В соответствии с теорией органопроекции Каппа сущность и возможности техники рассматриваются и Флоренским, однако он задаётся вопросом: можно ли считать, что техника проецирует все возможные реально наличествующие органы человека и проецирует ли она только его органы. Отвечая на данный вопрос отрицательно, Флоренский полагал, что существует некоторая неистребимость жизни в универсуме, а человек в своей технике осуществляет проекцию любых форм жизни, т. е. не только реально имеющихся у него органов или органов эмпирически известных ему живых существ. Используя теорию множеств Георга Фердинанда Людвига Филиппа Георг Кантора (Cantor) (1845–1918), Флоренский полагал, что и человек, и природа в качестве бесконечности могут являться частями самих себя. Следовательно, по Флоренскому, человеческий род несёт в себе потенциал всего живого и в технике проецирует какие угодно органы, уже возникавшие, возникшие или только могущие возникнуть в творчестве космической жизни. Более того, в технике как органопроекциях человечество неосознанно (бессознательно) получает модели того, что оно сможет проявить в дальнейшем в своей собственной органической эволюции.

В целом можно заметить, что теория органопроекции исходит из неявного представления, согласно которому жизнь есть явление, укоренённое в самой основе универсума и в высших проявлениях обладающее сущностным нравственным признаком. Но это представление шире, чем представление о технике как о проекции органов, хотя бы потому, что не все реальные природные формы жизни заведомо универсальны, существует борьба различных форм жизни, истребление одних форм другими, не описываемое в терминах нравственности. В круговороте потребления жизни самой себя нет гарантий бесконечности этого кругооборота, и поэтому можно отказаться от допущения универсальности и нравственной осмысленности жизни, сохранив теорию органопроекции. Например, Шпенглер стал последовательно утверждать, что техника есть особым образом организованная система борьбы высших животных, в которой есть победители (хищники) и побеждённые (жертвы). Если обсуждать это утверждение с позиции научных знаний о разнообразии земных форм жизни, то следует заметить, что Шпенглер произвольно, в угоду своей точки зрения замкнул технику исключительно на животных как представителях гетеротрофных форм жизни. И человек для него не может быть исключением из класса таких форм. По Шпенглеру, техника – это тактика животной жизни. В целом она представляет собой внутреннюю форму способа борьбы, равнозначную самой жизни. Жизнь в целом – война, и от неё путь ведёт к методам современных инженеров; это путь хитрости: от создания первобытного орудия к конструированию современных машин для войны против природы. При этом техники проявляют два вида хитрости, различающиеся по прообразу: наступательную хитрость сильного, имеющую прообразом «ум тигра», и оборонительную хитрость слабого, имеющую прообразом «тупость голубки и слона». Так как появление обеих хитростей происходит в природном и социальном мире, то мир есть добыча. Способ добычи себе мира – культура. Человек в мире добычи – великолепный, отважный, хитрый и жестокий хищник, он живёт атакой, убийством, уничтожением. Это в крайней степени индивидуализирует человека, поэтому техника в высшем её проявлении, согласно Шпенглеру, сугубо индивидуальна. Индивидуализированный донельзя человек – «враг всех и каждого – убивающий, ненавидящий, решительно избирающий победу или смерть». Лучшая техника – это техника в виде личных орудий, прообразы которых в органах хищничества. Высшая форма – техника вождя, низшая – техника исполнителя. Но вожди при развитии общества трансформируются в учёных, жрецов, философов, теряющих часть мощи инстинкта хищника, поскольку начинают нуждаться в технике исполнителей. Большинство человеческих рас (так называемые «цветные», к которым он отнёс, например, славян), с точки зрения Шпенглера, связаны с вырожденной техникой, или техникой оборонительной: для представителей такой техники она лишь оружие в борьбе с фаустовской цивилизацией, «что-то вроде времянки, которую оставляют, когда она выполнила свою функцию».

Экзистенциалистская интерпретация техники

Философия экзистенциализма, как и философия жизни, относится к иррационалистическому типу неклассической философии. Особенностью решения теоретико-мировоз-зренческих проблем здесь является попытка раскрытия содержания предмета философии методом апелляции к некоторой иррациональной подоснове универсума, проявляющейся исключительно в индивидуальном эмоционально переживаемом человеческом существовании, как экзистенция. Всё сущее видится сторонниками такого способа философствования в аспекте до конца не вербализуемого личностного существования; самим этим существованием запрещается мыслить в нормативном эссенциалистски-философском ключе; осмысление сущего ведётся через переживание феноменов заброшенности и озабоченного нахождения между рождением и смертью. Таким образом, всякое присущее бытию сущее, например техника, осмысливается в просвете экзистенции, т. е. её осмысление носит художественно-поэтический, а не аналитически-формальный характер.

Так, в философии Хайдеггера проблемы техники даются через постановку и экзистенциальное решение общей проблемы бытия. Он критикует метафизическое понимание бытия. Основанием для этой критики является убеждение в том, что говорить о бытие можно только в связи с опытом сущего, а этот опыт может быть как предельно открытым (экзистенциальным), так и относительно зауженным (эссенциальным). Подлинный опыт сущего настолько богат, что всегда конкретен, всегда касается человека. Такой опыт сущего имелся, считает Хайдеггер, на заре философской мысли (прежде всего, у досократиков). В этом опыте всё сущее квалифицируется как «лежащее перед глазами» (очевидное). Именно из такого опыта объясняется ключевая, по Хайдеггеру, идея древней западной философии – феномен, она же алетейя – истина в её древнегреческом понимании. Алетейя трактуется как «открывающееся в непотаённости», т. е. то, чему потаённость отказывает в себе. Феномен – это «то, что кажет себя само собой». Но не всякое лежащее перед глазами есть истинно очевидное (феномен, алетейя). Лежащее перед глазами присутствует само собой от себя. Если это не феномен, это такое лежащее перед глазами, которое есть то, о чём мы говорим, оно опосредовано языком и его логикой. Алетейя – подлинная вещь сама для себя (не в кантовском значении). Постижение сущего связано с опытом именования – это особый мыслительный процесс скромного постижения сущего, когда именующий как бы ставит себя позади сущего, отступает на задний план и это сущее является ему само по себе. Если сущее не является феноменом, то имеет место опыт высказывания, и в этом случае вещь уже не просто является, а является мне (кому-то). Высказывающий включает себя в опыт сущего, он как бы наклоняется над сущим, мешая увидеть вещь такой, какая она есть своей тенью.

Таким образом, с точки зрения Хайдеггера у древних вещи не противостоят человеку как субъекту. Иметь опыт сущего – значит присутствовать при раскрытии потаённости. Универсум понимается неделимым на субъект и объект, а делимым на потаённое и непотаённое. Процесс раскрытия потаённого в непотаённом не задан субъектом, универсум – самоявляющаяся система. Раскрытие потаённого можно выразить именованием причинения. В этом причинении есть два констеляционно сочетающихся пути, метода. С одной стороны, это путь поэзиса, с другой – постав (характерен для зауженного опыта сущего). На пути поэзиса древние греки могли адекватно выразить истину сущего, они были те люди, которые жили в открытости феномена через особую экстатическую способность слышать то, что говорят им феномены. Новоевропейский человек заговаривает только с самим собой.

Хайдеггер утверждал, что после Аристотеля сущее как причастное истине стало подменяться сущностью как абстракцией. Опыт сущего становится опытом абстрактных рассуждений. Логика формального мышления стала подменять былой опыт теоретизирования. Такой опыт сущего позволил увидеть природу как исчисляемую в соотношениях её элементов для нужд человека. Появляется постав –экспериментальное математическое естествознание и соотвествующая ему техника – другой способ раскрытия потаённого. Постав – то, что объясняет сущность именно современной техники. Старая же техника – это техника в смысле «технэ» (техника-искусство) – ремесленная техника, художественно-поэтическая техника созерцания (вопрошающая). В поставе природный материал превращается в источник добычи, захвата, преобразования, накопления и транслирования того, что чувственно не дано – энергии. Техника-постав – не есть техника вписанности в природно-космические процессы, она сама включает в себя технику в виде орудий и человека, который эти орудия применяет. Человек, вовлечённый в постав, сам поставлен на службу процесса поставления. Современная техника не есть техника для человека, от человека и не может быть объяснена антропологически.

Таким образом, техника выводится за пределы человеческой деятельности и объявляется чем-то самостоятельно укоренённым в бытие. Хайдеггер в этом видит опасность, однако считает, что её не избежать. В обострённой форме опасности человек приближается к спасению, но спастись – значит по-новому пересмотреть своё отношение к сущему, возвратиться на новом уровне к поэзису при наличии постава. Соединение поэзиса с поставом означает возникновение принципиально новых возможностей для человека. Если человек не осознает опасности и не вернётся к прежнему пониманию бытия, то он сам себя будет воспринимать как нечто просто состоящее в наличности, и в этом состоянии человеку свойственно раскорячить себя до фигуры господина земли.
В этом состоянии человек воспринимает всё предстоящее в качестве поставленного им, тогда начинает казаться, что человеку предстаёт повсюду только он сам. Но такой вещи, как человек, поставленный сам собой (самовоспроизводящийся), нет. В состоянии постава человек сам с собой уже нигде не встречается.

Оптимизм и пессимизм «технического мировоззрения»

Развитие философии техники cо второй половине XX века тесно связано с глобальными проблемами человечества. В мировоззренческом плане глобальные проблемы есть знаковый сигнал того, что человечество может исчезнуть из бытия как таковое, а эта возможность неосуществима без техники. В философии техники в контексте глобальных проблем различимы противоположные методологические установки, основными из которых являются технологический детерминизм и детерминизм социально-антропологический. При анализе этих установок можно выяснить, что они есть теоретическое следствие принятия исследователями либо метафоры мира в качестве механизма (техническое мировоззрение), либо мира в качестве живого организованного целого (органицистское мировоззрение). Особое внимание следует уделить первой из них, поскольку именно её социальные проявления провоцируют сами глобальные проблемы.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5