ВВЕДЕНИЕ
Человек владеет прекрасным даром - разумом с его пытливым полетом как в отдаленное прошлое, так и в грядущее, миром мечты и фантазии, творческим решением практических и теоретических проблем, наконец, воплощением самых дерзновенных замыслов. Уже с глубокой древности мыслители напряженно искали разгадку тайны феномена сознания. Наука, философия, литература, искусство, техника — словом, все достижения человечества объединили свои усилия, чтобы раскрыть сокровенные тайны нашей духовной жизни.
В течение многих веков не смолкают горячие споры вокруг сущности сознания и возможностей его познания. Богословы рассматривают сознание как крохотную искру величественного пламени божественного разума. Идеалисты отстаивают мысль о первичности сознания по отношению к материи. Вырывая сознание из объективных связей реального мира и рассматривая его как самостоятельную и созидающую сущность бытия, объективные идеалисты трактуют сознание как нечто изначальное: оно не только необъяснимо ничем, что существует вне его, но само из себя призвано объяснить все совершающееся в природе, истории и поведении каждого отдельного человека. Единственно достоверной реальностью признают сознание сторонники субъективного идеализма.
Согласно представлениям, которые возникли в глубокой древности и сохранились поныне в религиозных верованиях и в идеалистической философии, в человеческом организме действует какай-то особая, сверхъестественная сила — душа, которая будто бы и является носителем и причиной наших мыслей, чувств, желаний. Такие представления, по сути, мистифицирующие сознание, всегда служили препятствием на пути исследования и явлений природы, и событий общественной жизни, и самой сущности человека. Отсюда агностические утверждения о том, что постигнуть суть сознания — столь же тщетная попытка, как, скажем, стремление утопающего вытащить самого себя за волосы из воды.
Если идеализм вырывает пропасть между разумом и миром, то материализм ищет общность, единство между явлениями сознания и объективным миром, выводя духовное из материального. Материалистическая философия и психология исходят в решении этой проблемы из двух кардинальных принципов: из признания сознания функцией мозга и отражением внешнего мира. Однако до возникновения марксизма материалистическая трактовка сознания носила ограниченный, метафизический характер: она сводила сознание к пассивно-созерцательному отражению мира, не учитывая его социально-исторической сущности, его связи с общественной практикой.
Сознание — это высшая, свойственная только людям и связанная с речью функция мозга, заключающаяся в обобщенном и целенаправленном отражении .действительности, в предварительном мысленном, построении действий и предвидении ах результатов, в разумном регулировании и самоконтролировании поведения человека.
Духовный мир человека невозможно ни осязать, ни видеть, ни слышать, ни обнаружить какими-либо приборами или химическими реактивами. В мозгу человека никто еще не «нашел» непосредственно ни одной ни самой серенькой, ни самой яркой мысли: мысль, идеальное не имеет существования в физическом и физиологическом смысле этого слова. Вместе с тем мысли, идеи реальны. Они существуют. Поэтому нельзя считать идею чем-то «недействительным». Однако ее действительность, реальность не материальна, а идеальна. Это наш внутренний мир, наше личное, индивидуальное сознание, а также весь мир «надличной» духовной культуры человечества, то есть внешне объективированные идеальные явления. Поэтому никак нельзя сказать, что реальнее — материя или сознание. Здесь речь идет не о мере, а о типах реальности. Материя — объективная, а сознание — субъективная реальность.
Субъективный образ как знание, как духовная реальность и физиологические процессы как его материальный субстрат — качественно разные явления. Непонимание этой качественной специфики порождало механистическую тенденцию их отождествления. Абсолютизация же специфики сознания как субъективного образа порождает тенденцию противопоставлять идеальное и материальное и доводить это противопоставление до полного распада мира на две субстанции — духовную и материальную. Для преодоления как механистической, так и идеалистической тенденции в трактовке психических явлений огромную методологическую роль играет положение Ленина о том, что противоположность материи и сознания имеет абсолютное значение только в пределах ограниченной области: в данном случае исключительно в пределах основного гносеологического вопроса о том, что признать первичным и что вторичным. «За этими пределами оперировать с противоположностью материи и духа, физического и психического, как с абсолютной противоположностью, было бы громадной ошибкой». Почему? Потому что идеальное, сознание — это не субстанция, а функция определенным образом организованной материи. Принцип диалектико-материалистического монизма состоит в признании ощущения одним из свойств движущейся материи.
Сознание и объективный мир — противоположности, образующие единство. Основой его является практика, чувственно-предметная деятельность людей. Именно она и порождает необходимость психического, сознательного отражения действительности. Необходимость сознания, и при этом сознания, дающего верное отражение мира, лежит в условиях и требованиях самой жизни. Ленинское положение о том, что ощущение есть копия, снимок с действительности, имеет существенное методологическое значение. Оно дает возможность показать полную несостоятельность агностических и идеалистических концепций ощущения и сознания в целом.
Понятие «сознание» не однозначно. В широком смысле слова под ним имеют в виду
психическое отражение действительности, независимо от того, на каком уровне оно осуществляется — биологическом или социальном, чувственном или рациональном. Когда имеют в виду сознание в этом широком смысле, то тем самым подчеркивают его отношение к материи без выявления специфики его структурной организации.
В более узком и специальном значении под сознанием имеют в виду не просто психическое состояние, а высшую, собственно человеческую форму психического отражения действительности. Сознание здесь структурно организовано, представляет собой целостную систему, состоящую из различных элементов, находящихся между собой в закономерных отношениях. В структуре сознания наиболее отчетливо выделяются прежде всего такие моменты, как осознание вещей, а также переживание, то есть определенное отношение к содержанию того, что отражается. «Способ, каким существует сознание и каким нечто существует для него, это — знание». Развитие сознания предполагает прежде всего обогащение его новыми знаниями об окружающем мире и о самом человеке. Познание, осознание вещей имеет различные уровни, глубину проникновения в объект и степень ясности понимания. Отсюда обыденное, научное, философское, эстетическое и религиозное осознание мира, а также чувственный и рациональный уровни сознания. Ощущения, восприятия, представления, понятия, мышление образуют ядро сознания. Однако они не исчерпывают всей его структурной полноты: оно включает в себя и акт внимания как свой необходимый компонент. Именно благодаря сосредоточенности внимания определенный круг объектов находится в фокусе сознания.
В истории духовной культуры, научного творчества вряд ли можно найти учение, которое вызывало бы столь резкие расхождения в оценках, чем учение австрийского врача-психиатра и психолога З. Фрейда создателя этого учения часто сравнивают с Аристотелем, Коперником, Колумбом, Магелланом, Ньютоном, Гете, Дарвином, Марксом, Эйнштейном, его называют "ученым и провидцем", "Сократом нашего времени", "одним из великих основоположников современной социальной науки", "гением в действии", сделавшим решающий шаг к подлинному пониманию внутренней природы человека [9].
Философские и естественно-научные предпосылки психоанализа
Психоанализ в его классической форме был основан 3. Фрейдом на рубеже XIX и XX столетий, когда намечалась ломка традиционных представлений о психической жизни человека, методах и границах познания психической . реальности, ставшей объектом пристального внимания и споров философов, психологов, физиологов, неврологов. Из всего многообразия проблем, связанных с осмыслением психической реальности, можно выделить две главные, от правильного понимания которых во многом зависело решение всех остальных. Это, во-первых, проблема содержания психической реальности и, как более частный аспект ее, вопрос о правомерности сведения психики к сознанию; во-вторых, проблема метода исследования собственно психических явлений.
Возникновение психоанализа как раз и связано со своеобразным видением 3. Фрейдом этих основных, краеугольных проблем, с его попытками их собственной интерпретации и разрешения.
Первая из этих проблем, вызвавшая оживленную дискуссию в конце XIX-начале XX века, имеет свою предысторию, уходящую корнями в философскую мысль предшествующих столетий. Рассуждения о взаимоотношениях между телом и душой, материей и сознанием составляют, как известно, основу многих философских систем прошлого.
История развития философской мысли наглядно свидетельствует, что интерес к познанию человеческой души проявляется уже на самых ранних стадиях становления философского знания - в древнегреческой, древнекитайской и древнеиндийской философии.
Изречение "познай самого себя", принадлежащее родоначальнику античной философии древнегреческому мыслителю Фалесу и ставшее впоследствии центральным тезисом философии Сократа, показывает, какое большое значение придавалось в древнем мире постижению человека, его духовной жизни.
При этом уже у Фалеса наблюдается разграничение души и тела, как не сводящихся друг к другу сущностей человеческого бытия. Главное отличие души от тела, по его представлению, заключается в том, что душа наделена свойством разумности, в то время как тело не обладает данным свойством. Представление о разумности души, положенное в основу многих философских систем древности, в более поздние века переросло в учение о сознательности психической жизни человека. В XVII веке Декарт сформулировал тезис о тождестве психического и сознательного. В последующие столетия картезианскую линию сведения всего психического к сознательному продолжили Брентано, Бунд, а также приверженцы рационалистического направления в философии, психологии, социологии.
В истории философии трудно, пожалуй, найти такого мыслителя, который бы отрицал возможность проявления в человеке безудержных страстей.
Даже Декарт, провозгласивший тождество сознательного и психического, в последние годы своей жизни специально обратился к исследованию страстей души человеческой. В трактате "Страсти души" он не только попытался дать классификацию страстей, но и писал о борьбе, происходящей между "низшей" частью души, названной им "чувствующей", и "высшей" ее частью - "разумной". Вопрос, очевидно, не в самом признании существования в душе человека иррациональных сил, а в том, признается ли могущество разума над страстями или ему отказывается в этом. Для Платона, например, ответ на этот вопрос был предельно однозначным: разум может и должен подчинить себе вожделения, он способен осуществлять контроль над желаниями иррационального начала души.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7
