По своим воззрениям Татищев был приверженцем теории естественного права, толкуя ее во многом более логично и последовательно, чем английские и немецкие предшествен-ники. Поскольку государство -- результат «общественного договора», воплощение «общей пользы» и «всеобщего блага», выбор формы правления должен соответствовать провозгла-шенной задаче. Форма же должна выбираться «согласием всех подданных, некоторых персонально, других через пове-ренных, как такой порядок во многих государствах утверж-ден». Сопоставляя относительные достоинства и недостатки монархии, аристократии и демократий, Татищев подчерки-вал, что «из сил разных правительств каждая область избира-ет, разсмотря положение места, пространство владения и состояние людей, а не каждое всюду годно или каждой влас-ти может быть полезно». Псков и Москва и в этой связи направляют мысль Татищева: «В единственных градех или весьма тесных областях, где всем хозяевам домов вскоре собраться можно, в таком демократия с пользой употребить-ся может, а в великой области уже весьма неудобна». Там, где нет особенной внешней угрозы, «как то на островах и пр.», может быть полезным и аристократическое правле-ние. Для этого, однако, народ должен быть достаточно про-свещен.
Россия, конечно, в две первые группы не попадает. «Вели-кие и пространные государства, для многих соседей завидую-щих, оные ни которым из объявленных правиться не может, особливо где народ не довольно учением просвящен и за страх, а не из благонравия или познания пользы и вреда закон хранит, в таковых не иначе как само- или единовластие потребно». В России Татищев видит и низкий уровень просве-щения, и сепаратизм отдельных областей, преодолеть кото-рый в состоянии только сильная центральная власть, а тако-вая виделась в форме единовластия. Однако, сделав такое заключение, Татищев предлагает «пункты», фактически мо-нархию ограничивающие. Он предусматривал, в частности, создание двух палат: «Вышнего правления» из 21 персоны и «другого правительства» из 100 человек для занятий «делами внутренней экономии». «Упалые места» должны были заме-щаться «путем голосования» дворянами и чиновниками соответствующих служб. Татищев, как бы отталкиваясь от прак-тики предшествующих десятилетий, надеялся, что «чрез сей способ можно во всех правлениях людей достойных иметь, несмотря на высокородство, в которых много негодных в чины производят».
Монарх обладает исключительным правом издавать зако-ны. Татищев с этим согласен. Но поскольку «намерение госу-даря не в чем ином, как в пользе обсчей и справедливости состоит, так оное точно наблюдать должно». Законы, следо-вательно, должны соответствовать общей пользе и справед-ливости. А обеспечить это одному лицу не под силу. Поэтому проекты законов должны предварительно рассматривать ве-домства и выборные органы, а затем уже готовый проект представляется на утверждение государю. Но предлагая ограничение и исполнительной, и законодательной власти монарха, Татищев предусмотрительно квалифицировал это как «помощь»: Анна Ивановна «как есть персона женская, к так многим трудам неудобна, паче же ей знание законов недостает». Когда в 1743 г. Татищев направил эту «записку» в Сенат, на троне была другая «женская персона», а затем треть века и еще одна. И никто из них не жаждал «помощи» во имя всеобщего блага: вполне обходились «помощью» «голантов».
В.Л.Долгорукий и Д.М.Голицын заблуждались, надеясь, что Анна Ивановна будет более привержена русским тради-циям, чем Петр. Прусский посланник Марфельд уже в февра-ле 1730 г. доносил, что императрица «в душе больше располо-жена к иностранцам, чем к русским, отчего она в своем курляндском штате не держит ни одного русского, а только немцев». Поначалу, не чувствуя себя уверенной, она вроде бы пыталась заигрывать с русским дворянством. Была созда-на даже комиссия, в задачу которой входило уравнять жало-ванье русским служилым людям с немецкими. Но сразу же создается придворный Измайловский полк, в котором даже и солдат русских не было. А затем, по выражению Ключевско-го, «немцы посыпались в Россию, точно сор из дырявого меш-ка, облепили двор, обсели престол, забрались на все доход-ные места в управлении».
Татищев поначалу в числе других получил повышение. Он был обер-церемониймейстером во время коронации Анны в апреле 1730 г., ему дали чин действительного статского советника, а также деревни с тысячью душ. Анна тогда нуж-далась в советах Татищева и даже заказывала ему написать историю царствования Петра. От этой части Татищев укло-нился, сославшись на то, что многим правда не понравится, а писать неправду он не хочет. Но по существу ничего из предложенных им проектов и практических мер не было реализовано именно из-за противодействия Бирона и Остермана. Единственно, чем поначалу заинтересовалась Анна -- это создание комиссии о монетном деле, руководителем ко-торой стал Татищев. Получил он и должность «главного судьи» в монетной конторе. Но уже в 1731 г. во главе монет-ной конторы был поставлен сын Гавриила Головкина, Миха-ил, бывший на 20 лет моложе Татищева и не имевший опыта. Бирон разжигал у них обоюдную неприязнь. Татищев был отстранен и предан суду по обвинению в покровительстве компании, производившей обмен старых серебряных денег для переплавки их в новые.
Компания выполнила за два года большой объем работы, причем казна при этом получила 13,5 тысяч рублей дохода, а компанейщики более 82 тысяч. Но Татищев считал, что «хотя бы казне и той прибыли не было, то довольно, что лучшую и весьма порядочную монету в государстве иметь будем». Лишать же компанейщиков прибыли, резонно считал Тати-щев, -- значит убить само желание участвовать в разного рода компаниях. Хотя, конечно, компании всегда так или иначе злоупотребляли, и не только в XVIII в.
Головкин набрал новую компанию. И она развернула та-кую деятельность, что вскоре попала в поле зрения А.Маслова -- обер-прокурора Сената и одного из самых добросовест-ных политических и государственных деятелей одной из са-мых недобросовестных эпох. Императрице Маслов доклады-вал о «конечном упущении монетных дворов». Болезнь не позволила ему глубже войти в дело, которым должны были заниматься первые лица государства, а в 1735 г. он скончал-ся, может быть в том числе и от сознания своего бессилия перед разгулом воровства правящей верхушки.
В том же 1733 г. Татищев подал царице записку об устрое-нии училищ и распространении наук. Здесь он вновь ставит вопрос о том, что Академия наук -- дорогостоящее и беспо-лезное учреждение, тогда как с меньшими расходами можно создать школы разных ступеней, в которых училось бы до-статочно большое количество учащихся. Записка осела в делах Бирона. Он, конечно, понял, куда целит Татищев: Акаде-мия оставалась практически целиком немецкой, причем мно-гие «академики» никакого отношения к науке не имели, а обеспечение получали приличное. Но Анна нашла решение: она прекратила все иски к Татищеву и снова отправила его на Урал.
На Урал Татищев вернулся с большими полномочиями, предусмотренными инструкцией, в составлении которой едва ли не главная роль принадлежала А.Маслову. К 1734 г. здесь действовало 11 казенных заводов. Но у одного Демидо-ва было 14, причем 1 серебряный, и производительность на них была значительно выше, чем на казенных. Появилось много новых предпринимателей. Особенно тревожило то, что на казенных заводах не держались вольнонаемные: на част-ных они могли получить больше.
Татищеву удалось добиться важной привилегии: он мог непосредственно общаться с кабинет-министрами и императ-рицей. На Урал он отправился с целой Берг-коллегией, с которой, по инструкции, должен был советоваться (пункт этот в инструкцию, естественно, он внес сам). Инструкция вообще давала много прав и предусматривала много обязан-ностей. Возлагая обязанности на себя, Татищев получал воз-можность требовать того же и от других. Предусматрива-лось создание Горного устава (он был создан), сравнение эффективности крепостного и вольнонаемного труда (этот вопрос интересовал и Маслова, и Татищева).
Татищев пытался в миниатюре воплотить свой политичес-кий идеал. Он критикует коллегии за то, что «главные, пре-жде выслушания нижних голосов, свое мнение объявляют». Ясно, что после этого «нижние» будут молчать. Татищев настаивает на обратном порядке, причем требует, чтобы и «нижние» отстаивали свое мнение. Этот принцип и впослед-ствии будет соблюдаться всюду, где Татищеву доводилось служить.
Пользуясь полученными полномочиями, Татищев прово-дит «русификацию» установочных документов: «Обер-бергамт» стал Канцелярией главного правления сибирскими гор-ными заводами. Поясняя, что немецкие названия строений, чинов и инструментов сбивали с толку русских работников и служилых людей, Татищев выразил «сожаление», «чтобы слава и честь Отечества и его труд теми именами немецкими утеснены не были».
У Татищева впервые появляются статьи, предусматри-вающие социальную защиту. Он настаивает на гарантиях для рабочих в получении заработанного, требует половин-ной и даже полной оплаты жалованья по болезни или из-за простоя по вине предпринимателя. Заводчики, разумеется, запротестовали: болезнь от воли Божьей. И правительство приняло сторону заводчиков.
Возразили заводчики и против заведения школ, чего Тати-щев добивался не только на казенных, но и на частных заводах. И даже не из-за скаредности. Они прямо говорили, что дети шести-двенадцати лет выполняют у них многие работы. И правительство проявило «чадолюбие», запретив «принуж-дать к ученью неволею». К тому же заводчики оправдывали свою позицию «всенародной пользой»: шестилетнему платят по две копейки в день за те работы, за которые взрослым надо было бы платить по 6 копеек.
В конечном счете деятельность Татищева была ограничена по всем направлениям, а заводы Демидовых и Строгановых именным указом были выведены из-под его надзора. Тем не менее, за два с половиной года было сделано очень многое. С широким размахом были поставлены изыскательные работы, и вскоре известные запасы руд возросли в несколько раз. Татищев писал, что можно было бы хоть 30 новых заводов построить, и реально, их строил. К 1737 г. у него их было более сорока (с частными, но без Демидова и Строганова). Проекти-ровалось строительство еще 36, заводов, которые были по-строены позднее -- при Елизавете и Екатерине II. Совершенно изменился облик Екатерининска, в городе действовало само-управление «псковского» типа, была создана широкая сеть школ, ярмарок, строились дороги. Академию наук Татищев «засыпал» археологическим и этнографическим материалами, не обращая внимания на предупреждение, что такого рода материалы ей не нужны и оплачивать она их не будет.
Причиной очередного перемещения Татищева явилось крупнейшее открытие 1735 г. -- гора Благодать с богатейши-ми запасами руд. Частные владельцы наперебой потянулись к Татищеву, предлагая взятки за возможность единоличной ее эксплуатации. Татищев взятки отверг. Но интерес к горе проявил сам Бирон. Он вызвал из Саксонии, якобы для уп-равления горными заводами, барона Шемберга, вообще не разбиравшегося в горном деле. Татищев сообщил об этом в письме самому Бирону. Это и решило его судьбу. Заводы еще недавно практически убыточные, стали давать внушитель-ный доход. И естественно, что Бирон со своей камарильей вознамерились, как писал позднее Татищев, «оный великий государственный доход похитить». Татищеву дали высокий чин тайного советника, воинское звание генерал-поручика и назначили главой Оренбургской экспедиции.
Страницы: 1, 2, 3, 4
