Взгляды оппозиционеров различались степенью радикальнос-ти, но было в них и нечто общее. Все они были против ассимиля-ции и привилегий для русского языка. На всех воздействовал опыт Швейцарии, где не было обязательного государственного языка. Более радикальные из них допускали лишь два варианта государ-ства: национальное одноязычное и многонациональное швейцар-ского типа. Более умеренные также признавали и австро-венгерс-кий вариант с господством немецкого языка и культурно-нацио-нальной автономией для других. Другим, обычно неявным посту-латом было представление о наивысшей ценности того, что мы назвали потребностью идентичности. Каждый человек должен иметь право пользоваться материнским языком всегда, когда он того хочет, и никто не может его принуждать к другому языку. Такая возможность и для меньшинств Запада была скорее идеа-лом, достигавшимся, например, франкоязычными швейцарца-ми, но никак не бретонцами, валлийцами или даже чехами. Но для нерусского населения России, особенно как раз для его бо-лее развитой части, она совершенно открыто нарушалась.
Позиция большевиков отличалась от приведенных выше взгля-дов лишь последовательной радикальностью: они отвергали авст-рийский вариант культурно-национальной автономии и отстаи-вали право наций на самоопределение вплоть до отделения. В.И. Ленин в 1914 г. писал: «Что означает обязательный госу-дарственный язык? Это значит практически, что язык великороссов, составляющих меньшинство населения России, навязы-вается всему остальному населению России... Русские марксисты говорят, что необходимо: отсутствие обязательного государствен-ного языка при обеспечении населению школ с преподаванием на всех местных языках». «Мы... хотим, чтобы между угнетен-ными классами всех без исключения наций, населяющих Рос-сию, установилось возможно более тесное общение и братское единство. И мы, разумеется, стоим за то, чтобы каждый житель России имел возможность научиться великому русскому языку. Мы не хотим только одного: принудительности»; «Потребности экономического оборота сами собой определят тот язык данной страны, знать который большинству выгодно в интересах торговых сношений».
Они исходили из необхо-димости удовлетворения потребности идентичности для каждого гражданина России. И это было естественно в условиях, когда именно эта потребность постоянно ущемлялась для многих. Од-нако вставал и вопрос о потребности взаимопонимания. Народы Рос-сии должны быть свободны в одном: либо использовать наряду с материнским языком русский для «потребностей экономическо-го оборота» (а это тоже принудительность, пусть и экономичес-кая), либо отказаться и от русского языка, и от «экономического оборота», что означает либо автаркию внутри государства (ситу-ация мало реальная в развитом обществе), либо право на отделе-ние. И еще одно. Критикам царской языковой политики каза-лось, что раз языки России в большинстве далеки от вымирания, то это сохранится и в изменившихся социальных условиях; на-оборот, при ликвидации ассимиляторской политики эти языки смогут устойчиво функционировать и расширять свои возможно-сти.
После 1905 г. заметно расширились выпуск литературы на ряде языков: украинском, польском, грузинском, языках Прибалтики и др., стало развиваться школьное обучение на этих языках. Впер-вые стала систематически издаваться литература на белорусском языке. Активно развернулось просветительское джадидистское движение у тюркских народов; у некоторых из них, прежде всего казанских и крымских татар, активно начали издаваться книги и развилась периодическая печать. Даже в по-прежнему отсталом Туркестанском крае, где в начале века существовали лишь медре-се, к 1917 г. уже открылись 166 школ нового типа. Однако главные проблемы не были решены, а политика власти, став несколько либеральней, не изменила своей сути. Недовольство сложившейся ситуацией сохранялось.
После Октябрьской революции встал вопрос о коренной сме-не всей политики, в том числе и языковой.
2. НОВАЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА
Сразу после революции в основу языковой политики государ-ства было положено стремление к удовлетворению потребности идентичности для всего населения. Речь шла о принципиально новой, не имевшей аналогов в мировой истории политике (опыт буржуазной Швейцарии учитывался, но, безусловно, речь не шла о его копировании). Такую политику старались основывать на научных принципах. Цель ее заключалась в том, чтобы каждый, независимо от национальной принадлежности, мог свободно пользоваться своим материнским языком и овладеть на нем вы-сотами мировой культуры.
В первом же советском правительстве, образованном сразу после революции, был создан специальный Народный комисса-риат по делам национальностей (Наркомнац), который возгла-вил И.В. Сталин. Уже в «Декларации прав народов России» от 15 ноября 1917 г. говорилось о равноправии наций, а 15 февраля 1918 г. декрет ВЦИК и СНК о суде № 2 устанавливал: «В судах всех инстанций допускается судоговорение на всех местных язы-ках». В самый тяже-лый период гражданской войны, 31 октября 1918 г. появилось постановление Наркомпроса «О школах национальных меньшинств». В том же году при Наркомнаце создали национальные комиссариаты, издававшие литературу на языках народов РСФСР (позже, в декабре 1922 г., при том же наркомате образовалось Центральное восточное издательство, печатавшее литературу на языках Средней Азии, Поволжья и Сибири). В 1919 г. на VIII съез-де РКП(б) говорилось о необходимости создания единой трудо-вой школы с преподаванием на родном языке.
Такая политика продолжалась и по окончании гражданской войны. В Татарии в 1921 г. приняли декрет ЦИК и Совнаркома «О введении татарского языка в делопроизводство советских учреж-дений республики», а в следующем 1922 г. образована Централь-ная комиссия по введению татарского языка в делопроизводство как орган власти на правах отдела при Татцике; комиссию воз-главлял сам председатель Татцика. В 1924 г. правительство Татарс-кой АССР разработало расписанный на пять лет вперед «Перс-пективный план в области реализации татарского языка», где говорилось о «полном огосударствлении татарского языка в тече-ние пяти лет». Этот план, впрочем, исходил из необходимости официального двуязычия и предус-матривал обучение не только русских татарскому языку, но и татар русскому. А Ревком Узбекской ССР 31 декабря 1924 г. (через два месяца после создания республики) ввел на уездном уровне делопроизводство только на узбекском языке. В Якутии в 1924-1925 гг. ввели обязательное делопро-изводство на якутском языке на местном уровне, обязательное обучение этому языку в школах, перевели на него все судопроиз-водство, запретили принимать на работу в госучреждения лиц, не говорящих по-якутски.
Аналогичная политика велась с разной степенью интенсивно-сти по всей территории РСФСР и других советских республик, затем СССР. Некоторые колебания в ее проведении бывали лишь там, где существовали разные точки зрения на то, что считать языком той или иной национальности. Так было на Украине и в Белоруссии, поскольку многие коммунисты рассматривали укра-инский и белорусский языки как диалекты русского. В 1918 и 1919 гг. на территориях Украины, контролировавшихся советской вла-стью, в основном шла русификаторская политика, и лишь в де-кабре 1919 г. был окончательно сделан выбор в пользу украиниза-ции.
В апреле 1918 г. И.В.Сталин писал в связи с подготовкой Конституции РСФСР: «Никакого обязательного «государствен-ного» языка - ни в судопроизводстве, ни в школе! Каждая об-ласть выбирает тот язык или те языки, которые соответствуют составу населения данной области, причем соблюдается полное равноправие языков как меньшинств, так и большинств во всех общественных и политических установлениях». Показательно и упоминание здесь же опыта Швейцарии. 10 мая 1918 г. в речи при открытии совещания по созыву учредительного съезда Татарско-Башкирской Советской Республики И.В.Сталин заявлял: «Школа, суд, администрация, необходимые политичес-кие мероприятия, формы и способы проведения общих декретов применительно к национально-бытовым условиям, - все это на родном, доступном для населения языке». Подобные высказывания постоянно повторяются у него в 1918-1920 гг.. Резко отрица-тельно он отзывался про «разговоры о преимуществах русской культуры и вьщвигание положения о неизбежности победы более высокой русской культуры над культурами более отсталых наро-дов», считая, что это лишь «попытка закрепить господство вели-корусской национальности». Наконец, в мае 1921 г. И.В.Сталин заявил: «Нельзя ограничиться одним лишь «национальным равноправием»; необходимо от «национального равноправия» перейти к мерам фактического уравнения нацио-нальностей». Впрочем, уже два года спустя в докладе на XII съезде РКП(б) он вынужден был отойти от такой утопической точки зрения: «Я не говорю о фактическом равен-стве, ибо установление фактического равенства между нация-ми, ушедшими вперед, и нациями отсталыми дело очень слож-ное, очень тяжелое, требующее ряда лет. Я говорю тут о равен-стве правовом».
Любопытно и такое высказывание И.В.Сталина: «Всем известно требование либералов о всеобщем обязательном обучении. Ком-мунисты на окраинах не могут быть правее либералов, долж-ны провести там всеобщее образование, если хотят ликвидиро-вать всеобщую темноту, если хотят духовно сблизить центр и ок-раины России. Но для этого необходимо развить местную нацио-нальную школу». Здесь проскальзывает при-знание того, что национально-языковая программа большевиков не сильно отличалась от программы либералов.
Но есть у наркома по делам национальностей и совершенно явный прагматический подход: «Для того, чтобы Советская власть стала и для инонационального крестьянства родной, необходи-мо, чтобы она была понятна для него, чтобы функционировала на родном языке, чтобы школы и органы власти строились из людей местных, знающих язык, нравы, обычаи, быт. Только тог-да, и только постольку Советская власть, являвшаяся до после-днего времени властью русской, станет властью не только рус-ской, но и интернациональной, родной для крестьян и средних слоев ранее угнетенных национальностей, когда учреждения и органы власти в республиках этих стран заговорят и заработают на родном языке».
В отличие от альтруистической, просветительской позиции ряда интеллигентов, принявших в те годы новую власть и старавшихся поднимать культуру отсталых народов, здесь четко говорится о том, что развитие национальных культур - не цель, а средство для распространения новой идеологии и более эффективного осу-ществления государственной политики.
Таким образом, существовала достаточно четкая и целенап-равленная политика, соответствовавшая господствующему обще-ственному сознанию тех лет. Среди русских революционных партий лишь большевики имели программу действий по отношению к меньшинствам.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5
