Принимая во внимание, что андерсонианский Сидней был узко реалистическим и высокомерным из-за неких достижений на арене международной философии, Мельбурн стоял за более космополитический и современный подход. Он также оказал гостеприимство разнообразию перспектив и профессионалов, проблемно-ориентированному подходу к предмету, что Андерсон отклонял как «эклектику». Влияние Витгенштейна было сильным, но не подавляющим, и действительно многие из лучше всего известных изданий департамента того периода, типа McCloskey, Baier, Donagan и Charlesworth не были в абсолютном смысле витгенштейнцами. Дуглас Гаскинг следовал за Бойсом Гибсоном на Мельбурнской кафедре в 1966 г. и Мельбурнский департамент остался мало метафизически ориентируемым, чем другие кафедры в стране или в только что организованные кафедры философии в Мельбурне. Быстрое расширение университетского образования в Австралии с 1960-ых устранило господство и оппозицию философских школ Сиднея и Мельбурна. В настоящее время философия представляет главным образом гегельянский синтез метафизического интереса, полученного из Сиднея, и интернационалистского «аналитического» профессионализма, взятого из Мельбурна.
Эта программа, возможно, самый отличительный аспект австралийской философии, которая стремится понять и объяснять действительность исключительно в пределах структуры естественных наук. Важной частью этой программы была версия материалистической теории сознания (mind), теперь широко принятой теории идентичности сознание-мозг (mind-brain identity theory), которая была первоначально развита, учившихся у Райля, Плэйсом и Смартом в Аделаиде прежде, чем она была представлена Армстронгом в Сиднее в конце 1960-ых.
Начиная с конца 1950-ых, метафизический поток в Австралийской философии был наводнен сначала «австралийским материализмом», а затем версиями метафизического реализма. Также имелся постоянный интерес к онтологии пространства и времени. «Научный материализм» в своих истоках обнаруживает аналитический бихевиоризм Г.Райля, и логический позитивизм Г.Фейгла, концепции У.Селларса, направленные на разрешение «картезианского софизма» (высказываний о ментальных и телесных явлениях) и соотношения духовного и телесного. В начале пятидесятых годов австралийская философия испытывает сильное влияние Джека Смарта. Он приехал в 1950 году. Будучи аспирантом в Оксфорде, он имел поддержку Гилберта Райля (редактора влиятельного журнала Maind с 1948 г.) и считал себя его учеником, и, в частности, принял философию сознания Райля, как она изложена в The Concept of Mind. Не скрывая своих антифилософских настроений в отношении понятия «разум», постулируя необходимость психологического и физиологического анализа сознания, Райль полагает, что современные данные о природе деятельности мозга позволяют перестать рассматривать «разум» как монополию философского мышления. «Разумные» процедуры, по Райлу, непосредственно выражают работу разума, тогда как «интеллектуальные» процедуры предпосылают ей «сущностные» предикаты. Декартовскую теорию он рассматривал как дуализм «разума» и «тела». Сознание он считает мифом, конструированным из существующих ментальных процессов, которые преходящи и не-сознательны. Чувственные данные относятся к «ментальной сфере» и не совпадают с физическим объектом. Смарт, в чем-то следуя Райлу, в Аделаиде развивал материалистическую версию сознания, которая была принята и затем развита Армстронгом, сначала в Мельбурне и позже, в Сиднее, когда он стал заведующим кафедрой в 1964. Книга Армстронга, A Materialist Theory of the Mind (1968), стала некоей библией для материалистической школы. Она представляла на обсуждение точку зрения, что «сознание является мозгом» и защищала ее от разнообразных возражений. Ментальные состояния им признавались как «состояниями человека, которые единственно определяются в терминах объектом или ситуаций, вызывающих данные состояния». Имелись различия акцента и формулировки среди австралийских материалистов, как обнаруживались и подобия между их подходами и таковыми философов - физикалистов и материалистов в Англии и США.
Департамент Смарта должен был охватывать как философию, так и психологию. Ответственным за психологию он назначил Уллина Плэйса, хорошо известного в онтологии. Он также был в Оксфорде и слушал курс по философии, психологии и физиологии. Он был рекомендован Смарту Брайаном Фарреллом, автором замечательной статьи «Опыт». Смарт предлагает нейтралитет психического дискурса. Плэйс становится основателем экспериментальной психологии в Аделаиде, но огромный вклад он сделал, конечно, в философии сознания.
Другое назначение, которое Смарту удалось сделать в то время было очень важным. Это было назначение американца C.B. «Чарли» Мартина, который был учеником Джона Уиздома в Кембридже. Уиздом, следуя Дьюи и Фрейду, считал философа поэтом и психоаналитиком, а философские проблемы видел парадоксами, берущими начало в бессознательном. Лингвистическая философия в его понимании сближается с психоанализом. Однако подобная «описательность» ведет к эпистемологическому анализу. Неудивительно, что Мартин быстро разочаровался в витгенштейнианской философии и его заботой стала онтологическая проблема, которая была важна в Аделаиде, да и на философской арене Австралии. Мартин представил в Австралии концепцию создания истин. Он впервые применил важные находки философии сознания Райля - контрфактуальное и диспозициональные истины о поведении.
В Аделаиде, Плэйс, как и Smart, начал с Райлеанского бихевиоризма. Но существование внутренних психических процессов ему представляется бесспорным. В то же время, аргументы для физикалистского описания мира, в том числе психического, как весьма сильное на научных основаниях. Так он пришел к теории идентичности - идентификации психических процессов с чисто физическими процессами в мозге. Значительная часть проблемы возникает потому, что статья Плэйса была опубликована в 1956 г. в British Journal of Psychology, а статья Смарта только в 1959 года, но в Philosophical Review. Позднее обе статьи стали публиковать в антологиях, и представление о направлении влияния стало немного размытым.
Мартин не был, видимо, откровенным Райлианцем, но он слишком стремится противостоять взглядам Плэйса. Плэйс вернулся в Англию в 1956 и вряд ли был когда-либо в Австралии снова, но он представляет собой один из важных эпизодов в философии Австралии.
Материализм и реализм в Австралии не мыслим без Дэвида Армстронга, который занимается классическими философскими вопросами и рассматривает их в классической манере. Так, отстаивая некоторую гипотезу о мире, он утверждает, что в мире «нет ничего, кроме конкретных сущностей, обладающих свойствами и связанных друг с другом», мир образует единую пространственно-временную систему, и ему можно дать - здесь, правда, Армстронг немного сомневается - полное описание «с помощью законченной физической теории». Подобная гипотеза порождает ряд возражений. Одни утверждают, что мир, который мы действительно постигаем, состоит, из обособленных элементов - идей, чувственных данных или восприятий. Другие - мир содержит в себе сознания, не существующие в пространстве и времени, и свойства в виде вторичных качеств, о которых умалчивает наука. Мнения нельзя должным образом анализировать в терминах свойств или отношений, а свойствам не отводится никакой роли в точном описании мира. Армстронг детально отвечает на эти возражения.
До «Материалистической теории сознания» (1968) Армстронг пишет «Восприятие и физический мир» (1961), в которой дает определение восприятия, почти не претерпевшего своей сути в дальнейших работах. Подобно своему учителю Джону Андерсону, он утверждает, что восприятие состоит в приобретении знания или мнения относительно конкретных положений дел. Оно, естественно, происходит в результате воздействия разных стимулов на органы чувств. Тем не менее, воспринимаемое не является копией этих стимулов, не является чувственным данным. Воспринимать книгу, лежащую на столе, значит, по Армстронгу, считать, что она там находится. Отсюда он заключает, что воспринимаемый нами мир уже содержит свойства и отношения; он не состоит из простых чувственных элементов. Ощущение - это состояние, причинно обусловленное определенного рода стимулом.
Для Армстронга отправной точкой служит материалистическое учение Плейса и Смарта о состояниях центральной нервной системы. Классическим документом этого учения является статья Смарта «Ощущения и процессы в мозге» (PR, 1959), а дальнейшую разработку в более широком контексте оно получило в книге Смарта «Философия и научный реализм». В «Материалистической теории сознания» Армстронг ставит своей целью сформулировать теорию состояний центральной нервной системы не только для ощущений, но и для ментальных состояний в целом. Смарт первоначально был согласен (хотя в последующем изменил свою точку зрения) описывать эти состояния в терминах райлианского бихевиоризма. Ментальные состояния, по Райлу, представляют собой просто предрасположенности. Но для Армстронга они - интенциональные состояния, обладающие определенной предрасположенностью, могущими быть «причиной определенного рода поведения». Наука, считает Армстронг, доказала, что ментальные состояния одновременно есть состояния мозга и, следовательно, существуют в пространстве и времени, а стало быть, не служат контрпримером против гипотезы Армстронга о мире.
Существование вторичных качеств Армстронг дает с реалистической позиции, обвиняя Смарта в устарелом операционализме. Он отождествляет вторичные качества со свойствами физических объектов, которые нами воспринимаются в повседневных ситуациях только как некие структуры. Мы только осознаем, к примеру, что и роза, и пион являются красными, но не воспринимаем их как разрозненное множество световых волн и не осознаем, что же онтологически означает быть красным.
В дальнейшем, пытаясь определиться с пониманием сознания, в своей книге «Сознание, истина и знание» Армстронг опирается на высказанное Рамсеем предположение о том, что наша система сознания и убеждения представляет собой «карту, по которой мы сверяем свой путь», при этом сознание отличается от мысли, которую мы просто продумываем, ибо оно всегда служит «потенциальной причиной или тормозом для наших действий». Согласно Армстронгу, совершенно очевидно в случае, как сознание о том, что определенная книга лежит на столе; это состояние сознания, в котором зашифрована информация, и подобно другим ментальным состояниям оно предрасполагает к совершению действия. Однако возникает проблема: как быть с научными законами, область применения которых не знает ограничений?
Армстронг отвечает в духе Рамсея: считать, что научный закон выполняется, значит иметь предрасположенность «расширить карту» или же «ввести общие отношения каузального обеспечения между частями карты в соответствии с общими правилами». Таким образом, в подобном анализе, в противовес номинализму любого вида, принимается на веру существование качеств. Но содержит ли мир качества и если нет, то откуда мы знаем, какие качества он содержит? Эти вопросы Армстронг обсуждает в двухтомном труде под названием «Универсалии и научный реализм». Он тщательно критикует разного рода классические теории: номиналистические (а в некоторых вариантах платонистические), «партикуляристские» в духе Дж.Ф.Стаута и «универсалистские», представленные, например, предположением Рассела о том, что конкретные сущности представляют собой пучки универсалий. Отсюда он делает вывод, в общих чертах следуя Андерсону, что ни без конкретных сущностей, ни без универсалий обойтись нельзя, что мир складывается из состояний дел, при этом конкретные сущности обладают свойствами и находятся в определенных отношениях друг с другом.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6
