Элементы партийной номенклатуры, которые первоначально выступали против приватизации "по Чубайсу", обнаружили в ней возможность закрепления своего статуса собственников. Позиции хозяйственной номенклатуры и прежде всего директорского корпуса носили более двойственный характер. Директора разделились на тех, кто более или менее успешно интегрировался в рыночные отношения, и тех, кто по объективным или субъективным причинам пытались усилить государственное вмешательство в экономику. Например, опросы общественного мнения среди сотрудников приватизируемых предприятий показали, что 38,9% респондентов полагают, что дирекции поддерживают изменения формы собственности, а 42,9% считают, что администрация против перемен[50]. Наконец, нарождавшиеся новые элиты требовали своего куска государственного пирога.
Учитывая реальное соотношение социальных сил в советской экономике, авторы реформ сознательно мирились с перспективой первоначального перехода бывшей государственной собственности, главным образом, в руки старой хозяйственной номенклатуры: директорского корпуса, чиновников экономических министерств и пр., полагая, что введение даже формальной системы частнособственнических отношений придаст необратимый характер процессу реформ, имея в виду, по словам Е. Гайдара, что приватизация "раскрывает ... путь к нормальной экономической конкуренции, благодаря которой собственность все равно переходит в конце концов к тому, кто сможет ей эффективно распорядиться"[51].
Как отмечал один из идеологов приватизационных реформ А.Д. Радыгин, "Реальная цель... была лишь одна: временное массовое перераспределение и закрепление прав частной собственности в российском обществе при минимуме социальных конфликтов в расчете на последующие трансакции в пользу действительных эффективных ответственных собственников"[52]. Дальнейший передел собственности, превращение "социалистических" хозяйственников в капиталистов и интенсивное рыночное развитие производства оставлялось на следующий этап приватизационного процесса, который должен осуществляться на рынках ценных бумаг.
Такое понимание логики реформ на первый взгляд противоречит законодательным нормам ее осуществления. В этих методах видную роль играют права собственности наемных работников на приватизируемые предприятия. Так, по "второму" варианту приватизации 51% уставного капитала приобретал трудовой коллектив, 10% отдавалось ему (без руководящих работников) и по "первому" варианту. Однако такие требования диктовались главным образом политическими и пропагандистскими соображениями. Несомненно у стратегов ваучерной приватизации были расчеты на формирование в массах работников, ставших акционерами, "рыночной" или собственнической психологии, но психологический фактор не был решающим. Основной задачей было создание именно слоя крупных частных собственников.
Известный экономист левой ориентации О. Смолин отмечал: "ваучерная приватизация по Чубайсу мотивировалась именно тем, что каждый гражданин должен получить равную долю общественного богатства. При этом автор проекта многократно публично заявлял, что на ваучер каждый сможет купить "Волгу"... Еще до начала проекта было совершенно очевидно, что данная модель приватизации экономики вредна, социально бесполезна, но политически почти гениальна, поскольку привлекает всех и якобы в равных долях к растаскиванию общественного богатства"[53]. Косвенно это подтверждается отсутствием каких-либо действий со стороны правительства по институциональному закреплению прав трудовых коллективов.
Этот подход к приватизации вызвал критику со стороны "либеральных радикалов" типа Л. Пияшевой, которые выступали против "номенклатурного" характера приватизации "по Гайдару и Чубайсу", требуя недопущения директорского корпуса к приватизации. В действительности они расходились не в конечных целях, но в характере первого этапа приватизации, который радикал-либералы предполагали затягивающим процесс перехода собственности в руки "настоящих" хозяев. Правительственные же стратеги приватизации учитывали тот факт, что реально в стране не первом этапе еще не было крупных капиталистов, способных "переварить" крупные предприятия.
Интересы этих слоев и элит по вопросам о темпах и формах приватизации выражали различные политические группы. В общем виде их можно разделить следующим образом:
· либералы, представленные самыми разными организациями типа Партии экономической свободы, "Демократической России" и др. Например, партия экономической свободы требовала "обвальной приватизации" как самоцели и призывала подчинить ее интересам соображения экономической эффективности, скорости и общественного согласия. Сформулированная ими цель состояла в том, чтобы передать всю государственную собственность коллективам предприятий, а затем рынок все "расставит по своим местам"[54];
· выражающие интересы значительной части директорского корпуса (прежде всего, ВПК) "центристские" организации ("Гражданский Союз" и др.) требовали неторопливости и взвешенности при проведении приватизации и вследствие этого отказа от ваучерных схем;
· неготовая к радикальным реформам часть номенклатуры (типа Фронта Национального спасения и т.п.) требовала перенесения приватизации в неопределенное будущее;
· умеренные левые (Партия Труда, Социалистическая партия трудящихся) защищали ценности смешанной экономики и требовали развития форм собственности трудовых коллективов.
Абсурдный характер это приобретало в России, когда люди, получившие ученую степень по математическим методам планирования в централизованной экономике, возглавляли программу разгосударствления, а главными апологетами капиталистического развития становились профессиональные преподаватели научного коммунизма. Директор Ст-Петербургского фондового института Ю.Ермоленко отмечал, что "господа А.Чубайс, Д.Васильев, А.Кох и иже с ними - не специалисты в области фондового рынка... в их речах нет не только ни одной оригинальной или свежей мысли, а часто отсутствует понимание того, о чем они говорят. Это сплошное общее место"[55]. Политические реформы, правда, осуществлялись последовательно, и эта последовательность нашла свою кульминацию в роспуске Конституционного суда, отмене Конституции, разгоне парламента со стрельбой из танков в центре столицы.
По мнению апологетов приватизации, рассматривая институциональную стратификацию противников приватизационных программ, следует отметить следующие группы - профсоюзы и организации трудящихся, директорский корпус государственных предприятий и различные политические группы левого, националистического или популистского характера. Практические полевые исследования, проведенные социологами, однако показывают, что это не совсем корректное заключение.
В России при общем преобладании крайне негативного восприятия результатов ваучерной приватизации имелись существенные различия в оценке ее различными социальными группами. Так, доля руководителей, видевших в ваучеризации шаг к формированию слоя собственников, в три раза превышала эту долю среди неквалифицированных рабочих. В этом, судя по всему, сказывается различие между теми, кто в силу своего социального положения смог реально приобщиться к процессу разгосударствления собственности, и теми, кто был лишен этой возможности[56].
В России связи между производственниками и политическими кругами (особенно в регионах) были особенно тесны. Был создан блок профсоюзов и Союза промышленников и предпринимателей, сыгравшей важную роль в смещении Е.Гайдара с поста премьер-министра и замещении его В.Черномырдиным, представлявшим интересы определенной группы промышленников. Еще в большей оппозиции приватизации находились "красные директора" - сторонники КПРФ, которых буржуазная пресса считала и продолжает считать чуть ли не главными врагами экономических реформ.
Интересно в этой связи мнение патриарха советской индустриализации Л. Кагановича. Он в 1991 году отмечал: "мы такие глубокие корни вырвали и пустили! Приватизацию Магнитогорска не сделаешь, приватизацию Кузнецстроя, Краматорского машиностроительного завода не сделаешь, приватизацию железных дорог не сделаешь, приватизацию тракторных, комбайновых заводов не сделаешь. Могут, конечно, попробовать акционерные общества сделать, но эти акционерные общества могут быть и фиктивными акционерными обществами для отвода глаз западноевропейских капиталистов, чтобы они думали, что у нас меняется существо"[57].
Руководители важнейших отраслей промышленности обычно имеют большое политическое влияние, основанное как на личных связях с государственными служащими, так и на способности организовывать влиятельные группировки с четким политическим мировоззрением. Его можно свести к следующему - суть экономической деятельности состоит не в перемещении "разноцветных бумажек, металлических кружочков и записей в бухгалтерских книгах", но в реальном производстве материальных ценностей. Если завод производит продукцию, которую население потребляет, хотя предприятие и является финансово убыточным, то это все равно лучше, чем закрытие завода и отказ от потребления.
1.2.3 Инвестиции и приватизация
Говоря об общем и особенном в приватизации в РФ, следует подчеркнуть еще одно обстоятельство. Одно из основных преимуществ приватизации - в теории - резкое оживление инвестиционной деятельности. Например, в российской правительственной программе "Реформы и развитие российской экономики в 1995-97 годах" стимулирование инвестиций определено в качестве важнейшей практической задачи. По мнению А.Астаповича и Л.Григорьева, "главный упор (приватизации) должен быть сделан на такие факторы, как новые инвестиции, корпоративный контроль, развитие производства на новой технической базе, устойчивая занятость. С учетом этого целесообразно создавать условия для быстрого вхождения иностранных инвесторов в приватизацию, что обеспечило бы повышение эффективности производства на российских предприятиях, их связь с мировым рынком"[58].
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21
