Во-первых, кибернетика моделирует не все функции мозга, а только те, которые связаны с получением, обработкой и выдачей информации, т.е. функции, которые поддаются логической обработке. Все же другие, бесконечно разнообразные функции человеческого мозга остаются вне поля зрения кибернетики.
Во-вторых, с точки зрения теории моделирования вообще не имеет смысла говорить о полном тождестве модели и оригинала.
Отождествление человеческого и “машинного” разума происходит тогда, когда субъект мышления подменяется какой-либо материальной системой, способной отражать. Единственным же субъектом мышления является человек, вооруженный всеми средствами, которыми он располагает на данном уровне своего развития. В эти средства входят и кибернетические машины, в которых материализованы результаты человеческого труда. И, как всякое орудие производства, кибернетика продолжает и усиливает возможности человеческого мозга.
До сих пор диалектико-материалистиеское понимание мышления опиралось главным образом на обобщенные данные психологии, физиологии и языкознания. Данные кибернетики позволяют поставить вопрос о более конкретном понимании мышления.
Кибернетика не ставит целью “замену” человека или “подмену” его мышления. Она лишь дает новые аргументы в пользу диалектическо-материалистического представление о машине - помощнице человека.
Кибернетика приводит к выводу о том, что при решении реальных вопросов машинного моделирования процессов мышления следует, прежде всего, запастись багажом знаний о деятельности человеческого мозга.
В настоящее время, однако, обнаружилось, что как научные так и технические поиски этих знаний столкнулись с несоизмеримо более серьезными трудностями, чем представлялось первым энтузиастам. На первых порах многие верили, что через какой-нибудь десяток лет машины обретут высочайшие человеческие таланты. Предполагалось, что преодолев период “электронного детства” и обучившись в библиотеках всего мира, хитроумные компьютеры, благодаря быстродействию, точности и безотказной памяти постепенно превзойдут своих создателей-людей. Сейчас мало кто говорит об этом, а если и говорит, то отнюдь не считает, что подобные чудеса не за горами.
На протяжении всей своей короткой истории исследователи в области искусственного интеллекта всегда находились на переднем крае информатики. Многие ныне обычные разработки, в том числе усовершенствованные системы программирования, текстовые редакторы и программы распознавания образов, в значительной мере рассматриваются на работах по искусственному интеллекту. Короче говоря, теории, новые идеи, и разработки искусственного интеллекта неизменно привлекают внимание тех, кто стремится расширить области применения и возможности компьютеров, сделать их более “дружелюбными”, более похожими на разумных помощников и активных советчиков, чем на обычные вычислительные машины.
Следует отметить, что с момента создания реальных машин и алгоритмов, способных к самообучению, перед человечеством постает очень важная морально – этическая проблема, а именно не достигнет ли к определенному моменту времени прогресс искусственного интеллекта такой высоты, что окажется несоизмеримо выше современного уровня развития человеческого мозга? И, если возникнет, как этот самый интеллект отнесется в дальнейшем к человеку? Как управлять подобным искусственным сознанием? Не будет ли человечество вскоре вытеснено новым, более мощным, искусственным разумом? Не означает ли это крах человечества, как предсказывают писатели-фантасты?
Все эти вопросы имеют вполне реальные основы. Но они имеют реальный смысл и опасения только в случае успешного создания разумной машины, другими словами, решения вопроса о принципиальной возможности искусственного воспроизведения человеческого мозга и процессов, протекающих в нем. Однако ученые, создающие элементы искусственного интеллекта уже сейчас должны задумываться о морально-этическом аспекте этого круга проблем. Ибо с тех пор, как машина обретет сознание, она выйдет из под контроля человека и начнет самостоятельное существование, если только человек при создании первого экземпляра такой машины не заложит в нее неизменяющиеся постулаты, о том, что человек “всегда главнее, умнее” и т.п. Эти постулаты в дальнейшем и будут служить элементами управления подобной системой.
Вопрос о принципиальной возможности искусственного воспроизведения человеческого мозга и процессов, протекающих в нем, лежит в основе проблемы искусственного интеллекта. Воспроизведение каких-либо объектов, процессов возможно, естественно, лишь после изучения этих объектов. Таким образом, вопрос о принципиальной возможности искусственного воспроизведения человеческого мозга можно разбить на два подвопроса:
1) вопрос о познаваемости человеческого мозга и законов его функционирования;
2) вопрос о возможности воспроизведения процессов, протекающих в мозге на искусственной основе.
Положительный ответ на вопрос о познаваемости объективной реальности лежит в фундаменте диалектического материализма. Ответ на этот вопрос, который является второй стороной основного вопроса философии, - та лакмусова бумажка, которая позволяет сразу определить, материализм или идеализм лежит в основе той или иной философской концепции. Если поставить вопрос, что же такое мышление и сознание, откуда они берутся, то мы увидим, что они - продукты человеческого мозга и что сам человек продукт природы, развившийся в определенной среде и вместе с ней. Само собой разумеется в силу того, что “продукты человеческого мозга, являющиеся в конечном счете тоже продуктами природы, не противоречат остальной связи природы, а соответствуют ей” [1, 230-235]. В этом высказывании Ф. Энгельс не только материалистически отвечает на вопрос о познаваемости мира, но и показывает, что человеческий мозг, хотя он и является самой сложной из известных систем, обладающих интеллектуальными возможностями и созданных природой относится к объективной реальности и, следовательно, может быть познан наряду с другими продуктами природы.
Совсем по-другому решается вопрос о необходимой глубине познания человеческого мышления для его дальнейшего воспроизведения. Здесь возникает противоречие между характером человеческого мышления, представляющимся нам в силу необходимости абсолютным, и осуществлением его в отдельных людях, мыслящих только ограниченно[18, 24-28]. В силу этого противоречия человек "не может охватить, отразить, отобразить природы всей, полностью, ее непосредственной цельности", он может лишь вечно приближаться к этому, создавая абстракции, понятия, законы, научную картину мира и так далее и тому подобное[8, 45-67].
Человеку никогда не удасться полностью познать ни всей природы, ни отдельных продуктов природы. Но означает ли это, что воспроизведение человеческого мышления невозможно? Ответ на этот вопрос зависит от того, конечно или бесконечно число тех свойств, сторон, взаимосвязей предмета или явления, которое необходимо знать для воспроизведения данного предмета или явления. Следовательно, могут быть две точки зрения. Первая, оптимистическая точка зрения основывается на том, что человек уже неоднократно воссоздавал естественные материалы искусственным путем. При этом искусственное воспроизведение вовсе не предполагает, что человеком были полностью познаны, исчерпаны все стороны, связи воспроизводимого объекта или явления. Например, тот факт, что человек научился добывать ализарин из каменноугольного дегтя, еще не означает,что все свойства этого вещества были им познаны.
Вторая, пессимистическая точка зрения основывается на том, что человеческий мозг и процессы мышления, происходящие в нем, являются самым сложным продуктом природы, и человеческие знания никогда не будут столь полными, чтобы стало возможным искусственное воспроизведение этого продукта. Необходимо отметить, что эта точка зрения резко отличается от точки зрения, признающей принципиальные трудности, существующие независимо от уровня развития науки и техники. Таких трудностей просто нет, так как нет и не может быть препятствия, в которое могло бы упереться человеческое познание. Признание таких трудностей является разновидностью ограниченного агностицизма. Всякие трудности имеют конкретно-исторический характер и преодолеваются дальнейшим развитием познания. Все сказанное относится к человеческому познанию вообще, а не к какому-либо конкретному научному направлению, которое может сталкиваться с неразрешимыми трудностями (достаточно вспомнить попытки открыть “философский камень”, разработать “вечный двигатель”).
Несмотря на многообещающие перспективы, ни одну из разработанных до сих пор программ искусственного интеллекта нельзя назвать “разумной” в обычном понимании этого слова. Это объясняется тем, что все они узко специализированы; самые сложные экспертные системы по своим возможностям скорее напоминают дрессированных или механических кукол, нежели человека с его гибким умом и широким кругозором. Даже среди исследователей искусственного интеллекта теперь многие сомневаются, что большинство подобных изделий принесет существенную пользу. Немало критиков искусственного интеллекта считают, что такого рода ограничения вообще непреодолимы.
К числу таких критиков относится и Х. Дрейфус, профессор философии Калифорнийского университета в Беркли. С его точки зрения, истинный разум невозможно отделить от его человеческой основы, заключенной в человеческом организме. “Цифровой компьютер – не человек, - говорит Х. Дрейфус. - У компьютера нет ни тела, ни эмоций, ни потребностей. Он лишен социальной ориентации, которая приобретается жизнью в обществе, а именно она делает поведение разумным. Я не хочу сказать, что компьютеры не могут быть разумными. Но цифровые компьютеры, запрограммированные фактами и правилами из нашей, человеческой, жизни, действительно не могут стать разумными. Поэтому искусственный интеллект в том виде, как мы его представляем, невозможен” [1, 131-135].
Следует отметить, что, скорее всего, создание искусственного интеллекта возможно, однако для этого придется использовать конструкцию машины достаточно близкую к строению головного мозга. При этом нейронный подход, описание которого было рассмотрено в предыдущем пункте, оправдывает себя как нельзя лучше. Однако в качестве нейрона, скорее всего, следует использовать более сложную конструкцию, нежели, предложенный Ф. Розенблатом перцептрон. Что знает сейчас наука о строении головного мозга? То, что он состоит примерно из 60 млрд. нейронов и связей между ними. Однако характер и природа этих связей до конца не изучена. Очень мало также имеется сведений о самом нейроне, принципах его функционирования. Как только наука разовьется до такой степени, что сможет понять загадку человеческого сознания а также изучит деятельность головного мозга не “снаружи”, а “изнутри”, только тогда человек сможет подыскать и достойную искусственную замену нейрону, и, следовательно, создать искусственный интеллект.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6
