Следствие по делу о покушении на Председателя СНК с самого начала допустило досадную "оплошность": не была произведена экспертиза оружия, из которого стреляли в Ленина.
Орудие совершения преступления не заинтересовало высокопоставленных следователей. Их больше интересовала политическая сторона дела.
3 сентября 1918 года в газете "Известия ВЦИК" опубликовано сообщение о том, что 2 сентября в ВЧК "явился один из рабочих, присутствовавших на митинге, и принес револьвер, отобранный у Каплан. В обойме оказалось три нерасстрелянных патрона из шести". Мелкие, но вполне замечательные неточности: если анонимный рабочий вдруг через три дня после покушения принес револьвер, то как же может идти речь об обойме, ведь последняя использовалась только в пистолетах.
Зато фраза об обойме вполне подтверждает показания шофера Гиля о виденной им женской руке с браунингом - любимым оружием эсеров-террористов. Так косвенные намеки исподволь работают на сверхзадачу - увязать покушение на Ленина с левыми эсерами.
Подобная заданность следствия наводит на мысль об инсценировке покушения, имеющей два варианта:
1. Ленин ничего не знал о готовящемся покушении и был его жертвой. Цель покушения: запугать Ленина, используя страх вождя для усиления роли ВЧК.
2. Ленин сам был организатором инсценировки, а фактически - грандиозной провокации в целях уничтожения партии левых эсеров и дальнейшего развязывания красного террора.
Имеются факты в пользу второй версии.
В истории болезни Ленина описывается пуля, извлеченная из правого грудино-ключичного сочленения, так называемая пуля № 2 типа "дум-дум", имевшая глубокие крестообразные насечки, которые при проникновении в тело должны были развернуться, но, как отмечал академик В.В. Петровский Правда. 1990. 25 ноября, "разрыва пули не произошло". (Это могло произойти только в случае, если пуля не принимала участия в выстреле, то есть была изъята из целого патрона и приобщена к делу.)
Разрывные пули "дум-дум" со свинцовым сердечником и безоболочечной головной частью впервые применены англичанами в англо-бурской войне. Решением Гаагской конференции (1899 г.) они запрещены к применению "как бесчеловечное оружие уничтожения". При попадании в цель пули "дум-дум" сильно деформировались и причиняли смертельные ранения. Именно такое ранение и было у человека, рентгеновский снимок которого видел академик Петровский.
"Это было, - писал Петровский, - опаснейшее, смертельное, очень редко встречающееся ранение. По моим, очень значительным, военным наблюдениям, проникающих травм груди такого рода ранений было только два, все подобные повреждения заканчивались смертью". Правда. 1990. 25 ноября
Только приняв вторую версию, можно правильно оценить чудесное исцеление Ленина, небрежность следствия и скорую казнь Каплан.
В своей обычной академической манере докладывал собрав-шимся Лев Борисович Каменев--старый соратник Ильича, хо-тя и часто с ним споривший, а иной раз и расходившийся. Ленин, говорил Лев Борисович, это человек, который «неодно-кратно оставался один, человек, который неоднократно объяв-лялся сектантом, раскольником, который неоднократно видел, что он как будто оказывается в стороне от широкой историче-ской дороги. И вдруг выяснялось, что эта широкая историче-ская дорога пролетариата лежит там, где стоит Ленин».
Горький сравнил Ленина с Христофором Колумбом. Через несколь-ко недель Горький напишет о Ленине очерк, в котором будут такие слова: «Я начал свою работу возбудителя революцион-ного настроения славой безумству храбрых. Был момент, когда естественная жалость к народу России заставляла меня считать безумие большевиков почти преступлением. Но теперь, когда я вижу, что этот народ гораздо лучше умеет терпеливо страдать, ...чем сознательно и честно работать, я снова пою славу свя-щенному безумству храбрых. Из них же Владимир Ленин -- первый и самый безумный».
Блистал парадоксами один из лучших ораторов партии -- Луначарский: «Если спросить кого-либо из нейтральных людей, как он представляет себе Ленина, он скажет: Ленин--мате-риалист, человек-практик, человек без иллюзий, человек в практической борьбе жестокий, не останавливающийся ни перед чем, человек хитрый... Между тем, кто знает Ленина ближе, тот должен сказать, что редко когда земля носила на себе такого идеалиста. О своем идеале, о своей слепой вере в человека, о своей бесконечной любви к человеку Владимир Ильич никогда не говорит».
Среди выступавших был и Сталин. Он отметил одну черту, «о которой никто еще не сказал, это скромность товарища Ленина и его мужество признать свои ошибки». Завершая свою краткую речь, Сталин вспомнил осень 1917 г. «Нам казалось, что все овражки, ямы и ухабы на нашем пути нам, практикам, виднее. Но Ильич велик, он не боится ни ям, ни ухабов, ни ов-рагов... Он говорит: «Встань и иди прямо к цели». Мы же, практики, считали, что невыгодно тогда так было действовать, что надо обойти преграды... И несмотря на все требования Иль-ича, мы не послушали его, пошли дальше по пути укрепления Советов и довели дело до съезда Советов 25 октября, до успеш-ного восстания. Ильич был уже тогда в Петрограде. Улы-баясь..., он сказал: «Да, вы, пожалуй, были правы». Это опять нас поразило. Товарищ Ленин не боялся признать свои ошиб-ки. Эта скромность и мужество особенно нас пленяли». В зале захлопали.
Наконец, на сцене Ленин. Он только что приехал: «Должен поблагодарить за две вещи: во-первых, за те приветствия, ко-торые сегодня по моему адресу были направлены, а, во-вторых, еще больше за то, что меня избавили от выслушивания юби-лейных речей». И, желая прекратить поток славословия, Ленин заговорил о партии. «Наша партия может теперь, пожалуй, по-пасть в очень опасное положение... человека, который зазнался.. Это положение довольно глупое, позорное и смешное. Известно, что неудачам и упадку политических партий очень часто пред-шествовало такое состояние, в котором эти партии имели воз-можность зазнаться... Главные трудности еще не могли быть нами решены... Позвольте мне закончить пожеланиям, чтобы мы; никоим образом не поставили нашу партию в положение за-знавшейся партии». Бек А. Юбилейный вечер. // Огонек. № 45. 1987 с. 45-47
Точно установить, с какого момента Владимир Ильич заболел, трудно, но что болезнь началась раньше марта 1922 года - на это есть некоторые доказательства. По крайней мере люди, близко к нему стоявшие, говорили, что временами Владимир Ильич жаловался на небольшое недомогание, а иногда были и более серьезные признаки, заставлявшие задуматься. Партийная цензура не пропустила бы никогда более подробных сведений. Но удалось, совершенно случайно, обнаружить нужные сведения в воспоминаниях младшего брата Ленина, Дмитрия Ильича.
"По официальным данным, Владимир Ильич заболел в 1922 году, но он рассказывал мне осенью 1921 года, что он хочет жить в Горках, так как у него появились три такие штуки: головная боль, при этом иногда и по утрам головная боль, чего у него раньше не было. Потом бессонница, но бессонница бывала у него и раньше. Потом нежелание работать. Это на него было совсем не похоже... Бессонница у него всегда бывала, он и за границей жаловался, а вот такая вещь, как нежелание работать, - это было новым".) "С марта 1922 года начались такие явления, которые привлекли внимание окружающих. Выразились они в том, что у него появились частые припадки, заключавшиеся в кратковременной потере сознания с онемением правой стороны тела. Эти припадки повторялись часто, до двух раз в неделю, но не были слишком продолжительными - от 20 минут до двух часов. Иногда припадки захватывали его на ходу, и были случаи, что он падал, а затем припадок проходил (выделено мной. - ), через некоторое время восстанавливалась речь, и он продолжал свою деятельность". Смерть Ленина. // Хроника Хорона. Энциклопедия смерти. М.: 2001 с. 4
Описание симптомов дает основание предположить наличие у Ленина не только сосудистого атеросклероза, при котором припадков (в таком виде) не происходит. Явно проглядываются признаки еще какого-то сопутствующего заболевания. "В начале болезни, еще до марта, его иногда навещали отдельные врачи, но признаков тяжелого органического поражения мозга в то время не было обнаружено и болезненные явления объясняли сильным переутомлением". там же
В начале декабря 1921 г. Политбюро решает «предоставить тов. Ленину десятидневный от-пуск». Это еще не болезнь. Страшная уста-лость навалилась на Владимира Ильича, но он не торопится уезжать. Только с января начинается длительный отпуск. Прав-да, одно только перечисление того, что сделал Ленин за время «отдыха», займет более 20 страниц. Уже в конце марта он вер-нулся в Москву -- открывается XI съезд партии. Однако через несколько дней Владимир Ильич договаривается с Орджоникидзе о длительной поездке на Кавказ -- врачи советуют горный воздух. С присущей ему основательностью изучает Ленин пу-теводитель по Кавказу, дает согласие на то, чтобы его и На-дежду Константиновну охранял Камо. Извлечена пуля, которая оставалась после покушения 1918 г. Но уехать не удается. Идет конференция в Генуе. В ЦК нет единства по вопросу о монопо-лии внешней торговли. Лишь 23 мая 1922 г. Владимир Ильич уезжает в Горки, а вскоре--первый приступ болезни, паралич правой стороны тела, расстройство речи.
Летом 1922 г. наступило улучшение. Еще нет разрешения ра-ботать, но можно встречаться с товарищами, обсуждать полити-ческие вопросы. О чем же еще говорить политикам!? Почти каждый день беседы с членами ЦК. Наконец-то разрешили чи-тать газеты. Можно читать! И сразу список из почти полутора-ста изданий на пяти языках.
«Я никогда не забуду, -- писал профессор Ферстер, лечив-ший Владимира Ильича,--с какой благодарностью и счастьем в конце сентября 1922 г., когда его страдания значительно уменьшились, он принял мое заявление, что он, хотя и в сильно сокращенном объеме, к началу октября может снова приняться за свою работу». Долуцкий И.И. Материалы по изучению истории СССР 1921-1941 гг. М.: 1989 с. 22
2 октября Ленин вернулся в Москву. Еще весной он понял, что болезнь его будет прогрессировать и времени осталось ма-ло, катастрофически мало. Он набрасывается на работу. Груда дел: создание СССР, монополия внешней торговли, IV конгресс Коминтерна, вопросы пролетарской культуры и люди, люди, по-стоянные встречи, выступления, заседания.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6
