«Сам Ступин был человек отличный, добрый, деликатный и гуманный, знаток своего дела и семьянин — а потому и по­мощники его и старшие ученики были такие же. Не могу на­звать ни одного случая, чтоб кто-нибудь из них когда-нибудь позволил себе не только щипнуть или ударить кого из учеников, но даже выбранить кого неприлично, а уж о телесном наказании и говорить нечего,—и не слыхано...».

«Приятно и полезно проводили мы часы в праздничные дни. свободные от серьезных занятий. У г. Ступина была большая библиотека, и мы вполне были ее хозяевами, один из нас был и библиотекарем, и мы, так сказать, зачитывались до опья­нения».

«Страсть к чтению н декламации была возбуждена в нас при­мером Рафаила Александровича (сына Ступина.)... От него-то мы, так сказать, заразились поэзиею...

Каждый год на святках у нас непременно устраивался театр — и какой театр. Заезжие труппы перед ним пасовали; арзамасская публика была от него в восторге».

Школа, основанная А. В. Ступиным, просуществовала без изме­нения до его смерти (31 июля 1861 г.), когда единственными его наследниками явились внуки (дети дочери) и зять—художник Н. М. Алексеев, работавший в Петербурге, в Исаакиевском соборе.

После смерти А. В. Ступина Н. М. Алексеев ходатайствовал перед Академией; прося поддержать школу, которая «пользу приносила в том краю первоначально развивающимся талантам молодых художников», и предлагая себя в преемники покойному А. В. Ступину. Для большего удобства и пользы дела Н. М. Алексеев находил необходимым перевести школу в Нижний-Новгород, но, не имея собственных средств, просил денежной по­мощи около 5000 рублей. Его ходатайство Академия препрово­дила в министерство императорского двора, откуда и был полу­чен ответ: «Его величество, имея в виду, что означенная школ» существовала 58 лет без всякого со стороны правительства по­собия, не изволил найти никакого основания к назначению оного и в настоящее время».

Время прошло; наступил 1861 г., правительство не нуждалось больше в искусственном поддержании традиций академического искусства. Последнее сдавало, хотя н медленно, свои позиции зарождавшемуся реализму. В Академии не верили, что в Арзамасской школе будет на прежней высоте старая художественная культура, которая давно и без того уже была поколеблена и подменялась Здесь, с одной стороны, натуралистическими тенденциями и тенден­циями запоздалой романтики, а с другой стороны, — ростом реали­стического направления преимущественно в портретной живописи.

1862 год оказался последним годом в истории Арзамасской школы. Н. М. Алексеев, получив отказ от Академии Художеств, приступил к быстрой ликвидации школы.

Нижегородский художник А. О. Карелии успел купить часть собрания, главным образом, гравюры и гипсы.

«В момент приезда моего отца в Арзамас за гипсовыми бюстами и статуями, числом около пятидесяти—тут была даже целая группа Лаокоона с детьми,—оказалось, что каменщики, обитавшие в залах былого музея, пробуя свои инструменты, так ампутиро­вали носы, руки и ноги фигур, что спасти удалось только не­сколько академических бюстов, послуживших основанием уже в городе Нижнем школы рисования и живописи, которою мой отец руководил до своей смерти тридцать пять лет», — писал А. А. Карелин.

Много картин музея ступинской школы было приобретено академистом-мозаичистом А. Н. Фроловым, подарено разным ли­цам. «Ступинский музей был растаскан при свете белого дня».

После революции ряд материалов попал в Горьковский (б. Нижегородский) музей из того же собрания А. О. Карелина, б. Понетаевского монастыря, Арзамасского уезда, где было большое количество гравюр, главным образом религиозного содержания, некогда принадлежавших собранию А. В. Ступина.

Два бюста школы—Юпитера и Люция Вера — попали в мастер­скую Горьковского университета и находились на рабфаке, а «Анатомия» Гудона попала в классы педагогического инсти­тута.

Само здание школы, как мы уже говорили выше, было за­нято Троицким церковно-приходским училищем и в 1910 г., по-видимому за ветхостью, было разобрано.

 «Без просвещения напрасно все ста­ранье;

 Скульптура — кукольство,

 а Живопись — маранье».

Херасков

А. В. Ступин в своих записках 1847 г. писал: «Основавши свою школу по примеру, хотя в миниатюре, академическому, но крайней мере стал давать классы методическим образом с выве­зенных мастерских оригиналов, антических голов и фигур, во всем давая собою пример, все время" и труды посвящая для пользы моих воспитанников».

Высказанные А. В. Ступиным мысли дают нам право считать, что небольшая провинциальная школа для этой эпохи явилась, правда, отдаленным, но все же сколком с Академии Художеств. Образны Академии были сравнительно долго недосягаемыми и представлялись совершенными для Арзамаса. Им вторили, их ко­пировали, но пришло время, и они стали постепенно забываться, а искусство стало восприниматься в другом свете.

Сын А. В. Ступина, Рафаил Александрович, после возвраще­ния из Академии Художеств восемь лет работавший в Арзамас­ской школе как руководитель рисовального класса, ввел в обиход последней черчение с эстампов, прямо пером без абриса каран­дашом, увеличение и уменьшение рисунков против оригиналов. Он открыл также перспективный класс, из которого вышли ху­дожники: Н. Алексеев, В. Раев, В. Щегольков, К. Макаров, И. Зайцев, Волков и другие. Он явился новатором в области преподавания. Оставив школу, Р. А. Ступин продолжал свою ху­дожественную работу вне Арзамаса. Итоги своей педагогической работы он оставил нам в рукописи «Курса рисования и живо­писи», который мы вправе рассматривать как руководство, за­родившееся на почве Арзамаса, в условиях провинциальной шко­лы и характерное для методов и установок, которыми она жила в свои лучшие годы.

В своем предисловии к рукописи, которая полностью имено­валась: «Наука рисования и живописи, с верным руководством к правильному и скорейшему достижению познания их. Соста­вленная Императорской Академии Художеств художником 1-го достоинства исторической живописи и медалистом Ра­фаилом Ступиным», автор сообщал: «Я написал это краткое руководство к ри­сованию и живописи, ко­торое, некоторым образом, вам может заменить учи­теля в сих полезных заня­тиях, и от успехов в оных, неоспоримо, зависит все ваше счастье. Художник, постигший тайну изящного и прилепясь, никогда не осиротеет в мире сем. он, имея через то верный способ поддерживать себя в жизни физической, будет всегда находить отраду в своем таланте, как в тесных объятьях друга. Та­кого художника гений воз­несет выше людей обык­новенных—в другую сферу морального его бытия, где он, в очаровании творче­ской своей фантазии, самый мир будет созерцать в лучшем виде. Конечно, приобретение сего превосходного дара сопряжено с немалыми грудами, но терпение и прилежание все преодолевают. А дабы сколько-нибудь труды сии вам облегчить и путь, ведущий к цели вашей, сократить, я, по человеколюбию, изложил сии правила, почерпнутые сколько учением, столько и опытом мною приобретенным. Если они принесут желаемую вам пользу, то я буду с избытком награжден и счастлив».

Дальше Р. А. Ступив писал: «Друзья мои! Исполняя восемь лет священное звание учителя вашего, непрерывное мое старание было доставить сколько можно более пользы, предав вам приобре­тенные мною познания. Прилежание ваше заменяло недостаток училищных наших пособий, а ныне, когда школа снабжена всем нужным, обстоятельства отторгнули от вас меня и вместе ли­шили приятного удовольствия руководствовать в вашем учении; но разлука не переменила моего к вам расположения. Желая вам счастья, н вместе с сим, стремясь к общественной пользе;— ибо из вас многие готовятся для образования других».

Содержание этого «Kурса» мы не можем отне­сти к вполне самостоя­тельным изысканиям ав­тора.

Наш автор явился не торцом, а больше собира­телем и систематизатором rex знаний об искусстве, которые были распростра­нены в первой половине XIX века в России.

В предисловии своем автор справедливо отметил отсутствие руководств для учащихся, так как преподавание ведется, главным образом, устно, поэтому не всякий желающий может пользоваться этими указаниями: «родившийся и с отличным талантом, но в от­далении от учебных заведений», будет лишен возможности по­лучить необходимые «познания от других, должен доходить до всего сам собою; дорога сия весьма трудная».

«Желая пользы другим, я решился изложить начальные пра­вила для желающих учиться сим искусствам, тем более для тех, которые лишены способов заимствовать оные от людей, по сим частям сведущих, и в которых по обширности нашего государ­ства видимый недостаток».

Роль н значение искусства им определяются следующими сло­вами: «Пленяя картинами происшествий зрение, как верный путь к сердцу, кроме удовольствия приносит пользу; показывая обязан­ности человека, рождает в нем благородные правила, — соделывает более чувствительными, утишает бурное волнение страстей, — наклоняет к добродетели и поселяет мир и насла­ждение в душе».

Рисование необходимо как вспомогательное ис­кусство для многих наук: «Посредством рисования олицетворяются, так ска­зать, слова и мысли чело­веческие...». «Живопись— это прямой путь к душе; ничего не может быть луч­ше приноровлено к поня­тиям толпы...» в сравнении с другими видами искусства.

Дальше он предпосы­лает «объяснение относя­щихся к рисованию и жи­вописи некоторых употребительнейших речений». Здесь в алфавитном порядке приводился объяснение специальных терминов, встречающихся в искусстве. Всего их дано 275 и девять добавлений с примечаниями. Термины даны, кроме русской, еще во французской транскрипции, с разбив­кой на группы по разделам той отрасли искусства, к которой дан­ный термин принадлежит. Пояснение некоторых из них вызы­вает улыбку, при сравнении с современным уровнем наших знаний, но для своего времени разбор этих почти 300 (зачастую иностран­ных) слов был делом большим, помогавшим приблизить их к прак­тическому, обиходному использованию.

Разбираясь в вопросе происхождения искусства, автор отме­чает, что «рисование и живопись происходят от самых перво­бытных людей, кои по инстинктивному влечению к подражанию положили начало рисования хотя в грубых чертах, но время н опытность людей довели младенческое — первобытное искусство до усовершенствования».

«То же самое можно отнести и к живописи — может быть от первого пятна какой-либо цветной земли, или цветного соку ра­стений, намазанного на чертеже, образовалось цветотворчество и дошло веками до очаровательного колорита Кореджиевой ночи и прочих дивных творений».

Дальше автор переходит к краткому общему рассмотрению искусства всех народов и всех времен.»

Переходя к разбору искусства Запада, автор отмечает:

«Новые народы, усердствуя к религии, требовали великолепных храмов, а феодализм нуждался в оплоте несокрушимых жилищ, почему и возникла архитектура, которая, смотря но вкусу, no удобству строительных материалов и по климату, приняла раз­ные стили или характеры».

Страницы: 1, 2, 3, 4