Возьмем, например, динамику потребительских цен и официаль­ного курса рубля к доллару за период с 1993 по 1997 г. (см. табл. 2). Как видим, цены росли чрезвычайно быстро, темп их роста хотя и снижался, но в целом они повысились почти в 100 раз. Однако курс рубля к доллару вел себя несколько иначе: тоже рос падающими темпами, но значительно медленнее, чем цены, и увеличился почти в 15 раз, то есть рос в 6,5 раза медленнее инфляции (см. рис.1).

Динамика цен и курса рубля к доллару

В числе причин такой динамики можно назвать и то, что уже в 1993г. у правительства России сложилось своеобразное понимание устой­чивости национальной валюты. Она трактовалась как стабилизация обменного курса рубля, а не его покупательной способности на внут­реннем рынке. Исходя из этой концепции Центральный банк РФ под давлением Министерства финансов РФ в течение нескольких месяцев 1993г. осуществлял крупные валютные инъекции на валютных торгах, искусственно завышая предложение доллара и сбивая его курс. Так,  начиная с апреля 1993г. доля интервенций Центрального банка в объ­еме продаж иностранной валюты достигла 46%. Индекс инфляции в июле-декабре 1993г. резко разошелся с индексом валютных котировок. В результате Россия в считанные месяцы превратилась из относитель­но дешевых стран цивилизованного мира в одну из самых дорогих.

Примечательно, что в 1995г. были два месяца — июль и август, когда доллар падал в абсолютном выражении, хотя темпы месячной инфляции составляли около 20%. В целом в указанном году рубль подорожал в 2,3 раза, а цена доллара выросла лишь на треть. Это свидетельствует о неограниченных возможностях государства в регу­лировании валютного курса. Причина заключалась в специфической структуре валютного рынка в России: один монопольный продавец и покупатель — Центральный банк РФ — и тщательно подобранная (в основном им же) группа отечественных коммерческих банков и организаций, но ни в коем случае не зарубежных.

Какие же процессы возникают, когда Центральный банк создает ситуации, не адекватные условиям нормального конкурентного рын­ка? Прежде всего происходит прямая перекачка валютного запаса в коммерческие банки в результате скупки дешевеющих рублей за твер­дую валюту. Подчеркнем, что не во все банки, а в "свои", то есть входя­щие в список участников торгов.

Судя по данным таблицы 2, правительство только в 1996г. нача­ло выравнивать темп роста валютного курса с темпом роста инфля­ции. Но было уже поздно. Курс доллара слишком отстал от общей величины инфляции, что и привело к обвальной девальвации отече­ственной валюты в августе 1998г. В год девальвации темп инфляции составил 70%, а курс доллара вырос в 3,5 раза. В 1999г. реальная средняя заработная плата упала на 15%, пенсии — на 12%. Рождае­мость уменьшилась на 5%, смертность, наоборот, повысилась почти на 10%. При этом наметившаяся тенденция к сокращению детской смертности перестала действовать. Результат — повышение на треть естественной убыли населения. Те, кто знал дату девальвации и дефол­та, сумели вовремя продать облигации ГКО, приносившие им огром­ные доходы, закупить доллары по курсу б руб. и немедленно разбога­теть на этой операции в 3,5 раза на мировом рынке или в 2,1 раза — на внутреннем. Не составляет труда догадаться, какая именно группа лиц сумела провернуть такое дельце.

Известно, что девальвация, как и инфляция, практически не вли­яет на реальную стоимость общественного богатства. Следовательно, состояния нашей номенклатуры изменились незначительно, а доходы возросли существенно. Произошедшая после девальвации волна бан­кротств в кредитно-финансовой сфере требует внимательного рассмот­рения последствий девальвации для коммерческих банков и инвес­тиционных компаний.

Приведем простой пример. Депозитные ставки такого монополиста, как Сбер­банк РФ, в период августовской девальвации 1998 г. колебались по разным видам вкладов от 2 до 31%, а в дальнейшем и до 26% годовых. Примем в качестве средней 20%. Если допустить, что цены с августа 1998 г. по август 1999 г. возросли в три раза, то реальная сумма вкладов уменьшилась за этот период на 60%.

Номинальная сумма вкладов должна была увеличиться не менее чем в три раза, а фактически она возросла только па 20%. Следовательно, вкладчики реально смогли получить лишь 40% вложенных ими средств, а Сбербанк присвоил 60% вкладов насе­ления. Допустим, что он никуда не вкладывал сбережения граждан, а просто хранил их в долларах. Курс доллара вырос за это время в четыре раза. Вклады населения в августе 1998г. составили около 150 млрд. руб., или 25 млрд. долл. по курсу 6 руб.  После девальвации эти 25 млрд. долл. стоили уже 600 млрд. руб., а вкладчикам нужно было выплачивать вклады с процентами (20%) в сумме 180 млрд. руб. Таким образом, для расчета с клиентами банку потребовалось всего 7,5 млрд. долл., остальное — его заработок в сумме 420 млрд. руб., или 17,5 млрд. долл. Это существенно превышает объем государственных ценных бумаг, находившихся в то время в Сбербанке, которо­му даже полный дефолт не страшен. Следовательно, ему нет нужды заниматься вло­жениями в реальную экономику, где он никогда не получит столь высокого дохода.

Таким образом, банки, имевшие к рассматриваемому моменту в своем распоря­жении значительные денежные средства вкладчиков по рублевым депозитам, никак не могли обанкротиться вследствие дефолта. Волна ложных банкротств — это про­сто еще один способ приватизации сбережений населения.

С 1999 по 2001г. отрыв курса рубля от темпов инфляции сокра­тился почти вдвое и затем он рос даже медленнее темпов инфляции. Однако в первой половине 2003 г. ситуация изменилась. Доллар снова подешевел относительно рубля примерно на 7%, в то время как рубль "похудел" на столько же. Правительство снова вернулось к порочной практике, принесшей огромные бедствия населению России. И новые денежные потоки потекли от бедных к богатым. В 2004 г. Центробанк прогнозирует рост курса рубля на 3-5% при инфляции 8-10%. Другими словами, правительство намечает новый этап отставания курса рубля от инфляции примерно на 15%. А проценты по рублевым вкладам в ком­мерческих банках редко превышают 10% годовых, да и то ненамного.

2.4. Подходы к управлению инфляцией

Так кто же должен нести основную ответственность за контроль над темпами роста цен? Понятно, что инфляция неизбежна как по причине эмиссии, так и из-за роста тарифов естественных монополий. Кто – Центральный банк или правительство – должен противостоять повышению цен через реализацию мер, которые «компенсировали» бы или «сглажи­вали» инфляцию? [8: с.79]

Монетарные методы

Первая группа мер – это действия ЦБ и правительства по более ак­тивной стерилизации денежной массы. Что касается шагов правительства, оно может делать это с использованием механизма внутреннего заимст­вования на рынке ГКО-ОФЗ. После кризиса 1998 года объем операций на нем значительно сократился. Но и здесь есть свои проблемы: известно, что правительство часто балансирует на грани между желательностью стерилизации и фактической неизбежности секвестра, несмотря на бод­рые рапорты о профицитном исполнении бюджета. Поэтому именно ЦБ должен принять на себя всю сложность задачи по связыванию рублевых средств. [8: с.79]

В последнее время Центральный банк активизировал работу, связан­ную с повышением своей роли на денежных рынках по управлению структурой процентных ставок. Конечно, этот механизм не помогает на­прямую контролировать ценовую динамику в реальном секторе экономи­ки, однако ему принадлежит ведущая роль в определении структуры де­нежных потоков. Манипулируя процентными ставками, ЦБ способен соз­давать для коммерческих банков стимулы к изменению ставок по их соб­ственным кредитам и депозитам, что в свою очередь непосредственно связано с определением объемов кредитования и сбережений.

Не стоит недооценивать роль процентной политики главного банка страны в управлении инфляцией. В конце концов, центральные банки всех промышленно развитых стран весьма активно используют именно крат­косрочные ставки денежного рынка для достижения целевых показателей по росту цен. [8: с.80]

Регулирование тарифов

Другим эффективным механизмом сдерживания инфляции может быть удержание темпов повышения тарифов монополий. Важной про­блемой при решении этой задачи является необходимость учета интере­сов самих монополий. Понятно, что если тарифы вырастут слишком сильно, то удержать уровень инфляции в планируемом кори­доре будет непросто. Чтобы избежать этой угрозы, правительство предлагает ограничивать совокупный уровень увеличения тарифов. Действительно, если рассматривать только реальные рублевые доходы, которые подвержены инфляции, то значительная их часть обесценится из-за инфляции, значение которой сопоставимо с уровнем увеличения тарифов. Такая ситуация делает целесообразным при определении уровня повышения тарифов для конкретного монополиста учи­тывать, какую долю в его доходах составляет валюта.

Цель такого подхода – найти компромисс между реальными потреб­ностями монополий в целом и стабильностью экономической ситуации. Все больший вес приобретает фактор участия мо­нополистов в экспортной деятельности. Понятно, что чем больше такое участие, тем меньше монополист зависит от внутренних тарифов, осо­бенно если мировая конъюнктура складывается в его пользу. Нужно со­вершенствовать механизм регулирования внутренних тарифов. [8: с.81]

Прежде всего, давайте определим, на какие тарифы и каких монопо­листов может распространяться предлагаемый подход.

С точки зрения законодательства, к монополистам относят не только привычные всем естественные монополии, но и компании, которые в масштабах субъекта федерации имеют на рынке определенного товара долю выше 35%. К отраслям естественных монополий в данном случае отнесены электроэнергетика, газовая промышленность, связь, железнодорожный и трубопроводный транспорт (коммунальное хозяйство и пригородный железнодорожный транспорт представляют собой, в рамках естественных монополий, локальные монополии), где производятся важнейшие ресурсы, необходимые для производства товаров и услуг во всех отраслях экономики и жизнеобеспечения населения. [7: с.187]

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13