Вот почему Александр Невский, невзирая на недоволь-ство в народных низах, активно боролся с антиордынскими настроениями на Руси, считая их опасными, про-вокационными, и вел поэтому решительную линию на достижение стабильных мирных отношений с Ордой и ее ханами, не останавливаясь перед открытой демонстрацией своей покорности завоевателям.
Этот чисто прагматический подход в определении направления русской политики в отношении Орды, по крайней мере на первом этапе, во 2-й полови-не XIII в., базировался на трезвом учете реальных условий, т.е. на полном отсутствии возможностей для Руси восстановить разрушенные ордынскими завоеватель-ными войнами производительные силы, численность населения и военную мощь в исторически обозримое время.
Отсюда логически следовало то, что Александр Не-вский безжалостно подавлял любые антиордынские вы-ступления с русской стороны, не взирая на лица, т.е. нака-зывая за поддержку таких выступлений не только участвующих в них народные массы, но и представителей правящего класса, самих князей, в том числе и собствен-ного сына и брата, мешавших ему в осуществлении поли-тики примирения с Ордой.
Не удивительно, что пример и давление Александра Невского быстро нашли отклик у правящей верхушки рус-ских монархов, которые стали вскоре даже соревноваться между собой за выражение преданности «царю», т.е. ордынскому хану.
Так сложился, сформировался и окреп особый уни-кальный институт вассальной зависимости -- приезды русских князей в ханскую Ставку для выражения своей рабской покорности, несмотря на то что эти приез-ды были сопряжены с большими расходами.
В то же время русско-ордынская граница на самом важном, стратегически ответственном Тульском на-правлении не меняется: по московско-рязанским догово-рам 1382 г. и 1401 г. район Тулы сохраняется как нейт-ральный и, следовательно, доступный для прохода (и вторжения) как ордынских, так и крымских войск.
В этом состоит исторически реакционная, анти-русская роль Рязанского княжества по отношению к процессу консолидации русских земель, которая была прекращена только в XVI в. путем разгрома и присоедине-ния Рязанского княжества к Московскому государству в 1521 г., т.е. спустя почти полвека после прекращения существования Золотой Орды.
Монголо-татарское завоевание Руси в 1236--1240 гг., приведшее к ликвидации Древнерусского Киевского госу-дарства и порабощению княжеств Северо-Восточной Руси закончилось без всякого заключения мира, без правово-го оформления итогов войны и даже без письменной фиксации самого акта порабощения русского народа -- автоматическим превращением всей русской территории в бесправную, вассальную данницу Орды.
Даже сам размер дани и то не был никогда (письмен-но) зафиксирован и менялся в зависимости от численно-сти населения Руси (устанавливаемого ордынскими пе-реписями), а также от стабильности самих партнеров русско-ордынских отношений (как русских князей, так и ордынских ханов, т.е. от их реальной экономической и политической силы) в каждый данный исторический период.
Таким образом, самой главной, самой своеобразной и самой бросающейся в глаза чертой русско-ордынских отношений было отсутствие их юридического, пись-менного оформления каким-либо двусторонним доку-ментом -- договором, соглашением, вассальным обяза-тельством и т.д.
Эта черта международно-правовых отношений Руси и Орды оказалась не только характерной для конкретного момента полного военно-политического поражения Рус-ских государств в 1237--1240 гг., но и для всей последую-щей истории русско-ордынских отношений, которые за все время своего 250-летнего существования и эволюции ни разу не оформлялись в какие-либо письменные формы двусторонних соглашений, не носили документального, юридически оформленного, строго фиксированного харак-тера. И именно это обстоятельство выделяло, делало уни-кальными русско-ордынские отношения в истории русской внешней политики. Все договоренности русских князей с Ордой были устными.
Между тем отсутствие письменно закрепленных любых обязательств ставило вопрос о гарантиях выполнения их русскими князьями-.
Эти гарантии вместо письменных, юридических прини-мали архаический облик вещественных гарантий, причем в самых варварских формах. Так, наряду с привозом лично князем собранной дани в виде звонкой монеты или золота и серебра в слитках князья давали гарантии своей вас-сальной верности, либо посылая в Орду своих сыновей и младших братьев, племянников в качестве постоянных заложников (иногда на срок 5--8 лет), либо приезжая лично, с женами и детьми, во временное распоряжение хана, чем доказывали готовность рискнуть покинуть свое государство. При этом ханы не предоставляли никакого эквива-лента гарантий безопасности князьям. Очень часто их в Орде просто казнили или отнимали у них вотчину и передавали ее другому князю, или же требовали помимо дани и еще других знаков вассальной зависимости, напри-мер дополнительных подарков. Эти «подарки» бывали порой чрезвычайно обременительны.
Таким образом, все виды русских гарантий носили вещественный, а не письменный характер (дань, амана-ты-заложники, подарки), т.е. все русские гарантии были физически осязаемыми -- их можно было и увидеть, и пощупать.
Ханских же, ордынских гарантий (например, не вое-вать, не казнить, не налагать непомерную дань) не суще-ствовало никаких -- ни письменных, ни словесных. В этом проявлялся вполне конкретно и наглядно неравно-правный характер русско-ордынских отношений на всем протяжении двух с половиной веков.
Единственным исключением, да и то лишь в кратковре-менный 30-летний период XIV в. (1330--1360 годы), т.е. в период временного прекращения ордынских набегов на Русь, было появление элементов договорных отношений между Ордой и Русью в отношении сохранения ста-бильности государственных границ, т.е. договоренность (письменная и устная) об установлении пограничной линии (полосы), разделяющей два государства. Эта догово-ренность, отраженная в документах, касалась не полити-ческой или военной сферы, а лишь фиксировала опреде-ленные, уже длительно сложившиеся территориальные реалии и закрепляла уже установившиеся разграничения территориальных владений.
Цель этих договоренностей была исключительно при-кладная -- быть руководством для пограничной стражи. И тем не менее это были международно-правовые договорен-ности, хотя и ограниченные и единственные за все 250 лет.
Между тем общий характер бесписьменных, юридичес-ки не фиксируемых и односторонне неравноправных русско-ордынских отношений коренным образом менял всю систему представлений у многих поколений русских госу-дарственных мужей о международных внешнеполитиче-ских постулатах и нормах.
Русские князья оказывались лично зависимыми от Орды, как крепостные, они привыкали к рабскому, унизи-тельному положению, они культивировали приспособлен-ческую психологию «двух моралей» и переносили, переда-вали все это уродливое и рабское в свои государства, практикуя затем на боярах, на дворянстве и особенно на своем народе те же самые приемы, которые применялись по отношению к ним в Орде.
Представления о нормах права -- как международного, так и государственного, а тем более личного -- на несколь-ко столетий были совершенно исключены из системы мышления русского народа. Его систематически приучали, воспитывали в обстановке последовательного, целеустрем-ленного бесправия.
Таким образом, юридические, правовые нормы, вошед-шие через римское право в обиход средневековых евро-пейских государств, не только не имели никаких корней в России, но и не смогли привиться и позднее, когда средне-вековье окончилось в Европе, а в России исчезло монголо-татарское иго. Для правовых норм любого характера в России просто не оказалось почвы, ибо любые юридиче-ские, правовые, фиксированные отношения были факти-чески дискредитированы как чужие и чуждые русским условиям самим двухсотлетним опытом их полного отсут-ствия при ордынском иге.
Таков был один из важнейших исторических результатов господства Орды над Русью. Ясно, что все это создавало не только препятствия на пути развития русской государствен-ности, придавало этому развитию уродливо-извращенные, чисто рабские черты, но и оказывало огромное негативное воздействие на формирование психологии русской нации в целом, причем как общественной, так и личной психологии.
Что же касается политических отношений Руси с Ордой, то в создавшихся специ-фических условиях правового бесправия русской стороны они принимали форму односторонних действий ордынской стороны, т.е. своего рода «одностороннего движения». Ак-тивной, инициирующей стороной всегда была Орда. Русские князья в основном ограничивались той или иной реакцией на ордынские инициативы. При этом характер русской реакции, «русского ответа» всегда отражал реальное соотношение сил: военных, политических, экономических. Только на первых порах, в XIII в., русская реакция на ордынское давление мог-ла носить спонтанный характер. С конца XIII -- начала XIV в. и русские князья, и русский народ уже приучились соразмерять свое отношение к Орде и свою вассальную поли-тику со своими реальными силами и уметь демонстрировать «покорность», когда это было нужно.
Так как основным «инструментом» осуществления внешнеполитических целей политики Золотой Орды была армия, т.е. организованная военная сила, то военные похо-ды Орды дают возможность увидеть, как проводилась эта внешняя политика в действии, в частности, вся совокуп-ность карательных походов, набегов и войн между Ордой и Русью рисует в сжатом, последовательном и конкретном виде все не только военные, но и внешнеполитические русско-ордынские отношения.
Резкое сокращение времени, интенсивности, силы по-ходов ханов на Россию в XV в., завершение их в большин-стве случаев уходом без взятия Москвы, Кремля и без решительного боя объяснялись не только изменением соотношения военных потенциалов Руси и Орды, но и сме-ной военной техники, появлением огнестрельного ору-жия с конца XIV -- в начале XV в. в русских войсках и отсутствием его у татар, а также изменением военно-так-тических представлений о ведении войны в целом.
Наивные военные представления XI--XII вв. и начала XIII в., когда все военные усилия обеих сторон концентри-ровались на организации и проведении одного, обязатель-но решающего военного столкновения (битвы, сражения), собиравшего абсолютно все наличные военные силы про-тивников, и когда не думали о тылах, особенно дальних, оставляя столицу, страну, ее внутренние районы без всяко-го военного прикрытия, к исходу XV в. давно отошли в прошлое.
Уже конец XIV в. и особенно первая половина XV в. явились эпохой потрясающих политических и военных вероломств. Не только правители, монархи, феодалы, аристократы (боярство), т.е. военные и политические руководители разных рангов, научились хитрить, лгать, обманывать, преследуя такой тактикой определенные политические цели, но и на более низком социальном уровне -- среди духовенства, государственного чиновниче-ства, административно-полицейского и фискального аппа-рата -- отмечаются в XV в. подобные же тенденции.
Страницы: 1, 2, 3
