За годы социалистического развития Юго-Осетинская автономная область добилась немалых успехов. В то же время на всём протяжении советского периода в отношении Южной Осетии имели место непрекращающиеся усилия грузинских властей по искусственному торможению роста социально-экономических показателей. Исследователь вопроса К. П. Пухаев в подтверждение отстаиваемого им тезиса о «мягком геноциде» южных осетин со стороны националистической части грузинского руководства приводит длинный ряд убедительных примеров из социально-экономической политики республиканских властей в сфере промышленности, сельского хозяйства, жилищного строительства, культурных планов (алфавит менялся трижды: так, наш отец, писатель Г. Х. Дзугаев, вынужден был писать свои произведения с использованием латинской, грузинской и русской графики), демографических показателей и т. д. (25).
Националистическая политика грузинских республиканских властей в отношении национальных меньшинств Грузии, в том числе и южных осетин, вызывала обоснованную тревогу в Москве. На серьёзные недостатки в работе партийных органов Грузии указал июльский (1953 г.) Пленум ЦК КПСС, а Президиум ЦК КПСС 10 июля 1956 г. принял специальное Постановление «Об ошибках и недостатках в работе ЦК Компартии Грузии». В 1972 г. было принято аналогичное постановление по Тбилисскому горкому партии, и поставленный на руководство Э. А. Шеварднадзе принял определённые меры по выправлению националистического крена в грузинском руководстве. Разумеется, полные данные о дискриминационной политике грузинских властей в советский период скрывались от общественности и были известны лишь узкому кругу высших должностных лиц в Москве. Без огласки старались действовать и организаторы этой политики в грузинском руководстве, чему способствовала практика засекречивания служебной документации и цензурирование публикуемых статистических данных.
Отдельно необходимо указать и на проблему репрессий 1930-х гг. в Южной Осетии, а также и на волну послевоенных репрессий. Тема эта весьма болезненна. Литературы по данному вопросу крайне мало, что объясняется прежде всего закрытостью архивов, а также сопротивлением публикациям определённой части общества исследованиям по теме, так как в таком случае неизбежно предаются огласке имена лиц, участвовавших в репрессиях – старших родственников ныне живущего поколения. На это обстоятельство указывает В. Д. Ванеев в своём исследовании: «В процессе работы над книгой некоторые товарищи говорили: «Незачем копаться в прошлом, очернять историю». Это неверно – история не должна нравиться. Историю не надо любить. Историю надо иметь» (26, с. 173).
Репрессировались в Южной Осетии, разумеется, не только осетины. По национальному составу, тем не менее, осетины составляли 90% репрессированных при том, что в населении автономии они составляли не более двух третей. Обращает на себя внимание и то, что среди репрессированных со средним и высшим образованием (таковых было около 30%) подавляющую часть составляли осетины. Оба эти факта уже позволяют сделать вывод о целенаправленном подавлении южных осетин по национальному признаку. «Знакомясь с собранными документами репрессированных, - пишет исследователь вопроса Ю. В. Цховребов, - диву даёшься, как после такого смертельного удара нация смогла выстоять, как она поднялась на ноги и выжила» (26, с. 6). Поимённый анализ репрессированных осетин также подтверждает вывод о действительно избирательном характере значительной части репрессий, а именно направленных на физическое либо социальное уничтожение носителей национальной активности южных осетин. Удар наносился в первую очередь по наиболее одаренным, высокообразованным южным осетинам, причём зачастую репрессиям подвергались семьи и близкий круг родственников арестованного. Никакими иными реальными причинами эту часть репрессий объяснить невозможно, так как биографии репрессированных являются лучшими доказательствами их преданности идеям коммунизма, социальной справедливости, активного социалистического строительства, честности, общественного признания и уважения. По мнению В. Д. Ванеева и ряда других историков, а также живых свидетелей репрессий, особому преследованию подверглись те осетины, кто ставил вопрос об объединении Южной и Северной Осетии, участвовал в различных общих мероприятиях. Репрессировались также те из партийных и советских работников, которые осмеливались протестовать против арестов ничем не запятнанных людей. Репрессировались судьи, прокуроры, милицейские работники, работники НКВД, которые пытались по мере своих возможностей бороться против чинимого произвола, пытались так или иначе помочь преследуемым согражданам.
Таким образом, анализ репрессивной политики грузинских республиканских карательных органов в Южной Осетии однозначно указывает на одно из самых кровавых проявлений грузинского национал-экстремизма в отношении южных осетин.
Проявления эти имели место и после Великой Отечественной войны. Так, в августе 1951 г. за «осетинский национализм» была осуждена группа молодёжи во главе с Владимиром Ванеевым: созданная им подпольная молодёжно-патриотическая организация «Растдзинад» («Справедливость») ставила своей задачей борьбу против национал-шовинистической политики грузинских властей в отношении осетинского народа (27).
Великая Отечественная война 1941 – 1945 гг. нанесла Южной Осетии тяжёлый урон. Было мобилизовано около 22% населения; население ЮОАО в 1940 г. составляло 108500 человек (наивысшая численность за всё время существования автономии), из них две трети составляли осетины, т. е. на войну ушло практически всё взрослое осетинское население. Как ни странно, цифра погибших южных осетин до сих пор не опубликована. Произведённый нами поимённый подсчёт по единственной публикации писателя-фронтовика Р. Асаева (28) дал следующий результат: количество погибших осетин из Южной Осетии составило 5146 человек, грузин 1950 человек, русских 132 человека, армян 74 человека, евреев 46 человека, других национальностей 4 человека. Из общего количества погибших 7352 человек осетины, таким образом, составили 70,0%, грузины 26,5%, что в первом приближении соответствует национальному составу населения Южной Осетии перед Великой Отечественной войне. Однако национальный состав призыва из Южной Осетии в литературе по вопросу отсутствует. Примем, однако, допущение, что национальная пропорция по призыву отражает пропорцию по населению: в таком случае осетин из 22000 должно быть 15400, и тогда процент погибших из осетинского призыва составляет 33,4% (а из общего количества южных осетин – 7,35%), что является чрезвычайно большой величиной. Во время войны осетины показали высокие боевые качества: 8 уроженцев Южной Осетии были удостоены звания Героя Советского Союза (всего в Осетии – 59). В целом осетины дали 35 Героя Советского Союза (29), что при численности осетин в 417000 человек составляет одного Героя на 12000 человек: по этому показателю осетины занимают первое место среди народов СССР. Это обстоятельство известно каждому осетину и оказывает вплоть до сегодняшнего дня глубокое воздействие на национальную психологию.
После смерти И. В. Сталина и начала реформ Н. С. Хрущёва в Грузии националистические силы посчитали, что появилась возможность более открытого образа действий. Первым проявлением намерений выйти на политическую авансцену стали известные события в Тбилиси после XX съезда КПСС, на котором Н. С. Хрущёв прочитал свой разоблачительный доклад о культе личности И. В. Сталина. «В Грузии доклад Хрущёва, - пишут об этом Медведев Ж. А. и Медведев Р. А., - был прочитан 6 марта 1956 года только для самых высших партийных и государственных руководителей, однако слухи о таком докладе широко распространились в республике, особенно среди молодёжи, вызвав волнение, возбуждение и недовольство среди части грузинского общества. Ещё 5 марта в центре Тбилиси и на набережной Куры у монумента Сталина начались манифестации в связи с 3-й годовщиной смерти Сталина. 6 и 7 марта эти манифестации продолжались, и общее напряжение нарастало, число манифестантов достигало 70 тысяч человек. (…) Многие предприятия и учреждения 8 марта не работали, а 9 марта город оказался во власти стихии, и лозунги в честь Ленина и Сталина соседствовали с самыми грубыми националистическими призывами (курсив наш, - К. Д.). (…) По неофициальным данным, число убитых достигало 250-300 человек, число раненых было не менее тысячи. Несколько сот участников манифестаций и беспорядков были арестованы. Проверить эти данные почти невозможно, так как многих раненых, а возможно и убитых, укрывали их родные, проводя лечение и похороны почти тайно» (30, с. 133). Ушедшая при коммунистическом режиме в подполье традиция грузинского национал-экстремизма, таким образом, так и не была выкорчевана, репрессивная система СССР сумела лишь подавить её, карая её общественно опасные проявления.
Начало открытого периода нынешнего грузино-осетинского конфликта в осетинской политологии принято отсчитывать с 23 ноября 1989 г. (31): в этот день к Цхинвалу подошла колонна грузинских националистов, собравшихся по призыву З. Гамсахурдиа со всей Грузии, для проведения в Цхинвале митинга устрашения. Численность колонны оценивалась от 40 до 50 тысяч человек (население Цхинвала на то время 42 тысячи человек). Вместе с З. Гамсахурдиа колонну возглавлял первый секретарь ЦК КП Грузии Г. Гумбаридзе, что было воспринято югоосетинским населением как доказательство полного единства мнений в грузинском официальном и неформальном руководстве в отношении южных осетин. Колонна была остановлена у въезда в город 13-15 молодыми мужчинами, оказавшимися там непредвиденно – но, поняв угрозу городу, решившими рискнуть жизнями и попытаться выиграть время для того, чтобы цхинвальцы успели собраться. Они были безоружны, но руководители колонны подумали, что эти безумцы вооружены огнестрельным и, возможно, даже автоматическим оружием – и остановились. К месту противостояния в течение считанных минут стали подтягиваться группы из Цхинвала, и через полчаса на пути колонны стоял уже физически непреодолимый заслон, а ещё через полчаса подошло подразделение внутренних войск и встало между сторонами. После полуторасуточного противостояния и напряжённых переговоров колонна повернула обратно, что вызвало в националистическом движении Грузии очень острую реакцию.
Феномен моментальной самоорганизации народа в течение 23 – 25 ноября 1989 года, когда буквально на ровном месте в считанные часы образовались достаточно эффективные структуры противодействия нажиму грузинской колонны, заслуживает самого пристального внимания. Закрепиться организационно эти структуры тогда не сумели, но совершился своего рода прорыв в новое качество общественно-политического действия, и по крайней мере на уровне ментальном это качество утрачено не было. Импульс национальной политической самоорганизации не угас и в ходе внутренней эволюции, стимулируемый растущей угрозой грузинского национал-экстремизма, привёл к провозглашению Республики 20 сентября 1990 года.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6
