Различаются два основных вида переносного значения слова - метафорический перенос и метонимический перенос.
В основе метафорического переноса лежит сходство предметов, явлений в широком смысле этого слова; следовательно, метафорический перенос связан с сопоставлением и сравнением явлений, а новое значение у слова является результатом ассоциативных связей. Такой перенос может быть осуществлен на основе сходства внешних признаков: по форме, месторасположению предметов, цвету, вкусу, а также по сходству функций предметов и др[14,152]. Например: лапа - 1) нога, ступня; 2) ветвь хвойного дерева; игла (иголка) - 1) заостренный металлический стержень с ушком для вдевания нитки, используемый для шитья; 2) лист хвойных деревьев; 3) твердые, колючие образования на теле некоторых животных (у ежей, ершей); гроза - 1) атмосферное явление; 2) беда, опасность; 3) кто-что-л., внушающее страх, наводящее ужас; полотёр - 1) человек, натирающий полы; 2) приспособление для натирания полов; сторож - 1) лицо, охраняющее что-л.; 2) приспособление для кипячения молока.
Метонимический перенос - это перенос наименования по смежности явлений, их взаимосвязи (пространственной, временной и т. п.): действие - результат действия [набор - 1) действие по глаголу набирать (набор рабочей силы); 2) совокупность лгд или предметов (набор инструментов); наварка - 1) действие по глаголу наварить; 2) то, что наварено]; действие - место действия (вход - ср. вход воспрещен, вход в зал); материал - изделия из этого материала [золото - 1) минерал; 2) изделия из золота]; учреждение - люди, которые работают в этом учреждении (учиться в институте, весь институт вышел на воскресник) и т. д. Чаще всего метонимический перенос наблюдается у отглагольных имен существительных. В результате метонимического переноса происходит развитие многозначности терминов: словообразование - 1) процесс образования новых слов; 2) раздел науки о языке, изучающий процессы словообразования; фразеология - 1) совокупность устойчивых словосочетаний; 2) раздел науки о языке, изучающий устойчивые словосочетания[14,167].
Разновидностью метонимии является синекдоха - такой перенос значения, когда название целого используется для наименования части целого, и наоборот. Нередко такой перенос значения наблюдается у соматизмов - слов, обозначающих части человеческого тела (голова, рука и т. д.): голова - 'умный человек', рука - 'тот, кто оказывает поддержку[14,189].
В результате переноса у слов образуется новое значение, которое закрепляется речевой практикой. Слово в переносном значении, как и в прямом, продолжает выполнять номинативную функцию. Такой вид переноса (метафора, метонимия, синекдоха) называется общеязыковым. От общеязыковых метафор, метонимии, синекдохи следует отличать индивидуальные, или индивидуально-авторские. Они возникают в определенном контексте с целью придать речи бульшую образность, выразительность. Индивидуаль-ноавторские метафоры, метонимии, синекдохи - это тропы, т. е. изобразительно-выразительные средства языка. Экспрессивность этих приемов создается за счет соединения в слове двух значений - называется то, с чем сравнивается, подразумевается то, что сравнивается: Теперь его одноглазое кожаное лицо... стало хитрым и ликующим (М. Г.); Поздний вечер печален и тих, точно медленные и лёгкие шаги мальчика, едва слышные в сумеречном, утолщённом молчании засыпающих полей (М. Г.); Одна изба стремилась перещеголять другую по обилию света (Ал.)[14,184,].
Развитие многозначности слова - это длительный исторический процесс. Многие слова в русском языке имеют большое количество значений: бить, жизнь, идти др. Следует отметить, что базой для образования новых значений слова может быть основное, прямое значение слова, тогда от него образуется ряд новых значений. Новое значение может быть образовано и от переносного значения слова (как результат вторичного, последовательного переноса): игла, натура, описать и др.
Как же проявило себя полисемия в древнерусском языке? Для того, чтобы ответиь на этот вопрос, выясним, что представляя и себя древнерусский язык.
XI-XVII века - период формирования древнерусского, а потом старорусского языка великорусской народности. Это период существования двух типов языка:
Церковно-книжный тип литературного языка. Им написаны Евангелия, житийная литература, патерики и другие церковные тексты. Данный тип характеризуют все языковые явления, возникшие на основе старославянского языка. Но нельзя сказать, что все тексты церковно-книжного типа языка написаны чистым старославянским языком. Можно наблюдать отклонение от его норм, которое началось примерно в XI веке. Отсюда, постоянное смешение старославянских черт и древнерусских. Например, отмечается не только старославянская лексика, но и древнерусская с русским значением.
Начиная с XIV века, развивается монастырское образование. В Москве ведется историческая работа, создаются переводы, возникают светские библиотеки. В XV - XVI веках становится заметным рост грамотности среди населения. Появляется много практических книг (Лечебники, сочинения по астрологии, “Домострой” и другие), в которых обнаруживается научный подход к явлениям природы.
В связи с этим, под влиянием живой народной речи происходит отход от церковно-книжного языка, и начинает развиваться народно-литературный тип языка (разговорный язык). Данный тип языка представлен, в основном, текстами делового языка. (Судебники, в которых употреблялась различная терминологическая лексика, Грамоты). Деловой язык на раннем этапе обслуживал документальную письменность. В период с XIV по XVI век складывается новый демократический тип делового языка.
В связи с этим мы исследуем полисемию в церковно- книжном и разговорном языках.
Глава 2. Проявление полисемии в древнерусском языке
2.1.Появление полисемии в древнерусском языке
В последние годы в работах историков русского языка все больше внимания уделяется вопросам лексических исследований. В нашей работе мы исследуем полисемию и ее проявление в древнерусском языке.
Так мы в ходе исследования выявили, что появление многозначности в древнерусском языке - это возможность употребления слов в обобщенном и переносном отвлеченном зна-чении. Для этого мы приведем примеры.
Например, в памятниках литературы интересующего нас периода" влага встречается со значением - I) "жидкость", "питье": и яко се нъ при коемь зъданъ съсоудъ малоу нъкакоу влагоу имоуштю -Изб.1076, л.208, а также 2) "сырость", "влажность"; бугль огнь пъ исоушяеть и пожьнеть влагоу_и очиштяеть - Изб.1076,л.208 об.
Смрадъ встречается со значением - I) "дурной запах", "зловонно"; и акы огнъмь тьрьние гръхы попали, доубъ рай быс львиця агня. смрадъ муро. пагоуба богатьство. вранъ голоуби-ця - Усп.202а и 2) "мерзость", "тлон": но вьсе ли прахъ и пч-нелъ. не вьсе ли смрадъ. бывъщгя любая пынъ соуть гноусьная -Усп.275 в.
Оградити I) "окружить забором": чловъкъ нъныи насади ниноградъ и онлотъмъ и оградити - Остр. 55 и 2) "защитить": и оградивъ ся върою п оупованиемь» испълнивъ жо ся доуха святаго начать подвизатися - Усп.576;
Приведем пример появления в древнерусском языке слов с переносным значением( на примере слова «детинец»).
В древнерусском языке существовало слово дЬтинъцъ "внутрен-няя крепость, кремль", как историзм достаточно хорошо известное и теперь. Семантически оно находится в коррелятивной (соотноситель-ной) паре с существительным острогъ "внешняя крепость в про-тивоположность детинцу": "видевше силу Половечьскую повелеша люде(м) всем бежати из острога в детинець" (Лаврентьевская лето-пись под 1152 годом); "Изяслав же пришед к Белугороду, и стоя около детинца (...) острог бяше Ростислав до него сам пожегл" (Ипатьевская летопись под 1161 годом. Словарь древнерусского языка (Х1-Х1У вв.). М., 1988. Т. III).
Можно предполагать, что для носителей русского языка той поры, когда это слово было в активном употреблении, его формальное и смысловое устройство было вполне внятным. Однако со временем эта "внутренняя форма" была утрачена, вернее, сохранилась возмож-ность отождествить корневую базу слова с морфемой дет- (праслав. ), но характер связи значений "дитя, детский" и "укрепление, кремль" формулируется с большим трудом.
В известной работе "Поэтические воззрения славян на природу" А.Н. Афанасьев словом детинец иллюстрирует реконструируемые представления о необходимости кровавой жертвы (вплоть до челове-ческой) при заложении города. Вот его пересказ легенды об основании Новго-рода: "когда Славенск запустел и понадобилось срубить новый город, то народные старшины, следуя древнему обычаю, послали перед сол-нечным восходом гонцов во все стороны, с наказом захватить первое живое существо, какое им встретится. Навстречу попалось дитя; оно было взято и положено в основание крепости, которая потому и названа Детинцем" (Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. М., 1994. Т. II.[1,65]. Объяснение носит, конечно, анекдотический характер и принадлежит к типичным топонимическим преданиям, ко-торым свойственны наивноэтимологические и ложномотивационные осмысления, а на этой основе - произвольное конструирование "исто-рических фактов".
Если древнерусское детиньц "укрепление, оплот", "внутренняя крепость" действительно имеет отношение к слову дитя, детя, то се-мантическая мотивация здесь должна быть иная, хотя она и не до кон-ца ясна.
А.Г. Преображенский пытался истолковать слово как "место, где находится гарнизон" и указывал на клишированное выражение дети боярские "служилые люди" (Преображенский А.Г. Этимологический словарь русского языка. М.-Л., 1949. Т. 1).
Александр Брюкнер и вслед за ним Макс Фасмер, по-видимому, не нашедшие более удачных альтернатив, объясняли устройство слова детинец тем, что во внутренней крепости укрывали не принимавших участия в обороне города несовершеннолетних детей [12,92]. М. Фасмер. Этимологический словарь русского языка. М., 1964-1973. Т. I). Веро-ятно, это же назначение внутренней части городского укрепления имеет в виду Франтишек Славский, толкуя древнерусское детинец как "место для детей" [15,71]
Не будучи удовлетворенной подобными решениями из-за их натя-нутости, Ж.Ж. Варбот предложила видеть в слове детинец производ-ное от глагола дети "строить, основывать" с первоначальной мотиви-ровкой "устроенное (укрепленное) поселение"[2,25] (Варбот Ж.Ж. Детинец // Русская речь. 1977. № 1). О.Н. Трубачев в "В словаре древнеславянского языка" эту версию упоминает в контексте идеи о воз-можной контаминации производного от прилагательного детин "дет-ский", каковым определено существительное детинец, с производны-ми от глагола дети "строить, создавать" (Этимологический словарь славянских языков. М., 1974 [далее: ЭССЯ]. Вып. 5). Таким образом, как видим, точка зрения Ж.Ж. Варбот в целом О.Н. Трубачевым все же отклоняется, а связь с понятием "детский" и отнесенность слова детинец "кремль" к гнезду праслав. *с1е1- "дитя, дети, детский" прини-мается как вполне установленная, хотя подробности семантической мотивированности так и оставлены непроясненными.
Страницы: 1, 2, 3, 4
