Тяжеловесный синтаксис, следующий иностран­ным формам речи, в котором плохо усвоенные, нескладные и неуклюжие иностранные слова при­чудливо сочетались с обветшалыми церковносла­вянскими речениями, пестрота и разнобой в право­писании, отсутствие каких-либо твердых правил грамматики — все это становилось серьезной по­мехой для дальнейшего развития русской культуры и требовало решительного и неотложного упорядо­чения. На долю Ломоносова выпала поистине гигантская работа, сделавшая его подлинным со­здателем русского поэтического языка и языка рус­ской науки.

Ломоносов оказал неоценимую услугу русской науке, заложив правильные основы для построения и развития научной и технической терминологии.

Для этого ему пришлось преодолеть почти неис­числимые трудности и препятствия. «Принужден я был, — пишет Ломоносов в предисловии к своему переводу «Волфианской експерименталыюй физи­ки», — искать слов для наименования некоторых физических инструментов, действий и натуральных вещей, которые хотя сперва покажутся несколько странны, однако надеюсь, что они со временем чрез употребленное знакомее будут».

Главное требование, которое выдвигал при этом Ломоносов и которым он сам неуклон­но руководствовался, было исходить из свойств и особенностей русского языка и прежде всего в нем самом искать необходимых средств для выражения новых понятий и терминов, создаваемых наукой. Ломоносов был убежден, что русский язык так бо­гат и гибок, что в нем всегда можно найти нужные и точные слова для обозначения любых понятий и нам не для чего для этого обращаться к ино­странцам. «Тончайшие философские воображения и рассуждения, — писал Ломоносов, — многораз­личные естественные свойства и перемены, бываю­щие в сем видимом строении мира и в человеческих обращениях, имеют у нас пристойные и вещь выра­жающие речи. И ежели чего точно изобразить не можем, не языку нашему, но недовольному своему н нем искусству приписать долженствуем. Кто от часу далее в нем углубляется... тот увидит безмерно широкое поле или, лучше сказать, едва пределы имеющее море».

Ломоносов с большим тактом и тонким ощуще­нием русского языка умело находил среди самых простых и обыденных слов такие, которые оказа­лись вполне пригодными для выражения научных понятий. Такие слова, как опыт, движение, наблю­дение, явление, частицы, легко и свободно вошли с помощью Ломоносова в научный язык. Ломоносов закрепил русские обозначения для множества пред­метов и понятий и ввел их во всеобщее употребле­ние: земная ось, преломление лучей, законы дви­жения, равновесие тел, зажигательное стекло, магнитная стрелка, негашеная известь, кисло­та и т. д.

Уже в переводе с латинского на русский «Экспериментальной физики» Х.Вольфа свыше ста новых терминов (сферический, теплотворная материя, зажигательное стекло), о чем сам Ломоносов писал в предисловии и др. Этот перевод представлял значительную трудность, так как целый ряд научных понятий не имел еще в русском языке соответствующего выражения. Считая, что «довольство русского слова ... и собственным своим достатком велико», Ломоносов старался заменить иноязычные термины наиболее точными русскими аналогами (лат. tubus opticus - рус. зрительная груба), вплоть до терминализации диалектных форм (луда - подводный камень). Но обязательный перевод специальных терминов на русский язык не был для Ломоносова самоцелью. Без перевода оставались слова и сочетания, к которым невозможно было подыскать равнозначное русское слово, а также термины, уже получившие к тому времени широкое распространение во многих языках мира. Кроме того, Ломоносов активно выступал против абсурдных алогичных терминов типа теплота студеная, свет темный.

При вводе нового термина важно было дать ему четкое, семантически строгое объяснение, поэтому неизмеримо возрастала роль контекста. При этом Ломоносов использовал принцип постепенного терминологизирования, последовательно раскрывая в контексте значение слова, еще не ставшего термином. Остановившись на каком-то слове или словосочетании, Ломоносов постоянно использовал его во всех научных трудах, стремясь к закрепленности, однозначности терминологических единиц (употребление слова тягость, выбранного им из вариантов тягость, тяжесть, тяжелостъ, тяжелина, встречающихся в работах его предшественников). В выборе вариантов выразилось и его стремление к словесной краткости: преобладают термины однословные, реже двусловные.

Важно подчеркнуть, что Ломоносов определил наиболее продуктивные для терминологии словообразовательные схемы:

1. Путем суффиксации (тягость);

2. Путем сочетания слов (зажигательное стекло, зрительная труба, преломленный луч).

Ломоносов при разработке терминологии держался следующих точно выраженных научных положений:

а) чужестранные слова научные и термины надо переводить на русский язык;

б) оставлять непереведенными слова лишь в случае невозможности подыскать вполне равнозначное русское слово или когда иностранное слово получило всеобщее распространение;

в) в этом случае придавать иностранному слову форму, наиболее сродную русскому языку.

По этим правилам и составлялись М. В. Ломоносовым научные термины, громадное большинство которых и до сих пор продолжает обслуживать точное знание.

Он постоянно доказывал, что нам нет никакой нужды пользоваться непонятными народу ино­странными словами, когда для этого уже существу­ют или легко можно создать ни в чем им не уступающие русские. И, например, вместо «антлия пневматическая» будет вполне уместно название «воздушный насос». Борясь за чистоту русского научного языка, Ломоносов либо прямо переводил иностранный термин на русский язык, либо просто восстанавливал в своих правах слоил и обозначе­ния, вытесненные невежественными и не желающи­ми знать русский язык иностранцами. Так, он снова водворил в русский технический язык такие слова, как чертеж вместо привившегося было «абрис», рудник вместе «бергверк», кровля вместо «дак», косяк вместо «пиляра», маятник вместо «перпендикула» и т. д. Этому бессмысленному засорению на­учного и технического языка в угоду иностранцам Ломоносов противопоставил живую и творческую стихию русского народного языка.

Создавая русскую научную терминологию, Ло­моносов проявляет большую смелость, находчи­вость и неистощимую изобретательность. Некоторые предложенные им обозначения хотя и не привились или были вытеснены другими, все же свидетельствуют о напряженности его поисков, большом творческом процессе. «Отличавший», «отонченный», «оредевший воздух» — ищет Ломоносов русское слово для того понятия, которое мы сейчас назы­ваем — «разреженный воздух», «окружное течение крови» (циркуляция,), «безвоздушное место» (ва­куум), «густой свет» (интенсивный), «управительная сила магнита», «зыблющееся движение» (вол­новое), «коловратное движение» (вращательное), «завостроватая фигура» (конусообразная) и многое другое. В тех же случаях, когда иностранные слова прочно вошли в научный обиход или ввести их представлялось почему-либо необходимым, Ломо­носов старался придать им наиболее простую и свойственную русскому языку форму.

Еще меньше, разумеется, чем в научном языке, допускал Ломоносов злоупотребление иностранными словами в быту и литературе. Его до глубины души возмущали дворянские попугаи, научившиеся с гре­хом пополам стрекотать по-французски и щеголяв­шие к месту и не к месту иностранными словечка­ми. Ломоносов предупреждал, что без нужды перенимаемые иностранные слова представляют опасность для здорового развития национальной культуры, что они незаметно, как плевелы, засоря­ют русский язык, «вкрадываются к нам нечувстви­тельно, искажают собственную красоту нашего языка, подвергают его всегдашней перемене и к упадку преклоняют». Поэтому он настойчиво призывает заботиться о чистоте русского языка и давать отпор всем, кто вносит в него «оные непри­стойности».

Заключение.

Роль Ломоносова в формировании русского литературного языка в целом и языка русской науки в частности была чрезвычайно значительна, но это не была во всех случаях роль первооткрывателя. Активной научной деятельности Ломоносова, начавшейся в конце 30-х - начале 40-х гг. XVIII в., предшествовала более чем 15-летняя деятельность Российской академии, опубликовавшей ряд трудов на русском языке по математике, физике, истории, астрономии. Заслуга Ломоносова в том, что он со свойственным ему тактом не отбросил огульно уже накопленный опыт, а начал шлифовать языковой материал, решительно устраняя наносное и устарелое и всей силой своего научного и литературного авторитета подкрепляя новые, начавшиеся складываться еще до него нормы языкового употребления.

По выражению Л.Л.Кутиной, «он сумел придать научным трудам силу и достоинство первоклассной литературы».

Главная формула всей разносторонней деятельности М. В. Ломоносова – служить общей пользе. Хорошо понимая неограниченные возможности языка, он считал, что словесное искусство обладает настолько «действенной силой», что непозволительно расходовать его на «сладкие слова», а необходимо подчинить нуждам науки, культуры, государства, способствуя подъему всенародного просвещения и национального самосознания.

Ломоносов хорошо понимал, что темпы развития науки зависят и от скорости решения терминологических проблем. Именно в XVIII в. совокупность «специальных слов» впервые предстает как некое организованное единство и в этом новом своем качестве становится обязательным для всех научных текстов, продуцируемых на данном языке.

Одной из наиболее плодотворных и доставивших ему мировую известность была деятельность Ломоносова в области физики. У него много работ по физике, как оригинальных, так и переводных, он очень много сделал для формирования физической терминологии. Причем в этой области он активно использовал и свою, авторскую лексику, в языке физики есть немало слов, пущенных в обиход Ломоносовым.

Вслед за Ломоносовым развитию и обогащению русской терминологической лексики в различных отраслях точных и гуманитарных наук способствовали русские ученые, жившие в последующие десятилетия того же века, например, акад. И. И. Лепехин (1740—1802)—преимущественно в области ботаники и зоологии; акад. Н. Я. Озерецковский (1750—1827) — в области географии и этнографии. Обогащение научной терминологии производилось этими учеными главным образом за счет соответствующих русских названий видов животных, растений и т. п., употребительных в местных народных говорах. Научный стиль русского литературного языка, основание которому было положено в трудах Ломоносова, продолжал совершенствоваться и развиваться.

Список литературы.

1.     Абрамова Д.Н. О формировании научной терминологии XVIII в. (на материале научной прозы М.В.Ломоносова) / Д.Н.Абрамова // Бодуэновские чтения: Бодуэн де Куртенэ и современная лингвистика: Междунар. науч. конф. (Казань, 11-13 дек. 2001 г.): Труды и материалы: В 2 т.- Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2001.

2.     Ефимов А. И. История русского литературного языка. – М.: Высшая школа, 1971.

3.     Ковалевская Е. Г. История русского литературного языка. – М.: Просвещение, 1992.

4.     Лебедев Е. Н.  Ломоносов. – М.: Молодая гвардия, 1990.

5.     Морозов А. А. Михаил Васильевич Ломоносов. – М.: Молодая гвардия, 1955.

6.     Павлова Г. Е., Федоров А. С. Михаил Васильевич Ломоносов. – М.: Наука, 1988.

7.     Соболевский А. И. История русского литературного языка. – Л.: Наука, 1980.

1 Б е р к о в   П.   Н.   История  русской  журналистики XVIII в.—М.; Л., 1952.

2 Словарь русского языка XVIII в. Проект.— Л., 1977.— С. 7.

Страницы: 1, 2