В. Дильтей пишет: « Частью, сближаясь в этих вопросах с теоретико-познавательной школой Локка, Юма и Канта, я, однако, вынужден был иначе, чем делала эта школа, понимать совокупность фактов сознания, в которой все мы одинаково усматриваем фундамент философии... Предшествующая теория познания, как в эмпиризме, так и у Канта, объясняет опыт и познание исходя из фактов, принадлежащих к области голого представления. В жилах познающего субъекта, какого конструируют Локк, Юм и Кант, течет не настоящая кровь, а разжиженный сок разума как голой мыслительной деятельности»[21].
В. Дильтей - историк, а потому человек для него - это не только и не столько познающее существо. Это - существо действующее, созидающее культуру, а не сторонний наблюдатель, который лишь рационально анализирует уже созданное. Но когда человек действует, то он руководствуется вовсе не в первую очередь разумом. Разум вступает в действие тогда, когда нечто уже создано под влиянием воли и страсти: сова Минервы вылетает в сумерки, чтобы осмыслить сделанное. Главное в человеке для историка - это не разум, а жизнь. И жизнь эту составляют воля, чувства и представления.
«Меня мои исторические и психологические занятия, посвященные человеку как целому, привели, однако, к тому, что человека в многообразии его сил и способностей, это воляще-чувствующе-представляющее существо, я стал брать за основу даже при объяснении познания и его понятий (таких, как «внешний мир», « время», «субстанция», «причина»), хотя порой и кажется, будто познание прядет эти свои понятия исключительно из материи восприятия, представления и мышления. Метод нижеследующего опыта, поэтому таков: каждую составную часть современного абстрактного, научного мышления я соразмеряю с целым человеческой природы, какою ее являют опыт, изучение языка и истории»[22].
Кант, как мы помним, совершил коперниканский переворот в философии: он показал, что не познание человека должно приспосабливаться к миру, а «мир», т.е. представление о нем, созданное человеком, должно приспосабливаться к устройству человеческих познавательных органов. Не ум приспосабливается к миру, а картина мира создается умом ученого. Теперь Дильтей осуществляет еще один переворот: он показывает, что ум ученого - далеко не центр внутреннего мира человека. Способность рационально мыслить - вовсе не главная способность человека. Не она воплощается в истории, поскольку история неразумна. История творится людьми, которые наделены волей, которые чего-то страстно желают и добиваются этого в действии. Воля же возбуждается и руководствуется ощущениями и представлениями, а вовсе не предварительными размышлениями и теоретизированием.
Человек должен рассматриваться как живое единство воли, ощущения и представления. Исходя из этого изначального антропологического представления, можно объяснить абсолютно все - и историю, и культуру, и познание с его представлениями о внешнем мире: « ...Важнейшие составляющие нашего образа действительности и нашего познания ее, а именно: живое единство личности, внешний мир, индивиды вне нас, их жизнь во времени, их взаимодействие - все может быть объяснено исходя из этой целостности человеческой природы, которая в воле, ощущении и представлении лишь развертывает различные свои стороны. Не постулирование окостенелой априорной способности познания, а лишь отталкивающаяся от целостности нашего существа наука об историческом развитии способна дать ответы на вопросы, которые все мы имеем предъявить философии»[23].
Что же представляют собой воля, ощущение и представление?
Это - вовсе не воля, ощущение и представление отдельного человека. Отдельный человек историка интересовать не может. Жизнь человечества видится им как единый поток, который продолжает течь непрерывно, несмотря на то, что индивиды приходят и уходят. « Поток происходящего в обществе не знает остановок, тогда как индивиды, влекомые этим потоком, явившись на сцене жизни, вынуждены затем покидать ее. Индивид заведомо включен в жизнь в качестве элемента, находящегося во взаимодействии с другими такими же элементами. Не он возводил то целое, внутри которого был рожден»[24].
Общественная жизнь, которую изучают гуманитарные науки - это система в движении. Несмотря на изменения, она остается той же системой. Элементы ее - отдельные люди с их внутренним миром - приходят и уходят, сменяя друг друга. Поэтому нельзя изучать отдельных людей: изучая элементы по отдельности, нельзя постичь систему. Однако Дильтей не согласен и с тем, что существуют некоторые общечеловеческие ценности, которые управляют этой системой. Система находится в историческом развитии. Если называть гуманитарное познание «науками о духе» то «дух», который они изучают - это некая надчеловеческая сила, в которой переплетены мышления, чувства и воля. Эта сила по-разному проявляется в разных народах и отдельных людях, заставляя их действовать и творить свои исторические миры.
Задача гуманитарного познания, следовательно, состоит в том, чтобы постичь этот «объективный дух», лишь проявляющийся в каждом народе и человеке. Мы не можем питать иллюзий о том, что «объективный дух» может быть постигнут нами непосредственно, путем откровения. Нам даны только общественные явления, которые представляют собой воплощения «объективного духа»: сложнопереплетенных мышления, чувства и воли. Метод гуманитарных наук, следовательно, состоит в том, чтобы постичь их, исходя из своего внутреннего опыта. Каждый человек наделен способностью мышления, чувствования и воления. Поэтому он, исходя из собственного внутреннего опыта, может постичь мышление, чувствование и волю в других людях, а в итоге - единство мышления, чувствования и воли как единую «энергию», творящую всю культурную историю.
Суть такого постигающего метода Дильтей выражает в таких словах:
« Сущность общественных явлений понятна нам изнутри; на основе наших собственных состояний мы, в известной мере, способны воспроизводить их в себе: любовь, ненависть, бурная радость, вся игра страстей сопутствуют нашему созерцанию исторического мира... Общество - вот наш мир. Игра взаимодействий в нем мы сопереживаем всеми силами нашего существа, ибо внутри себя самих обнаруживаем живейшее волнение тех состояний и сил, из которых строится его системы. Образ его состояния нам приходится постоянно совершенствовать в вечно подвижных ценностных суждениях, неустанно изменяя его - по крайней мере, в представлении - движением воли»[25].
Суть метода гуманитарных наук, по Дильтею - это интеллектуальное сопереживание, или, точнее, сопереживание, наделенное интеллектом, сопереживание, которое можно выразить в слове, осмыслить и передать другому.
В. Дильтей до конца своей жизни оставался историком. Его больше интересовало общество в целом, чем отдельный человек. Если В. Дильтей и занимался психологией, то только затем, чтобы обосновать метод психологического постижения истории. Смысл деятельности историка В. Дильтей понимал так. Представим себе, что некоторое общество впало в состояние застоя, депрессии, разуверилось в себе. Помочь ему может только историк дильтеевской школы. Он должен найти в прошлом личность, наделенную именно той волей, энергией и жизненными представлениями, которые сегодня необходимы обществу. Он должен герменевтически проникнуться жизненной энергией этой личности и донести ее до современников, написав о ней историческое исследование, которое будет воспринято не только головой, но и сердцем. Понять подобный способ действий можно на таком примере. В годы Великой Отечественной войны на киностудиях, эвакуированных в Алма-Ату, снимались фильмы о великих полководцах, чтобы показать их на фронте и воодушевить воинов современных, сообщив им энергию воинов прошлого.
Иными словами, В. Дильтею приоритетными всегда представлялись задачи общества в целом.
3.3 Экзистенциальная коммуникация К. Ясперса
К. Ясперс, напротив, начинал свою деятельность психиатром, и приоритетным для него было постижение данного, конкретного индивида - пациента. Дильтеевский метод был назван К. Ясперсом методом понимания и применен вначале в психиатрии, а затем - в философии экзистенциализма.
Подводя итоги жизни и деятельности в «Философской автобиографии», К. Ясперс вспоминает, как он толковал и обосновывал метод понимания в своей ранней работе – «Общей психопатологии». После завершения учебы на медицинском факультете К. Ясперс работал с 1908 по 1915 год в психиатрической клинике университета г. Гейдельберга. Состояние здоровья - бронхоэктатическая болезнь, осложненная заболеваниями сердца - не позволяли ему быть полноправным врачом, нести весь объем положенной такому врачу нагрузки. К. Ясперс был ассистентом-волонтером. За ним не закреплялись постоянные больные, зато молодой врач имел возможность постоянно находиться при коллективе врачей исследователей, занимающихся психиатрией. Вынужденное, несколько отстраненное положение наблюдателя позволяло ему, однако, методологически анализировать научную деятельность коллег.
Психиатрия, по результатам этих наблюдений, представлялась К. Ясперсу областью, в которой господствует наихудший род эмпиризма.
На основе нескольких фактов, которые представлялись сходными, сразу же выдвигались отвлеченные теории. Если мерить психиатрию мерками физики - наиболее продвинувшейся и методологически осознающей себя естественной науки - то психиатр был подобен физику, который на основании двух-трех наблюдаемых фактов немедленно приступал к созданию картины всего мироздания в целом.
К. Ясперс писал, вспоминая годы своей врачебной деятельности: «Освоенная мною литература по психиатрии, изданная более чем за сто последних лет, была необыкновенно обширна, но, как, оказалось, содержала главным образом пустые, ни на чем не основанные рассуждения. В этой куче попадались и жемчужные зерна - когда кто-нибудь из авторов излагал результаты реальных наблюдений достаточно ясно и таким образом, что, столкнувшись с данным феноменом в будущем, его можно было однозначно распознать».[26]
Постепенно стали вырисовываться контуры принципиально нового психопатологического подхода. Опираясь на открытия В. Дильтея, К. Ясперс разделил объясняющую и понимающую психологию как исходный базис для психопатологических исследований. Традиционная психиатрия и психология ориентировалась на объяснение как прослеживание причинных связей - например, каузальных связей между раздражением определенных нервов и движением как результатом, между воздействием раздражителя из окружающей среды и утомлением как результатом и т.п. Здесь, при исследовании таких причинных связей, во-первых, психология и психиатрия уподоблялись физике и другим так называемым «точным» наукам; во-вторых, она совершенно отвлекалась от личности исследуемого человека (он выступал просто как организм, а не как личность).
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12
