Особый теоретический горизонт раскрывается в постановке проблемы жизненного пространства власти. Жизненное пространство не сводится только к ценностным императивам, поэтому необходимо расширить горизонт исследования. Во-первых, власть в лице государства оказывается гарантом защиты жизни гражданского населения на территории страны от внешней и внутренней угрозы. Во-вторых, территория, превращенная государством в жизненное пространство, дает возможность реализовать гражданским общностям экономические, национально-политические и духовные интересы, необходимые для полноценной общественной жизни. Жизненное пространство становится пространством саморазвивающегося гражданского организма. В-третьих, власть и ее институты обретают в сознании населения определенные ценностные измерения, порождают широкий спектр эмоций, общественных суждений, выражающих одобрение или, «наоборот», критику действия властей. В процессе взаимодействия властных институтов и населения образуются структурные уровни жизненного пространства власти.
В сравнении с социальным пространством смысловая структура жизненного пространства раскрывается в категориях культуры, в предельно общих социально-экологических понятиях, понятии образа жизни, в базовых человеческих ценностях. В широком смысле слова - это социоприродная среда, обустроенная людьми посредством институтов, сложившихся технологий, социокультурных стандартов и ментальных структур. Практически и духовно освоенное природное и социальное пространство становится жизненным пространством общества и человека. В отличие от социального пространства и его функциональных характеристик, жизненное пространство более динамично и связано с практическими и духовными ритмами жизнедеятельности различных социальных общностей. Смена поколений порой привносит значительные изменения в жизненное пространство, изменяются гендерные отношения и установки, пространственные связи между поколениями приобретают новые социокультурные измерения. Территориальные связи больших и малых социальных групп, стратов в жизненном пространстве социума детерминированы уровнем жизни социальных субъектов, объективными и субъективными показателями их качества жизни.
Выражая в понятийной форме практическое и духовное освоение индивидами сложившихся пространственных структур социума, жизненное пространство включает пространство власти. В этой связи волевые отношения между субъектом власти и подвластными субъектами, формирующиеся на определенной территории, охватывают широкий спектр действий, поведенческих практик, относящихся к различным сегментам жизненного пространства.
Свойственное российскому менталитету отождествление пространства власти с политическим и социальным пространством имеет глубокие исторические корни. Идеализируя реальное состояние российского общества, исключая конфликтность во взаимоотношениях государственной власти и народа, славянофилы создают образ гармоничного пространства российского социума, который стал частью утопического сознания, создал иллюзию одномерного жизненного пространства политически и духовно регулируемого единой системой ценностей. В конце XX века отмечаются сходные тенденции. Стремление массового сознания россиян к расширению пространства власти до масштабов жизненного пространства, по мнению исследователей, может иметь весьма негативные политические последствия. Как считает А. А. Казаков, расширение масштабов политического пространства до размеров социального пространства порождает у политиков иллюзию возможности решения любых проблем политическими средствами, население же предъявляет к власти те требования, которые не могут быть выполнены в принципе. Системообразующие элементы пространства власти, связанные с институциональными структурами, приобретают приоритетное значение в политическом пространстве. Свойства системной интеграции, присущие пространственной организации властных отношений, наиболее полно раскрываются в институтах, концентрирующих функции управления, представленные законодательными, исполнительными и судебными органами власти на определенной территории. Институты власти в силу их универсальности образуют центры взаимодействия экономического, политического и правового порядка, устанавливают или закрепляют социально-экономические, социально-политические дистанции между разными субъектами власти.
1.2. Центростремительные и центробежные силы в пространстве власти транзитивного общества
Взаимодействие институциональных и ценностных структур наиболее полно проявляется в действиях центростремительных и центробежных силовых полей политического пространства. Стремясь к самообновлению при одновременном, сохранении устойчивости жизненно важных общественных связей и социальных институтов государство неизменно поддерживает центростремительные силы, заинтересованные в сохранении природных, социальных ресурсов, сложившейся культуры и коммуникаций. В любом интегрированном социуме наиболее надежным средством регулирования центростремительных сил оказываются властные структуры. В пространстве власти центростремительное движение инициируется, поддерживается и закрепляется посредством действенных норм, институтов и законов, обеспечивающих социально-политическую и культурную стабильность общества. Инициируя центростремительные силы, власть активно поддерживает слои общества, способные интегрировать духовные ресурсы нации.
Длительное преобладание центростремительных сил над центробежными закрепляется в институциональном пространстве власти. Феноменом такого пространства становится разветвленный бюрократический аппарат, осуществляющий политику государственного интервенционализма в хозяйственной, социальной и культурной жизни общества. При отсутствии или слабом развитии демократических традиций и форм контроля за деятельностью государства со стороны общества происходит расширение этатистского пространства: жесткая бюрократическая иерархия и диктат формального лидерства распространяются на негосударственную сферу жизни и пространство гражданских отношений.
На поле движения противодействующих сил по-новому мыслится проблема пространства свободы личности. В этой связи действия центростремительных и центробежных сил в пространстве власти не могут быть сведены к процессу институциализации пространственных структур и приобретают правовое и нравственное содержание. В функционировании центростремительных и центробежных потоков непрерывно идет столкновение жизненных целей, устремлений и интересов различных социальных групп и отдельных личностей. Сложное взаимодействие моральных и религиозных ценностей в действии центростремительных и центробежных сил российского социума отражено в философии всеединства B. C. Соловьева. Центростремительная сила пытается устранить все многообразие частных форм и подчинить свободу личной жизни интересам верховного начала. Центробежная сила разрушает общие нормы, общие начала, порождая всеобщий эгоизм и анархию. Освобождение от крайностей и примирение этих противоположностей достигается духовными усилиями народа и свойственно «в особенности национальному характеру русского народа.
Жизненное пространство не перекрывает институциального пространства власти, а взаимодействует с ним в полях практических действий и политической ментальности реальных политических субъектов. Можно говорить о жизненных полях политиков, политических лидеров или коллективных субъектов политических действий. Ценностные ориентации, символы, идеалы и иллюзии как бы пронизывают жизненное пространство власти реальных политических субъектов, наполняют политическую деятельность жизненными смыслами. Для одних вхождение во власть становится смыслом жизни, для других - профессиональной деятельностью, для третьих - источником эмоциональных переживаний, жизненных надежд, веры или, наоборот, объектом критики и стремлением к противодействию, неповиновению, борьбе.
Расширение жизненного пространства власти может осуществляться под влиянием человеческих факторов, включая увеличение социального слоя управленческих элит, обладающих навыками инновационной управленческой культуры; вовлечение в пространство власти через институт политического представительства людей, профессионально не занимавшихся политической деятельностью и оценивающих действие властей с позиций ценностей культуры, полученного образования или ориентации здравого смысла.
Пульсация жизненного пространства власти происходит под влиянием политических стратегий государства, сложившейся в обществе политической культуры, соотношения политических сил. Внутренняя напряженность пространства власти определяется ее субъектами. На одном полюсе пространства концентрируются правящие элиты и политические группы, транслирующие эти решения в политической среде, на другом - массы населения как объекты политического управления. Институциональные структуры, регулирующие жизнедеятельность пространства власти, связаны с подвижными показателями общественного мнения. По результатам социологического опроса, проведенного в пяти крупнейших регионах России в 2000 году, парламенту доверяли лишь 17,9% опрошенных, государственным учреждениям 39,1%, системе правосудия 34,8% респондентов[1]. В свою очередь, опросы, проведенные среди представителей властных структур, показывают нежелание политиков, чиновников во власти прислушиваться к мнению электората. Латентное противостояние сторон в пространстве власти с наибольшей наглядностью проявляется в условиях реформирования политической системы или в запаздывающей политической модернизации. Образы и проекты политических реформ по-разному преломляются в сознании политиков-реформаторов, правящих элит и гражданского населения. В духовном пространстве правящих элит инициируются проекты реформ «сверху», выражающие запаздывающую модернизацию сложившихся институциональных структур. Стратегии такой модернизации ориентированы на весьма ограниченный круг политических технологий и предполагают довольно жесткую детерминацию реформационного процесса со стороны политического центра.
В таком политическом контексте реформ нарушается подвижное равновесие центростремительных и центробежных сил в политическом пространстве России. Привлекая категорию «политической силы» для анализа динамики институциональных и ценностных структур в пространстве власти, следует внести ряд уточнений. Каждая из активно действующих политических сил отличается институциональной структурой и набором политических технологий, наличием властных элит федерального или регионального уровня и электоратом, способным поддержать стратегические планы «своей» власти. Пространственные измерения и масштабы действия сил определяются политическими традициями территории («красный», «зеленый» пояса), расстановкой сторон, приоритетами стратегий федерального или регионального уровней. Амплитуда действия политической силы в политическом пространстве весьма широка и не сводится лишь к действиям, направленным на общественное мнение различных категорий населения, или выборными стратегиями. Политические ресурсы центростремительных и центробежных сил могут по-разному способствовать увеличению политического капитала правящих элит и других субъектов власти. Ошибки «силовой политики» могут изменить политическую атмосферу и ценностные ориентации электората, привести к дефициту доверия лидерам политических движений, к стагнации политического влияния в пространстве власти.
Страницы: 1, 2, 3, 4
