Оренбургская экспедиция была учреждена по проекту известного географа и политического деятеля Кириллова пос-ле того, как хан казахского Младшего жуза Абул-Хаир обра-тился в 1731 г. с просьбой принять в российское подданство, поскольку над казахами нависла угроза со стороны джунгаров. Петербург просьбу удовлетворил, но реальной помощи оказать не мог, так как на юго-востоке не было ни сил, ни опорных пунктов, ни дорог. Кириллов и должен был решать эти задачи. Будучи чрезмерно оптимистичным и восторжен-ным почитателем деяний Петра, Кириллов вознамерился ис-кать пути в Среднюю Азию и Индию, чем заинтересовал английские торговые компании и связанного с ними Бирона. Но успел Кириллов лишь заложить крепость у реки Ори, назвав ее Оренбургом. В 1737 г. он скончался. Его дело до-лжен был продолжить Татищев.
Будучи соседями, Татищев и Кириллов уживались плохо. Кириллов тянулся и к уральским заводам, а Татищеву весь план Кириллова казался фантастичным и просто вредным для России. Не нравилось ему и легковесное стремление набрать «под руку» России побольше народов. Он видел в просьбах казахов и других кочевников лишь стремление по-лучить выгоды за счет Российского государства. И позднее он неоднократно уговаривал искателей русского подданства от-кочевать куда-нибудь в иные страны, «ибо хлеба у России ныне мало». Кроме того, он всегда следил за тем, чтобы администрация учитывала чужие обычаи, уважала всякие верования. Восставших башкир, намеревавшихся перейти под власть Абул-Хаира, он уверял: «Под властью Русского государства и последней междо вами в лучшем благополу-чии, покое и довольстве, нежели ханы киргизские пребывали... Вы имели покойные домы, довольство скота, пчел, жит и прочего, а оные ничего того почитай, кроме скота, не имеют и... вашему довольству завидуют и ревнуют». В Петербурге же эти решения Татищева воспринимались как «упущения» по службе.
Кириллов принадлежал к той категории петровских дея-телей, которые деньги не считали. Татищева поразила совер-шенная неразбериха в этой области. Неудачным, по его мне-нию, оказался и выбор места для заложения нового города. Он подобрал другое место для Оренбурга, а заложенный Кирилловым город переименовал в Орск. Центром же экспе-диции стала Самара, где, как и всюду, Татищев вводит колле-гиальное управление и открывает школы, в том числе первую татаро-калмыцкую. А менее чем через два года Татищев был отозван из экспедиции и была создана следственная комис-сия по его деятельности. Главой причиной была все та же гора Благодать, которую Татищев так и не позволял захва-тить Бирону с Шембергом.
Комиссия не смогла найти криминала, но не торопилась и снять с Татищева обвинение. Пока велось это следствие, ле-том 1740 г. по проискам Бирона были казнены Артемий Во-лынский и его единомышленники Хрущов и Еропкин, с кото-рыми Татищев был в довольно близких отношениях. Он избе-жал той же участи потому, что сам находился под следствием совсем по другим вопросам. А через несколько месяцев скончалась императрица Анна. Бирон не смог удержать власть: через месяц он был арестован Минихом, за которым стоял хитроумный Остерман. По его рекомендации Татищева на-правляют в Калмыцкую комиссию с центром в Астрахани. Его задача -- примирить враждующие калмыцкие роды, хотя и правительство Анны Леопольдовны оставило его пол след-ствием. Лишь с переворотом 25 ноября 1741 г., низведшим брауншвейгскую династию и возведшим на престол Елизаве-ту Петровну, положение изменилось. С калмыцкими делами Татищев управился быстро и стал проситься «на покой». Но новое правительство предложило ему по совместительству занять место астраханского губернатора.
Астрахань оставалась окраиной Российского государства, где как бы скрещивались Кавказ и Средняя Азия. Помимо постоянно возникавших конфликтов у калмыков, теперь надо было заниматься и другими народами. Так, одна из ханш -- Джана за десять лет растеряла 50 тысяч кибиток из 70 тысяч. Она сама продала в рабство татарам, кабардинцам, персам несколько тысяч калмыков. Примерно такими же были и ее конкуренты. Если и в Петербурге весьма произ-вольно толковали понятие о справедливости, то здесь вообще невозможно было найти точки его приложения. Поэтому и назначение губернатором Татищев воспринимал как заклю-чение в «узилище»: «Люди разогнаны, доходы казенные ростеряны или разтосчены, правосудие и порядок едва когда слыханы». В довершение ко всему и жалованье губернатору выплачивали от случая к случаю. В Петербурге по традиции считали, что губернатор и так может прокормиться (при Петре чиновникам вместо жалованья нередко давали «выгод-ные дела»). Татищев имел определенный доход за счет тор-говли, в частности с Ираном, но отношения с ним были слож-ными: Надир-шах вторгался и в Среднюю Азию, и на Кавказ. Именно тогда особенно зачастили посольства разных наро-дов с просьбой о принятии в подданство России. В Петербур-ге на сей раз проявляли осторожность, не желая ввязываться в конфликт с Персией.
Татищев и в Астрахани много работает. Он налаживает шелковое производство, пробует сеять хлопок, пытается при-вести в порядок несколько судов, оставшихся от значитель-ного в 20-е годы каспийского флота. И продолжает просить Петербург об освобождении от невыполнимых обязанно-стей. В 1745 г. его освободили, но снова по наветам, в основ-ном старым. Обвинение было отвергнуто обер-прокурором, но комиссия их утвердила, и Елизавета Петровна предписала Татищеву «жить в своих деревнях до указу, а в Петербург не ездить».
Нетрудно понять, почему в Петербурге так боялись и травили Татищева. И совсем не случайно, что многочислен-ные его разыскания в самых разных областях, в том числе те, которые обещали заметный и скорый «прибыток» казне, не только не публиковались, но и не рассматривались всерьез. Достаточно сказать, что главный его философский труд -- «Разговор о пользе наук и училищ» был напечатан лишь в 1887 г. -- через полтора столетия после написания. Помимо политических его взглядов, неприемлемых властями даже и в конце XIX в., здесь ясно проявилось и основное направление в решении социальных проблем. Уже в критике подушной системы намечалось скептическое отношение ко всему кре-постническому укладу. В 20-е годы, стремясь удержать бег-лых крестьян на заводах, Татищев ссылается и на срок дав-ности, и на то, что многие из них бежали во время башкир-ского восстания начала века, напоминая о древнем русском правиле: раб, бежавший из вражеского плена, становится свободным. В «Разговоре» он в «вольности» человека видит основополагающий принцип «естественного права» и таким же «естественным» признает право бороться за свою свобо-ду. Он постоянно ищет доказательства того, что труд наем-ный эффективней рабского и крепостного. В 1747 г. Татищев подготовил две записки, в которых на первый план выходит сама проблема крепостного права. Несколько идеализируя XVI в., он замечает, что «до царя Федора крестьяне были вольными и жили за кем хотели». Будучи довольно свобод-ным в. вопросах веры, он напоминает, что «рабство и неволя против закона христианского». Единственная проблема -- как эту вольность восстановить: «Можно ли ту вольность без смятения возобновить и все те распри, коварства и обиды пресечь, -- требует пространного рассуждения и достаточно мудрого учреждения».
Те же вопросы занимают Татищева и в связи с еще одной большой областью его интересов -- правосудием. Он ищет ответы в прошлом и находит старые Судебники и Уложения, которые готовит к изданию. Ему представляется самым ра-зумным Судебник 1550 г. и по языку, и по направленности: поземельное обложение, сдерживание процесса «похолопления», сохранение права крестьянского «выхода». Близка его взглядам и статья 98-я, ограничивающая власть царя. В по-следние месяцы Татищев занят составлением нового Уложе-ния. Ему напомнили, чем это может кончиться. Он уничто-жил бумаги с набросками, так как понял, что вольность «с нашей формой правления монаршеского не согласует». Слишком далеко расходились «общественная польза» и ре-альная действительность. Через несколько месяцев, 15 июля 1750 г. Татищева не стало.
Знаток XVIII столетия Д.А.Корсаков не преувеличивал, давая оценку деятельности Татищева: «Наряду с Петром Великим и Ломоносовым он являлся в числе первоначальных зодчих русской науки. Математик, естествоиспытатель, горный инженер, географ, историк и археолог, лингвист, ученый юрист, политик и публицист и вместе с тем просвещенный практический деятель и талантливый администратор -- Тати-щев по своему обширному уму и многосторонней деятель-ности смело может быть поставлен рядом с Петром Вели-ким». К этому можно добавить педагогическую теорию и практику, исследования в области финансов и денежного обращения, экономики, труды по механике, геометрии, ра-зыскания в области минералогии, геологии, металлургии, ис-кусства фортификации и градостроительства, медицины и фармакологии. К этому можно добавить искусство диплома-тии и хорошее знание военного дела. Вообще трудно найти отрасль хозяйства или науки, в которой Татищев не был бы на уровне лучших специалистов своего времени.
Незадолго до смерти Татищев подготовил к изданию не-сколько книг своей «Истории». Предисловие к ней написал М.В.Ломоносов. Издания ни тот, ни другой не увидели (тома вышли в 1768--1774 гг.). Но передача эстафеты знаме-нательна.
Литература
1. Блюмин Г. Юность Татищева. Л., 1986.
2. Дейч Г. М. В.Н.Татищев. Свердловск, 1962.
3. Кузьмин А. Г. Рязанское летописание. М., 1965.
4. Кузьмин А. Г. Татищев. М., 1987.
5. Кузьмина М. П. Экономические воззрении В.Н.Татищева. Свердловск, 1966.
6. Материалы к биографии В.Н.Татищева. Свердловск, 1964.
7. Попов В.Н. Татищев и его время. М., 1861.
8. Татищев В. Н. История Российская. Т. 1--7. N4.; Л., 1962--1968.
9. Татищев В. Н. Избранные произведения. Л., 1979.
10. Татищев В. Н. Избранные.труды по географии России. М., 1950.
11. Шакинко И. М. Василий Татищев. Свердловск, 1986.
12. Юхт А. И. Государственная деятельность В.Н.Татищева в 20-х -- начале 30-х годов XVIII в. М., 1985.
Страницы: 1, 2, 3, 4
