Итак, в кантовской постановке вопроса заложены две предпосыл­ки: во-первых, что кроме опыта мы должны иметь еще один путь для достижения познаний, и, во-вторых, что всякое опытное знание имеет только условную значимость. Что эти положения нуждаются в проверке, что в них можно сомневаться, этого Кант совершенно не сознает. Он просто переносит их, как предрассудки, из догмати­ческой философии и кладет их в основу своих критических иссле­дований. Догматическая философия предполагает их значимыми и просто применяет их для достижения соответствующего им знания. Кант предполагает их значимыми и только спрашивает себя: при каких условиях могут они быть значимыми? Ну, а если они вообще не имеют значимости? Тогда все здание кантовского учения лишено всякого основания.

Все, что излагает Кант в пяти параграфах, предшествующих формулировке его основного вопроса, есть попытка доказательства, что математические суждения синтетичны[10]. Но приведенные нами выше предпосылки как раз остаются в качестве научных предрас­судков. Во втором введении к "Критике чистого разума" говорится: "Опыт, правда, учит пас, что нечто создано так или этак, но не учить, что это нечто не могло бы быть другим", и: "Опыт никогда не дает вашим суждениям истинной или строгой всеобщности, но только допущенную и относительную (через индукцию)"'. В "Пролегоменах" §1 мы находим: "Сначала, что касается источников метафизического познания, то уже в самом его понятии заложено, что оно не может быть эмпирическим. Принципы такового (сюда относятся t; не только основные положения, но и основные его понятия) никогда, таким образом, не могут быть добыты из опыта, так как оно должно быть не только физическим, но и метафизическим, то есть познани­ем, лежащим по ту сторону опыта". Наконец, в "Критике чистого разума"[11] Кант говорит: "Прежде всего нужно заметить, что соб­ственно математические положения суть всегда суждения a priori и не эмпиричны, потому что они в себе самих несут необходимость, которую нельзя добыть из опыта. Если же этого не захотят при­знать, пусть будет так: тогда я ограничу мое положение чистой, математикой, понятие которой уже включает в себя, что оно содер­жит не эмпирическое, а только чистое познание a priori". Мы можем открыть "Критику чистого разума" на любом месте, и мы найдем всюду, что все исследования в этом сочинении ведутся с предпосыл­кой этих догматических положений. Коген[12] и Штадлср[13] пытаются доказать, что Кант выяснил априорную природу математических и чисто естественно-научных положений. Но все, что пыталась сделать критика, может быть сведено к следующему: так как математика и чистое естествознание суть априорные пауки, то форма всякого опыта должна основываться в самом субъекте. Итак, данным эмпирически остается лишь материал ощущений. Этот материал,  посредством заложенных в душе форм, перестраивается в систему опыта. Формальные истины априорных теорий имеют свой смысл и значение лишь в качестве регулирующих принципов для материала ощущений; они делают возможным опыт, но не выходят за его пре­делы. Ведь эти формальные истины суть синтетические суждения, a priori, которые этим самым, как условия всякого возможного опыта, должны идти не дальше самого опыта. Таким образом, "Критика чистого разума" отнюдь не доказывает априорности математики и чистого естествознания, а только определяет область их значимости при той предпосылке, что истины этих наук должны быть добыты независимо от опыта. Кант даже так мало вдается в доказательство |этой априорности, что просто выпускает всю ту часть математики (смотри выше), в которой эта априорность также и по его мнению может быть подвергнута сомнению, и ограничивается той частью, в которой, как он думает, он может вывести априорность из чисто­го понятия. Иоганн Фолькельт также находит, что Кант исходит "из определенной предпосылки, что существует фактически всеоб­щее и необходимое знание". Он говорит об этом далее: "Эта никогда не подвергнутая Кантом исследованию предпосылка находится в та­ком противоречии с характером критической теории познания, что приходится серьезно задавать себе вопрос, может ли "Критика чи­стого разума" считаться критической теорией познания". Правда, Фолькельт находит, что по веским основаниям необходимо ответить на этот вопрос утвердительно, но через эту догматическую предпо­сылку критическая позиция кантовской теории познания коренным образом нарушается[14]. Словом, и Фолькельт находит, что "Критика чистого разума" не является лишенной предпосылок теорией позна­ния.

В существенном согласуются с нашим взгляды О. Либмана[15], Гэльдера[16], Виндельбанда[17], Ибервега[18], Эд. ф. Гартмана[19] и Куно Фишера[20] в отношении того обстоятельства, что Кант ставит априорную значимость чистой математики и естествознания в каче­стве предпосылки во главе своих рассуждений.

То, что мы действительно обладаем познаниями, независимыми от всякого опыта, и что этот последний дает нам знания лишь от­носительной всеобщности, мы можем признать лишь как вывод из других суждений. Этим утверждениям должно было бы обязательно предшествовать исследование сущности опыта, а также сущности нашего познания. Из первого исследования могло бы следовать пер­вое, из второго - второе из вышеприведенных положений.

На наши направленные против критики разума доводы можно было бы возразить еще следующее. Можно было бы сказать, что всякая теория познания должна была бы еще только приводить чита­теля туда, где можно найти лишенную предпосылок исходную точку. Так как-то, чем мы обладаем в качестве познания в какой-нибудь момент нашей жизни, уже очень удалено от этой исходной точки, и мы должны вновь искусственно к ней возвратиться. В самом деле, такой чисто дидактический уговор относительно начала своей нау­ки является необходимостью для каждого гносеолога. Но эта наука должна во всяком случае ограничиться указанием, насколько то на­чало познания, о котором идет речь, есть действительно начало; она должна была бы состоять из совершенно само собою разумеющихся аналитических положений и не ставить никаких действительных со­держательных утверждений, оказывающих влияние на содержание дальнейших рассуждений, как это происходит у Канта. Гносеолог обязан также показать, что принятое им начало действительно сво­бодно от предпосылок. Но все это не имеет ничего общего с самой сущностью этого начала, стоит совершенно вне его, ничего не гово­рит о нем. При начале преподавания математики я также должен стараться убедить ученика в аксиоматическом характере известных истин. Но никто не захочет утверждать, что содержание аксиомы ставится в зависимость от этих предварительных соображений[21]. Точно таким же образом гносеолог в своих вводных замечаниях дол­жен был бы показать путь, каким можно прийти к свободному от предпосылок началу; но самое содержание этого начала должно быть независимым от этих соображений. Но от такого введения в теорию познания во всяком случае далек тот, кто подобно Канту в нача­ле ставит утверждения совершенно определенного догматического характера.

3 Теория познания после Канта

Ошибочная постановка вопроса у Канта оказала большее или меньшее влияние на всех последующих гносеологов. У Канта взгляд, что все данные предметы суть наши представления, является как результат его априоризма. С тех пор этот взгляд сделался основным положением и исходной точкой почти всех теоретико-познавательных систем. Все, что является для нас прежде всего и непосредственно достоверным, - это единственно то положение, что мы имеем знание о наших представлениях; это стало почти обще­признанным убеждением философов. Г. Э. Шульце уже в 1792 году в своем "Aenesidemus" утверждает, что все наши познания суть про­сто представления и что мы не можем никогда выйти за пределы наших представлений. Шопенгауэр со свойственным ему философ­ским пафосом высказывает тот взгляд, что прочным приобретением кантовской философии является воззрение, что мир есть мое пред­ставление. Эдуард фон Гартман находит это положение настолько бесспорным, что в своем труде "Критическое обоснование трансцендентального реализма" предполагает вообще только таких читате­лей, которые освободились критически от наивного отождествления образа своих восприятий с вещью в себе и дошли до признания абсо­лютной гетерогенности данного через посредство акта представле­ния, в виде субъективно-идеального содержания сознания, объекта созерцания и независимой от акта представления и формы сознания, существующей самой по себе вещи; т.е. таких читателей, которые проникнуты убеждением, что вся совокупность того, что нам не­посредственно дано, есть ряд представлений[22]. В своей последней теоретико-познавательной работе Гартман пытается, правда, еще и обосновать свой взгляд. Паши дальнейшие рассуждения покажут как должна отнестись к такому обоснованию свободная от предпо­сылок теория познания. Отто Либман высказывает в качестве священнейшего, высшего основного положения всякой теории познания следующее: "Сознание не может перепрыгнуть через само себя"[23]. Фолькельт высказал суждение, что первая, самая непосредственная истина та, что все наше знание простирается прежде всего только на наши представления, И назвал это позитивистическим принци­пом познания; он рассматривает как "в высокой степени критиче­скую" только такую теорию познания, которая ставит во главе этот принцип, "в качестве того, что единственно твердо установлено в начале всякого философствования, и уже затем его последовательно продумывает"[24]. У других философов мы находим поставленными во главе теории познания другие утверждения, как, например, что настоящая проблема теории познания заключается в вопросе об от­ношении между мышлением и бытием и в возможности посредства между обоими (Дорнер[25]); или в вопросе о том, каким образом сущее становится сознательным (Ремке) и т. д. Кирхман исходит из двух гносеологических аксиом: "воспринятое существует" и "противоречие не существует"[26]. По Л. Э. Фишеру познавание состоит в зна­нии о фактическом, реальном[27], и он оставляет эту догму столь же не проверенной, как и Геринг, утверждающий также нечто сходное - "Познавать всегда значит познавать нечто сущее; это факт, которо­го не может отрицать ни скептицизм, ни кантовский критицизм"[28]. Эти два последних просто объявляют: вот что такое познание, не спрашивая, по какому праву они это делают.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11