аркатура с ее причуд-ливыми арочками фактически превратилась в орнамент. Резьба как бы обтягивает архитектурные детали, так что они порой теряют свою конструктивную четкость.
Так, капители порталов превращаются как бы в высе-ченный из целого камня фигурный блок, сплошь по-крытый растительным орнаментом. Капители пилястр также отходят от изящной формы' капителей ХII века, их плоские фасы украшены великолепно вырезанными ликами дев и воинов. Мастера идут дальше строителей Суздальского собора, решаясь прервать ствол угловых полуколонок своеобразным венком из человеческих головок, изваянных уже не в рельефе, но в круглой объемной манере.
Пышность и обилие резьбы усиливают ощущение тор-жественной неподвижности и тяжести здания, его дра-гоценной материальности. Любопытно, что это чувство-вали и сами строители собора. Его цокольный профиль резко отличается от профилей ХII века, он приобретает напряженное очертание, его элементы сильнее высту-пают вперед, как бы выдавленные грузом отягченной пышным убором стены.
Суще-ственным техническим и художественным новшеством декоративной системы Георгиевского собора является сочетание двух манер резьбы - высокого и плоскостного рельефа. Сам по себе этот художественный принцип не был новшеством во времена постройки собора. Он уже жил и в русском ювелирном деле XII-XIII веков, которое создало такие шедевры, как роскошные медальоны Рязанского клада, где над золотым кружевом скани поднимаются в своих гнездах сияющие самоцветы. Новостью был необычайно смелый перенос этой деко-ративной системы на стены монументального здания, соединение отдельных изображений и фигур, выполнен-ных в высоком рельефе, с тончайшим ковровым орна-ментом, обтягивающим и свободные плоскости стен и фон вокруг горельефов. О характере этой системы позволяют судить фасады северного и южного притворов, где резные камни, исполненные в высоком рельефе, сочетаются с побегами плоскостного расти-тельного орнамента.
Технически это сочетание двух манер резьбы на больших пло-скостях фасадов было весьма сложным. Сначала они украшались только горельефными изобра-жениями, которые вытесывались на отдельных камнях на строительной площадке и затем вводились в кладку стены. На этом первом этапе убор здания напоминал церковь Покрова на Нерли: рельефы выступали на гладкой плоскости стены. Затем начиналась резьба ков-рового узора, которая велась по уже готовой стене, переходя на ее архитектурные детали и оплетая го-рельефные скульптуры. Эта работа требовала от рез-чиков безупречной точности глаза и руки, безошибоч-ного движения резца, так как погрешность была бы непоправимой. Тончайший узор, наносившийся сперва одним прочерченным контуром, резался так, что он не выступал из поверхности стены, но выявлялся путем углубления фона. Это хорошо видно на южной стене западного притвора, убор которой остался незакончен-ным в нижней части, а потому мы видим здесь и перво-начальные контуры, нанесенные на гладкую стену. Сложность этой работы увеличивалась и тем, что сама кладка стены была сравнительно с постройками XII века более небрежной - ее поверхность не представляла идеальной глади. Сочетание этих двух систем резной декорации требовало предварительного детального и точного ее проекта, который заранее учитывал разме-щение резных камней, чтобы связанный с ними узор мог нормально развертывать свои элементы при подходе к горельефам.
Северный, лучше сохранив-шийся фасад Георгиевского собора был главной, лицевой стороной здания, обращенной к городской площади. Над северным порталом поэтому было помещено изо-бражение св. Георгия, которому был посвящен храм. Воин изображен в длинном княжеском плаще, накинутом поверх кольчуги. В его правой руке копье, в левой - щит. На щите Георгия хищно вздыбился в прыжке барс- - эмблема владимирской княжеской династии. Орнамент западной трети северного фасада храма и притвора состоит из двух ярусов, - стены как бы обтянуты двумя коврами.. Нижний ярус орнамента развивается из хвостов парных птиц. Те же два ковра облекают северный фасад западного притвора, где на границе их стыка были заранее вставлены резные плиты с изображением кентавров.
Кентавров, появившихся в Дмитриевском соборе и введенных в убор северного фасада западного притвора Георгиевского собора, резчик переосмыслил по рус-скому образу и подобию. Кентавр одет в русский кафтан, на его голове русская шапка-венец, в одной руке он поднял булаву, в другой - зайца, напомнив одному из исследователей .доезжачего в княжеской свите". Так же одет кентавр в медальоне на правой лопатке южного притвора, подобно княжеским телохранителям держащий в руке топорик.
над зоной коврового узора идет аркатурно-колончатый пояс. На нем, как и на поясе Суздальского собора, сказалось сильное влияние деревянной архитектуры. Его цилиндрические колонки коренасты и напоминают точеные и резные деревянные балясины. Крупные рельефы с фигурами святых сделаны на отдельных тонких плитах и помещены в пролетах пояса, как большие резные иконы в киотах. При этом стволы колонок, наполовину прикрытые плитами, превращаются почти в полуколонки, напоминая в этом смысле аркатурно-колончатые пояса XV-XVI веков, какие мы видели, например, на стенах собора Покровского монастыря в Суздале. Особенно примечательно декоративное перерождение самой архитектуры пояса: арочки приобрели не только килевидную, но и трехлопастную форму, став также своего рода киотцами, в которых помещены растительные мотивы. Орнамент оплетает и полувал над аркатурой, которая таким образом превращается лишь в наиболее крупный и четкий элемент общей орнаментально-декоративной системы.
Страницы: 1, 2, 3
