Санька соскочила с печи, задом ударила в забухшую дверь. За Санькой быстро слезли Яшка, Гаврилка и Артамошка: вдруг все захотели пить, - вскочили в тёмные сени вслед за облаком пара и дыма из прокисшей избы. Чуть голубоватый свет брезжил в окошечко сквозь снег. Студёно. Обледенела кадка с водой, обледенел деревянный ковшик.

San'ka (1) jumped off the pech' (1) and struck her back against the swelling door. Yashka, Gavrilka and Artamoshka (1) also jumped down quickly after her - all of a sudden they all felt thirsty. They rushed out from the odorous izba (1) into the dark seni (2), following the cloud of steam and smoke. A pale bluish light glimmered in the window through the snow. It was cold*. Everything was covered with ice - the tub and the ladle*.

Чада прыгали с ноги на ногу, - все были босы, у Саньки голова повязана платком, Гаврилка и Артамошка в одних рубашках до пупка.

-Дверь, оглашенные! - закричала мать из избы.

Мать стояла у печи. На шестке ярко загорелись лучины. Материно морщинистое лицо осветилось огнём. Страшее всего блеснули из-под рваного плата исплаканные глаза, - как на иконе. Санька отчего-то забоялась, захлопнула дверь изо всей силы. Потом зачерпнула пахучую воду, укусила льдинку и дала напиться братикам. Прошептала:

- Озябли? А то на двор сбегаем, посмотрим, - батя коня запрягает…

The children, all barefooted, hopped from one leg to another. San'ka's head was covered with a kerchief. Gavrilka and Artamoshka were in their short night-gowns (3).

- Close the door, you crazy crowd*! -shouted their mother.

The mother stood near the pech'. She kindled the torches (3) on the hearth (3). The flame lit up her wrinkled face. The mother's tearful eyes blazed awfully from the frame of her torn kerchief - like the eyes of a sacred image. For some reason San'ka felt fear and slammed the door with all her strength.

Then she scooped up the fresh-smelling water, nibbled a piece of ice and gave the water to her brothers. San'ka whispered to them:

-Are you cold? If you aren't, we could run to the homestead and watch Father harnessing the horse.

На дворе отец запрягал в сани. Падал тихий снежок, небо было снежное, на высоком тыну сидели галки, и здесь не так студёно, как в сенях. На бате, Иване Артемиче, - так звала его мать, а люди и сам он себя на людях - Ивашкой, по прозвищу Бровкиным, высокий колпак надвинут на сердитые брови. Рыжая борода не чёсана с самого покрова... Рукавицы торчали за пазухой сермяжного кафтана, подпоясанного низко лыком, лапти зло визжали по навозному снегу: у бати со сбруей не ладилось… Гнилая сбруя, одни узлы. С досады он кричал на вороную лошадёнку, такую же, как батя, коротконогую, с раздутым пузом.

- Балуй, нечистый дух!

Faint snow was falling from the cloudy sky. A few daws sat on the tall paling and it seemed to be warmer outside than in the seni. Their father, Ivan Artemich (2), as the mother used to call him, or just Ivashka Brovkin - the name he responded to, was dressed in a tall cap pulled over his angry eyebrows. His red beard had not been combed since the Pokrov festival (2). His mittens protruded from under the bosom of his coarse heavy kaftan (3) belted with bass (3). His bast shoes (3) whined angrily on the dung-covered snow - the father could do nothing about the harness - it was rotten, with one knot next to another. He screamed at the black horsie with vexation. The horse was like the father - short-legged, with a blown paunch*.

- Stop that, you devil!*

Чада справили у крыльца малую надобность и жались на обледенелом пороге, хотя мороз и прохватывал. Артамошка, самый маленький, едва выговорил:

- Ничаво, на печке отогреемся…

The children passed water* near the porch and kept standing at the icy threshold, though it was bitterly cold. The youngest, Artamoshka, could hardly utter:

- It's OK! We'll warm ourselves on the pech'…

Иван Артемич запряг и стал поить коня из бадьи. Конь пил долго, раздувая косматые бока: «Что ж, кормите впроголодь, уж попью вдоволь»… Батя надел рукавицы, взял из саней, из-под соломы, кнут.

- Бегите в избу, я вас! - крикнул он чадам. Упал на сани и, раскатившись за воротами, рысцой поехал мимо осыпанных снегом высоких елей на усадьбу сына дворянского Волкова.

At last Ivan Artemich harnessed the horse and began to water it. The horsie drank for a long time blowing its shaggy sides as if it thought: “Fine, I'm underfed, so I'll drink plenty”… The father put on the mittens and got the whip from under the straw in the sleigh (3).

- You run to the izba, do you hear! - the father shouted to the children. He fell into the sleigh, gained speed outside the gate and went jog trotting past the snow-covered fir-trees to the country estate (3) of Volkov (1), the son of a noble.

- Ой, студёно, люто, - сказала Санька.

Чада кинулись в тёмную избу, полезли на печь, стучали зубами. Под чёрным потолком клубился тёплый, сухой дым, уходил в волоковое окошечко над дверью: избу топили по-чёрному. Мать творила тесто. Двор все-таки был зажиточный - конь, корова, четыре курицы. Про Ивашку Бровкина говорили: крепкий. Падали со светца в воду, шипели угольки лучины. Санька натянула на себя, на братиков бараний тулуп и под тулупом опять начала шептать про разные страсти про тех, не будь помянуты, кто по ночам шуршит в подполье…

- Давеча, лопни мои глаза, вот напужалась… У порога - сор, а на сору - веник… Я гляжу с печки, - с нами крестная сила! Из-под веника - лохматый, с кошачьими усами…

- Ой, ой, ой, - боялись под тулупом маленькие.

- Oh, how deathly cold it is! - said San'ka.

The children rushed back into the dark izba, got onto the pech' with their teeth clattering*. The warm, dry smoke was belching under the black ceiling, streaming outside through a special window (4) placed right above the door: the house was heated without a chimney. The mother was busy with dough. Their homestead was said to be a prosperous one - they possessed a horse, a cow, and four hens. People alluded to their father a sound man of business (4). From the torch support little coals dropped into the water with hissing. San'ka pulled a sheepskin coat (3) on herself and her brothers and began to whisper terrifying stories about those who rustled in the cellar at nights.

- The other day, I swear, I nearly dropped dead… There was litter near the door, and the besom over it… And as I looked down, really and truly, there came from under the besom someone shaggy with cat whiskers.

Her little brothers screamed with fear.