Исходным, основополагающим, с точки зрения Толстого, является отношение к себе. Нравственное отношение к себе гарантирует нравственное отношение к другим. Забота человека о чистоте собственной души является основанием нравственных обязанностей человека по отношению к другим людям, государству [71].
Наиболее полно, по мнению Толстого, суть нравственного идеала выражена в учении Христа, который возвысил любовь до уровня высшего закона жизни.
Закон любви – выражение самой сущности христианства. Это – вечный идеал, к которому люди будут вечно стремиться. Но Христос не ограничивается этим идеалом. Он также даёт людям заповеди [72].
Толстой называет пять заповедей: не гневайся; не разводись; не клянись; не противься злу; не воюй.
Толстой призывает проявлять любовь к ближнему и поступать с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой. Насилие должно быть вообще исключено, насилие – это зло, насиловать – это значить подчинять чужую волю своей. Не только на добро, но и на зло нужно отвечать добром.
Толстой, как и Достоевский исходил из того, что решить существующие социальные проблемы и создать гармоническое общество можно при помощи нравственной проповеди, обращённой к каждому человеку. Насилие должно быть исключено из социальной жизни, поскольку оно не способно порождать ничего, кроме насилия. Толстой одинаково осуждает за насилие и правительство, и революционеров. «Для каждого искреннего и серьёзного человека нашего времени не может не быть очевидной несовместимость истинного христианства – учения смирения, прощения обид, любви – с государством, с его величанием, насилиями, казнями и войнами. Исповедание истинного христианства не только исключает возможность признания государства, но и разрушает основы его» [73].
Естественное, христианское состояние общества – жизнь в общине, обязательный коллективный труд в артели. Сельская община – главная хранилица народной жизни, духа и морали. Толстой уверен, что история совершилась исключительно благодаря русскому народу, а не рядом безобразий, допущенных правительствами.
Официальная идеология начала XX века, как и ранее базировалась на принципе «православие – самодержавие – народность».
После революции 1905 года либеральная интеллигенция начинает менять свои ориентиры. Если во второй половине XIX века интеллигенция в большей своей части интересовалась социальными вопросами, были популярны идеи социализма, революции, то в начале XX века значительная часть интеллигенции перешла от идей социализма, материализма к идеализму, а от идеализма – к православию, эстетизму и декаденству. Пропагандировалась идея, что религиозность является «коренным свойством русского народа, что философские учения А. Хомякова, И. Киреевского, Вл. Соловьева представляют высший тип национального философствования [74].
В начале XX века в России начинается так называемый религиозный ренессанс. Складывается религиозно-философское направление, поставившее своей главной задачей создание религиозного сознания.
Русская религиозная философия XX века не представляла собой единой школы. В рамках религиозно-идеалистической философии существовали различные концепции. После Октябрьской революции 1917 года религиозная философия в России оказалась под запретом.
Представители философских течений перестали жить фантазиями и начали интересоваться происходящими в России изменениями. Русская революция стала пониматься как «знак» конца старой и рождение новой России. Основной задачей представлялось сохранение русской культуры и могущественной государственности. Истинной идеологией в этот период представлялась – русская православная вера, только она призывает к любви, отрицает убийства, насилие, грабежи и обманы. А современная мировая революция выдвигает единственный тезис: «верить в Бога – глупо, верить в Бога – вредно… утверждения можно затаить в себе как своё личное, частное воззрение, - как делали в XIX веке многие русские интеллигенты из вольтерианцев» [75]. Но этот тезис видоизменялся: «Верить в Бога глупо, а умному человеку и вредно; но широкой массе, которая глупа, это глупое занятие может даже полезно, чтобы она смирялась, не зверела и послушно работала» [76].
Революция не может и не хочет принимать никаких оговорок, у неё «тезис прямолинейнее и последовательней: верить в Бога – глупо и вредно для всякого человека; особенно же для массы, ибо она как раз и не должна – ни смиряться, ни покорно работать. Масса призвана к восстанию – ей особенно глупо и особенно вредно верить в Бога; ей необходимо безбожие; нечего ждать, пока она сама потеряет веру, безбожие должно быть ей навязано в порядке государственной диктатуры – аргументом, воспитание, подачками, истреблением духовенства, разрушением церквей, террором» [77]. Только они не учитывают того, что «деморализованный человек – не человек; духовно разложившийся гражданин – не гражданин. Люди в таком состоянии становятся мусором, а народ становится прахом; и ветер истории начинает носить его по улицам мира. Последняя мзда, последняя санкция…всегда одна и едина: обнищание и вымирание» [78].
Заметную роль в формировании «нового религиозного сознания» сыграл Василий Васильевич Розанов (1859 – 1919). Он говорит, что «христианская вера и церковная практика догматичны, равнодушны к проблемам реальной жизни. Для церкви радости семейной жизни, брак, вопросы пола – «грязь и мерзость». Церковь сторониться и других важных жизненных проблем; она не любит самого человека. Но в то же время Розанов не мыслит себя вне религии, вне Бога. «Без молитв – безумие и ужас». Розанов призывает к обновлению религии [79].
Дмитрий Сергеевич Мережковский (1866 – 1941) был центральной фигурой «неохристианства», «богоискательства». Для него характерно не стремление вернуться к старому, а поиск новых откровений. Старое христианство отжило свой век, на смену ему идёт «откровение третьего Завета», которое раскроет правду не только о духе, но и плоти, не только о небе, но и земле»…необходимым условием их понимания является опора на веру [80].
Мережковский говорит, что христианство было испорчено мещанством. Он призывает к борьбе с «мещанством», под которым понимает внимание человека к материальным делам и забвение им Бога. «Отрекаясь от Бога, от абсолютной божественной личности, человек неминуемо отрекается от своей собственной человеческой личности. Отказываясь ради чечевичной похлёбки умеренной сытости от своего божественного голода и божественного первородства, человек неминуемо впадает в абсолютное мещанство». России и миру в целом угрожают «хамство» и официальная религия, воздающая «кесарю божье». Революция – наибольшее зло; социализм – это мещанство и духовное вырождение».
О Боге думают, что он – власть и насилие, наряду с ним говорят о сатане, который тоже власть и насилие. Но Бога нужно понять как любовь, тогда Христос будет истинным Богом. Вера в истинного Бога обеспечит человеку свободу [81].
Наиболее известным представителем «нового религиозного сознания» был Николай Александрович Бердяев (1874 – 1948), которого иногда характеризуют как центральную фигуру всей русской религиозно-идеалистической философии.
Для Бердяева Бог есть дух. В своей сущности Божество сверхрационально; попытки выразить его через понятия неизбежно приводят к антиномиям. Божество можно мыслить только символически. Символы – действительная реальность, понятая в связи с её сверхъестественным значением. Поэтому рождение Богочеловека от Девы Марии, его жизнь в Палестине, его смерть на кресте – это и действительные факты. И в то же время – символы.
Бог сотворил мир из ничего. Ни ничто – это не пустота, а нечто, предшествующее Богу и миру…Человек – венец творения в иерархии сущего…Человек создан по образу и подобию Бога. И человек должен утверждать в себе образ Божий, иначе он теряет всякий образ, начинает подчиняться низшим процесса, подчиняется той искусственной природе, которую сам создал, подчиняться машине, а это его обезличивает, обессиливает, уничтожает. Бердяев говорит, что бог реально присутствует в жизни святых, мистиков, людей высокой духовной жизни и творческой деятельности. Тот, кто имел духовный опыт, не нуждается в рациональном доказательстве существования Бога [82].
Бердяев утверждает, что моральное возвышение, слияние людей может быть только соборным… Именно религия объединяет людей в нацию. Аналогичным образом он считает, что «власть государственная имеет религиозную первооснову и религиозный исток… Онтология власти исходит от бога» [83].
Одной из важных тем у Бердяева – «русская идея». Он говорит, что в типе русского человека сталкиваются два элемента: природное язычество, стихийность и православный аскетизм, устремленность к потустороннему миру. Необъятность русской земли, безграничность русской равнины создаёт у русского народа представление о своей мощи и непобедимости. «Пейзаж русской души соответствует пейзажу русской земли, та же безграничность, бесформенность, устремлённость в бесконечность, широта». А с другой стороны, русскому народу присущ «из Византии полученный аскетизм, устремлённость к потустороннему миру» [84].
Смысл «русской идее» у Бердяева заключается в том, что русский народ – это совмещение противоположностей, в нём идёт выработка особого «творческого религиозного сознания». При этом Бердяев утверждает, что душа русского народа сформировалась Русской православной церковью [85].
Бердяев говорит, что у России особый исторический путь. В XX в. намечается сближение культур Востока и Запада; это сближение идёт на базе духовного углубления, с «религиозным светом». В этом сближении России уготовано важное место. «Русский народ из всех народов мира наиболее всечеловеческий, вселенский по своему духу, это принадлежит строению его национального духа. И призванием русского народа должно быть дело мирового объединения, образования единого христианского духовного космоса» [86].
Одним из главных представителей «философского всеединства» в XX был Сергей Николаевич Булгаков (1871 – 1944), который от марксизма через идеализм пришёл к православию. Он – представитель того типа религиозной мысли, которую Бердяев называл возрождением православия.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7
