Общеизвестно, что за последние годы в сексуальном поведении и установках российской молодежи, прежде всего подростков и юношей, произошли большие изменения, вызывающие растущую социальную озабоченность. Этой теме посвящено несколько серьезных научных публикаций (Кон, 1997, Bodrova, 1996, Бочарова, 1994, Голод, 1996, Денисенко и Далла Зуанна, 1999, Chervyakov and Kon, 1998, 1999 и др.). Однако в российских средствах массовой информации и политических дискуссиях эти проблемы, как правило, освещаются искаженно и интерпретируются неверно.
1. Вместо серьезной научной статистики политики и журналисты пользуются случайными, недостоверными данными, причем их отбор и выводы из них крайне политизированы.
2. Отечественные данные не сравниваются с тем, что происходит в других развитых странах. В результате закономерные глобальные процессы, вроде снижения рождаемости или снижения возраста сексуального дебюта принимают за местные, локальные, сугубо российские, вытекающие из специфически российских условий и трудностей.
3. Сложные и противоречивые тенденции общественного развития примитивно объясняются "падением нравов", влиянием "растленного Запада" и происками западных спецслужб и фармацевтических кампаний.
4. В средствах массовой информации распространяются заведомо ложные, умышленно фальсифицированные сведения о том, что фактически происходит в западных странах и в России. Главными поставщиками этой дезинформации являются И.Я. Медведева и Т.Л. Шишова, сочинения которых тиражируют бесчисленные самые разные газеты ("Вечерняя Москва", "Новая газета", "Независимая газета", "Российская газета", "Общая газета", телевизионная программа "Добрый день" и другие).
5. Сочетание неинформированности, научной безграмотности и политической ангажированности приводит к тому, что формируется неверная социальная политика и стратегия воспитания, направление которых прямо противоположно мировому опыту. Это влечет за собой катастрофические социальные, культурные и эпидемиологические последствия.
Чтобы преодолеть эти опасные тенденции и ложные представления, – разумеется, не у представителей коррумпированной российской прессы и ее политических заказчиков и спонсоров - коммунистов и клерикалов и стоящих за ними американских ультраправых из движения Pro Life, - а у людей, заинтересованных в понимании реальных социальных процессов и тенденциях развития, необходимо спокойное, основанное на проверенных фактах, сравнение сексуального поведения и ценностей российских подростков с тем, что происходит среди их западных сверстников.
Именно такова задача этого проекта, рассчитанного на три года (1998-2000) по гранту РГНФ № 9806-08066. Проект имеет три ограничения.
Во-первых, я умышленно избегаю широких теоретических обобщений, фиксируя внимание на эмпирических, статистически проверяемых фактах и тенденциях.
Во-вторых, учитывая воинствующий и многоликий российский антиамериканизм, а также крайнюю неоднородность населения США и характерных для него стилей жизни, я обращаюсь не к американскому, а к западноевропейскому опыту. Тем более что уровень сексуальной культуры, от которого зависят такие важные социальные показатели как динамика нежелательных беременностей, абортов, изнасилований, заболеваний, передающихся половым путем (ЗППП), уровень сексуальной образованности населения и т.д., во многих европейских странах неизмеримо выше, чем в США (см. Кон, 1991, 1997), а сами европейские культуры достаточно разнообразны.
В-третьих, меня интересуют преимущественно те данные и тенденции, которые существенны для понимания специфики российской ситуации. Западная Европа для меня – только фон, без которого нельзя понять того, что происходит или будет происходить в России. Этим определяется и отбор сюжетов и степень их детализации.
Соответственно, мой отчет делится на 3 части: 1.Сравнительный анализ подростковой и юношеской сексуальности в Западной Европе за последние полвека. 2. Как выглядит на этом фоне Россия? 3. Каковы важнейшие социально-психологические проблемы современной подростковой и юношеской сексуальности, которые должны учитывать родители и воспитатели?
Первая часть проекта выполнена в 1999 году. Ее резюме излагается ниже. Вторая часть, с соответствующими сравнениями и теоретическими выводами, будет завершена в 2000 году. Третью часть, в связи с отсутствием социального заказа и финансирования, я, вероятно, осуществить не смогу.
Подростковая и юношеская сексуальность в Западной Европе - тенденции развития и национальные различия за 50 лет
Состояние проблемы
Изучение сексуального поведения и установок населения вообще и подростков в особенности в странах Западной Европы началось уже в самом начале ХХ в. (см. Кон, 1988). Однако таких исследований было мало, они были нерепрезентативны, а консервативная общественность, особенно клерикалы, как правило, встречала их в штыки, обвиняя в подрыве традиционной морали и духовном растлении молодежи. Сексуальная революция 1960-х годов наглядно показала неэффективность привычных форм социального контроля и необходимость знать и учитывать происходящие в этой сфере жизни изменения. Эпидемия СПИДа еще больше актуализировала эту проблему.
В конце 1980-х - начале 1990-х годов в Западной Европе появились первые большие репрезентативные национальные опросы населения, в которых совместно работали социологи, демографы, сексологи и медики. Самые крупные и методологически совершенные национальные опросы – британское (1991), французское (1992) и финляндское (1992). Хорошие данные есть и по многим другим странам. Например, в 1996 г в Швеции проведен второй национальный опрос (первый был еще в 1967 г.), охвативший 2810 респондентов от 18 до 79 лет (Lewin, 1996, Helmius, 1998).
Европейское сообщество создало в Брюсселе специальную международную базу данных, в которой представлены Греция, Бельгия, Дания, Финляндия, Франция, Западная Германия, Великобритания, Исландия, Нидерланды, Португалия, Швейцария и Норвегия. Их первое обобщение – книга "Сексуальное поведение и ВИЧ / СПИД в Европе. Сравнение национальных опросов" (Hubert, Bajos and Sandfort, 1998)..
Хотя выборки и методы (иногда это письменная анкета, иногда – телефонный опрос) этих исследований не совсем одинаковы, они достаточно сопоставимы. Например, во всех анкетах повторяется вопрос "Сколько вам было лет, когда вы имели первое сексуальное сношение? " Более подробные анкеты включали также вопросы о первом поцелуе, первом сексуальном партнере и его возрасте, характере взаимоотношений с ним, обстоятельствах и чувствах, сопутствовавших сексуальному дебюту, кто был его инициатором, какие принимались меры предосторожности и т.д. Иногда респондентов отдельно спрашивали о первом гомосексуальном опыте, если таковой был. Большое внимание уделялось сексуальной технике, методам контрацепции и проблемам безопасного секса.
Массовые сексологические опросы позволяет поставить конкретные проблемы профилактики СПИДа и ЗППП, планирования семьи и воспитания молодежи не узко, а в широкой социально-психологической перспективе, учитывающей эволюцию брачно-семейных отношений, изменения в характере сексуальной культуры, межпоколенных отношениях, процессах и механизмах социализации юношества и т.п.
Национальные анкеты, респондентами которых были взрослые, старше 16 или, чаще, 18 лет, дополняются множеством исследований, посвященных специально подросткам и юношам.
Лучшая из этих работ - "Вступление в сексуальность. Поведение молодых людей в условиях СПИДа" (Lagrange et Lhomond, 1997) основана на данных опроса 6182 15-18-летних французов.
Сотрудники Отдела сексологии Гамбургского университета под руководством Гунтера Шмидта неоднократно опрашивали сопоставимые группы 16-17 –летних школьников (Schmidt, 1993). В 1966, 1981 и 1996 гг. они провели три больших опроса университетских студентов, в ходе которых в общей сложности опрошено 8500 молодых, от 20 до 30 лет, мужчин и женщин из 12-15 разных университетов. Это позволяет делать статистически обоснованные выводы о динамике сексуального поведения и ценностей немецкой молодежи за последние 30 лет (Schmidt et al., 1997)
Другие немецкие исследователи (Bardeleben et al., 1995) провели в 1991-94 гг. трехлетний репрезентативный лонгитюд среди молодых людей от 14 до 24 лет, среди которых больше всего представлены 16-18 летние.
Большие сексуальные опросы молодежи осуществлены в Норвегии (Traeen et al., 1992, Traeen and Kvalem, 1996), Англии (Breakwell and Fife-Shaw, 1992) и некоторых других странах.
Наряду с опросами населения или какой-то его подгруппы в рамках одной западноевропейской страны, начались сравнительные исследования сексуального поведения и ценностей подростков и юношей из нескольких стран, включая бывший СССР. Проведено сравнение сексуального поведения финских подростков с российскими (Haavio-Mannila and Rotkirch, 1997) и эстонскими (Papp, Kontula and Kosunen, 1997), студентов МГУ – с итальянскими студентами (Denisenko, 1998). Очень интересны сравнительные исследования стиля любви и добрачных сексуальных норм американских, японских и российских студентов (Sprecher et al., 1994, 1996, 1998)
Все это позволяет судить о тенденциях развития юношеской сексуальности не голословно умозрительно, а на основе более или менее достоверных научных фактов. Что же мы фактически знаем?
Возраст сексуального дебюта.
Самая общая тенденция сексуальной жизни второй половины ХХ в. - снижение возраста сексуального дебюта и уменьшение разницы в этом отношении между мужчинами и женщинами (Bozon and Kontula, 1998).
Особенно велики сдвиги у женщин. В 1950-х годах во всех западноевропейских странах средний возраст начала сексуальной жизни у женщин (поколение родившихся в 1930-х годах) был как минимум на два года выше, чем в 1990-х годах (поколение родившихся в 1972-73 гг.). Часто этот сдвиг значительно больше.
В Швеции процент женщин, начавших половую жизнь в 13 лет и моложе, с 1967 по 1996 увеличился в 6 раз, с 1 % до 6 %, а у мужчин – в 2,5 раза, с 2 % до 5 % . Доля тех, кто сделал это между 14 и 15 годами, выросла у женщин с 7 % до 32 %, а у мужчин с 17% до 29 %. В среднем медианный возраст сексуального дебюта у шведских женщин снизился на 2.7 года, а у мужчин на 1.2 года. В группе 18-24 -летних респондентов в 1996 г. он составляет 16.4 лет для женщин и 16.9 лет для мужчин.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5
