Отношения между универсалиями формулируются научными законами. Откуда мы знаем, что универсалии существуют? По мнению Армстронга, мы не можем ответить на этот вопрос, просто рассмотрев, какие предикаты содержит наш язык. Какие существуют универсалии, открывает наука в процессе формулировки общих законов. Армстронг проводит четкое различие между «семантикой предикатов» и «теорией универсалий»; вопросы, касающиеся значения, он в основном откладывает в сторону, когда пытается построить «первую философию». Возможность какой-либо первой философии помимо теории значения, возможность какой-либо теории универсалий помимо семантики предикатов - именно это многие из его современников отвергли бы наиболее резко. Но Армстронга почти не затронул «лингвистический поворот». Хотя Армстронг необычен в том, что пишет по столь многим классическим темам, было бы трудно найти классическую философскую проблему, которая была бы оставлена им без тщательного анализа в последние десятилетия.
В новейшей (американской) аналитической «философии сознания», занимающейся изучением механизма фиксации процессов сознания в естественном языке, заметен отход от теории психофизического параллелизма в сторону теории тождества духовного и телесного. По мнению Малколма, философы-аналитики расширительно толкуют понятия «ментальные состояния», что нередко приводит к серьезным концептуальным заблуждениям.
Последние годы ряд аналитиков в витгенштейнианской «философии сознания» видят единственную альтернативу когнитивистской методологии изучения психофизических процессов. Когнитивизм, по М.Уильямсу, полагает, что организация поведения субъекта объясняется каузальным воздействием сугубо внутренней ментальной структуры. Такие влиятельные авторы, как Д.Фодор, С.Стич, Н.Хомский считают, что только такой подход и способен придать психологии научный статус. Эти сциентистско ориентированные взгляды не совместимы с философией позднего Витгенштейна, который полагал, что сами формы нашего повседневного языка приводят к ошибочной интерпретации психологических состояний и процессов. «Философия сознания» занимается концептуальным анализом лингвистических средств, используемых для описания и объяснения процессов сознания (и психики). На передний план выходят исследования, посвященные интенциональным характеристикам сознания, проблемам «индивидуального языка» и познания «других сознаний», фиксации в языке болевых ощущений, всевозможным ситуациям воления, воображения, психическим предрасположенностям к тому или иному поведению. Таким образом, сохранить ее в составе аналитических дисциплин становится все труднее, а вот витгенштейнианская парадигма концептуального анализа психики предлагается как избегающая крайностей когнитивизма и бихевиоризма.
Материалистическое настроение доминирующее много лет в Австралии, было не все-покоряющим. Конечно, влияли Витгенштейн или Оксфорд, которые имели тенденцию думать о ментальном в лингвистических или социальных терминах; они были подозрительны к онтологии, особенно к радикальному упрощению онтологии, хотя некоторые были привлечены к неоднозначному физикализму Дональда Давидсона. Эпистемология, философия языка и «моральная психология» отмечаются как более важные, чем онтология, хотя первые две темы, по крайней мере, также исследовались некоторыми материалистами, но центром была философия науки. Имелись также критики материализма, более сочувствующий онтологизирующему настроению, которые предложили для некоторых остаточный дуализм, часто центрируемый на упорство «qualia» к материалистической редукции. Существенное влияние здесь оказывали C.B. Martin в Аделаиде, а Frank Jackson и Keith Campbell защищали онтологическое значение и несводимость эмпирического. Джэксон даже поддержал немодные чувственные данные в репрезентативной теории восприятия в его книге Perception. Campbell, мигрировал из Новой Зеландии, наследовал кафедру Армстронга в Сиднее. В любопытном повторении династической традиции Гибсонов, Джэксон наследовал кафедру его отца в Monash University, и в 1995 г. стал вторым (после его отца) австралийцем, который дал престижные лекции Джона Локка в Оксфорде.
Большинство направлений реализма развивались в русле сциентизма. Многие из реалистов требовали не только освободить философию от химер идеалистической метафизики, абсурдных выводов идеалистического эмпиризма, но и перестроить философию по образу и подобию науки. В позиции американских философов была видна особенность нового толкования реализма - распространение на онтологию, более полное использование феноменологического метода, подчеркивание роли разума в постижении реальности.
Философы в Австралии, начиная с Джона Андерсона, имели тенденцию быть решительно «реалистами» в их онтологиях. Этот реализм часто выражался как представление, что объекты, описанные в научных теориях (например, кварки, мезоны, молекулы ДНК и РНК) действительно существуют, в противоположность тому, чтобы быть социально построенными. Распространенность реализма объяснялась как отражение практичной австралийской культуры или как внедрение ее в особых климатических и географических условиях (Дэвид Армстронг). Одно внешнее влияние, однако, было существенно: регулярные посещения выдающегося американского философа Дэвида Льюиса, непосредственного ультра-реалиста и где-то «почетного Австралийца». Некоторые чувствовали, что воздействие Льюиса было чрезмерно; если так, то оно укрепило тенденцию отечественного производства этих идей. Сильный реализм очевиден даже в части работы по пространству и времени; Graham Nerlich защищает представление, что пространство не только абсолют, но и сущность.
Большая часть работ Даммита была посвящена интерпретации и с существенными оговорками защите Фреге. В двух объемистых труда он говорит и о главных проблемах философии языка, правда, при любом рассмотрении проблемы мы должны принять внимание сложную расстановку - позицию Фреге, мнение Даммит о позиции Фреге, мнение Крипке о Фреге и Даммите и так далее. Даммит, в отличие от других, открыто защищает «лингвистический поворот». Что касается антиреализма Даммита, то здесь все не так просто. С одной стороны он признан «родоначальником антиреализма» С другой стороны, не является ясным само понятие «антиреализм»: его отождествляют то с феноменализмом, то с инструментализмом, то с номинализмом. В своей работе «Реализм» Даммит ясно отвергает ту точку зрения, что феноменализм является антиреалистическим, а в работе «Наука и здравый смысл» обстоятельно критикует инструментализм, заявляя, что наука есть продолжение наших повседневных убеждений и мнений, за исключением, пожалуй, ее высших уровней. По сути, многие реалисты прочли бы это с одобрением. Следовательно, излагая семантику Даммита, мы излагали его антиреализм. Конечно, он рассматривает конкретные эпистемологические вопросы («Наука и здравый смысл») и отнюдь не является абсолютно убежденным антиреалистом, каким его иногда представляют. Что особенно важно, так это отказ Даммита от онтологического противопоставления реализма и идеализма, сводя данное противопоставление к чисто логическому рассмотрению противоположностей. Проблема переводится исключительно в область логического анализа суждений В этом случае, антиреалист сам устанавливает критерии истинности или ложности и допускает даже существование «индифферентных» суждений, которым не приписан предикат истины или лжи.
Антиреализм - это универсальная позиция, предусматривающая определенный подход к широкому кругу спорных вопросов, которые, как оказывается, имеют значительно больше общего, чем мы вначале предполагаем. Антиреализм имеет одно следствие, которое кто-то сочтет нежелательным. Поскольку им отвергается принцип двузначности, отсюда следует, что некоторые известные формы вывода не являются больше корректными - например, из высказывания «это не истинно» некорректно теперь выводить, что «это ложно». Но это, утверждает Даммит, не является сведением к абсурду. Спустя почти двадцать лет после первой статьи по реализму Даммит публикует вторую статью под тем же названием Synthese, в которой продолжает твердо придерживаться своего главного тезиса: спор между реализмом и антиреализмом вращается вокруг интерпретации.
Патнэм воспринимался и как физикалист, который заявляет, что «философия физики является продолжением самой физики», а не является метатеорией о том, как работают физики. По его мнению, математика, наука и философия взаимопроникают друг в друга. Согласно «внутреннего реализма» Х.Патнема, значение термина не должно отождествляться с его референтом (объемом), а представляет собой образование, состоящее из синтаксических, семантических характеристик, стереотипа указания и дескрипции экстенсии. Все эти компоненты изменяются в зависимости от «компетенции» говорящего и других «прагматических условий». Заметная особенность патнэмовской философии науки состоит в том, что он связывает науку с практикой в характерной для американских прагматистов манере.
Подготовкой к реалистическому движению в Австралии был увеличивающийся акцент на потребности расположить философию в пределах перспективы физических наук. Физикализм был преобладающей ориентацией. Два аспекта современных физических наук особенно впечатлили австралийских материалистов - полнота и редукционизм. Успех редуктивных стратегий в химии и биологии поощрял идею, что все важные философские проблемы будут лучше поняты в терминах научных теорий. Много дискутировали о природе редукции. Теория идентичности, которая подкрепила произведенный подход, была исследована относительно достоинств типов идентичности и символической идентичности, точной роли функциональных объяснений ментального в пределах материалистической структуры, а также отношение традиционного материализма к элиминативному материализму. Элиминативисты обращаются к ментальному как волшебной категории, которая изменит границы науки. Австралийский материализм, вообще говоря, отвергнул элиминативизм; он стоял на тождестве сознания-мозга, сравнивая их с тождествами типа такового воды с H2O, и материалисты думали, что многое из нашего «народного» понимания верований, боли, чувств и так далее были полезны как многое из нашего «пред теоретического» размышление о воде.
Следует заметить, что витгенштейнианская идея автономии грамматики в конечном итоге направлена против метафизического реализма. Смысл же «научного реализма» состоит в обосновании дескриптивистского, референциального, онтологического характера терминов науки, что противоречит конвенционализму и инструментализму неопозитивизма. Так «научный реализм» У.Селларса представляет собой «трансформацию кантовского критического идеализма в реализм, который одновременно является критическим и научным», и интерпретирует психофизическую проблему в противоречии между «наличным» и «научным» изображением «человека-во-вселенной», или «научного изображения человека» как сложной «физической системы». Согласно «внутреннего реализма» Х.Патнема, значение термина не должно отождествляться с его референтом (объемом), а представляет собой образование, состоящее из синтаксических, семантических характеристик, стереотипа указания и дескрипции экстенсии. Все эти компоненты изменяются в зависимости от «компетенции» говорящего и других «прагматических условий».
Последние годы ряд аналитиков в витгенштейнианской «философии сознания» видят единственную альтернативу когнитивистской методологии изучения психофизических процессов. Когнитивизм, по М.Уильямсу, полагает, что организация поведения субъекта объясняется каузальным воздействием сугубо внутренней ментальной структуры. Такие влиятельные авторы, как Д.Фодор, С.Стич, Н.Хомский считают, что только такой подход и способен придать психологии научный статус.
Философы в Австралии недавно оказали существенное влияние в областях прикладной философии и социальной этики, где инструменты философии применяются при разрешении спорных практических и моральных проблем. Центром подобной работы стал CAPPE (Центр прикладной философии и социальной этики), который образовал в 2000 г. и финансировал ARC (Australian Research Council) как Специальный Центр Исследования в прикладной философии. Работая совместно с университетом Мельбурна, университетом Чарльза Стерта и австралийского Национального университета, философы в CAPPE регулярно вносят на обсуждение академических и общественных форумов разнообразный диапазон беспокоящих общество проблем, включая полицейскую коррупцию, деловую этику, клонирование и современный терроризм. Проблемы, связанные с движением зеленых, франкофеминистами, аборигенной духовности и т.п. сейчас постоянно обсуждаются.
Сегодня австралийские мыслители похожи на других в философском мире. Можно найти все модные подходы и все модные темы, аналитические и не аналитические. Но, возможно, австралийскую философию отличает определенный идеосинкразический характер, который вытекает из влияния Андерсона в Сиднее, Джорджа Пола, Дугласа Гаскинга и витгенштейнианских традиций в Мельбурне, и Плэйса, Смарта и Чарли Мартина в Аделаиде. И, видимо, не случайно, что это критическое переосмысление часто велось через Мишеля Фуко и Жиля Делеза, которые принадлежат совсем другому - Парижскому либертарианству. Если бы дать генеалогию Сиднейского либертарианства, это, возможно, была бы одна из форм непрерывного критического различия из-за ее способности всегда дифференцировать себя от прошлых воплощений, которые теряют их рефлексивную и критическую суть. Эта генеалогия была бы такой - андерсонианство - либертарианство - постмодерн.
Андерсонизм защищал интересы и образ жизни интеллигенции как отличного меньшинства, выполняющего миссионерскую роль и говорящего от имени общества в целом. С другой стороны, оно не отвергает и путь демократического общества, чтобы вовремя гасить конфликты. Важны прозрения Андерсона, когда он указывает на мультикультурализм как структуру для демократического решения конфликтов, и практики совместного действия, которая само организует себя от основания до вершины. Австралийская философия не избежала увлечения постмодернизмом, который только отдельными своими теориями увлек молодых исследователей. В этом виноваты и глобальные векторы СМИ, которые проникают чрезвычайно тонко в каждый угол каждодневного опыта. От ризоматического прочтения мировосприятия австралийские философы все больше склоняются к тому, что они имеют антенны, которые еще надо налаживать на прием. Постмодернизм демонстрирует широкий доступ к методам и установленным догмам, которые были организованным выражением либертарианства. Каждый художник и автор должны были отдалиться, иногда тонко, иногда драматично, от рабских структур семьи и государства. Постмодернизм инициировал и диалог философских культур, результатом чего стала компаративистская философия, устремившаяся на сравнение родственных идей в классических текстах из Индии или Китая или Японии, а не только Европы.
1) Богданова М. Е. Влияние Джона Андерсона на австралийскую философию 1930- 1950 гг - ХОРА. Журнал современной зарубежной философии и философской компаративистики, 2009.
2) Браун Р.А. Современная философия в Австралии. - М.: Юрайт, 2008.
3) Кохановский В.П.Философия. - М.: Феникс, 2010.
4) Лавриненко В.Н.Философия. - М.: Юрайт, 2010.
5) Хрусталев Ю.М. Философия. - М.: Академия, 2008.
6) Липский Б.И., Марков Б.В. Философия. - М.: Юрайт, 2010.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6
