Поиск по сайту

---

Айк Кочьян. В горах Ёмуры

НАЧАЛО ДЕПОРТАЦИЙ И РЕЗНИ В ТРАБЗОНЕ В 1914 ГОДУ

Один, без друзей,

я в твой крутень попал,

Житейского моря разгневанный вал.

Один, среди волн, Надеждами полн...

Аветик Исаакян

28 августа 1914года началась русско-турецкая воина. В то время в Турции правила партия "Иттихаи-Терраки", пришедшая к власти в 1908 году свергнув с престола султана Гамида 2-го. Султанское правление в Турции закончилось Придя к власти, новое правительство приняло конституцию, в которой было заявлено, что все народы Турции должны жить свободно, в равенстве и справедливости. Армяне, греки и другие христианские народы, много веков мучившиеся под султанским игом, поверили новой власти и новой конституции. Но, как известно, цена турецких обещаний была невысока, и в 1915 году началось осуществление геноцида армян - первого геноцида XX века.

20 апреля 1915 года турецкая армия окружила все армянонаселенные села Трабзонского округа. Перед каждым домом дежурили по два аскера, и объяснялось это тем, что власти опасаются восстания, которое уже произошло в Ванском районе. Тем временем постепенно происходили аресты боеспособных юношей и стариков, во время обысков отбиралось всё оружие. Как и во всей Турции, так и в Трабзонском округе военнообязанные мужчины уже несколько лет находились на военной службе. Дети и жёны служивших в армии армян, оставшись без кормильцев на несколько лет. находились в тяжелом положении, во многих сёлах начались тиф, голод, и многие умирали еще до начала резни. Солдат в турецкую армию брали в основном из бедных семей, так как богатые, заплатив 50 лир, от армии освобождались. Правительство Турции не в состоянии было содержать армию, и голодные аскеры, пользуясь военной ситуацией, безнаказанно занимались грабежом. Турция находилась в жалком и безнадёжном состоянии, и когда со стороны Чёрного моря боевые российские корабли начали бомбить города и села, единственной надеждой Турции осталась Германия, представители которой убеждали турецкие власти в том, что скоро Германия станет править миром и единственным её соратником будет Турция. Германия помогала Турции оружием и офицерами, которые играли в войне немалую роль.

Мне не известно, что увозили немцы из других районов Турции, но из Трабзонского округа германские корабли, доставляя оружие, увозили мясо и другие продукты. Они не опасаясь плавали по Чёрному морю до тех пор, пока в Дарданеллах русскими не были потоплены два больших боевых корабля Германии. После этого Чёрное море полностью перешло под контроль русских.

Однажды утром мы увидели турецких солдат вокруг нашего двора. Решив, что только наш дом окружён, я спустился с крыльца и через сад пошёл к дому соседа Седрака, но и их дом также был окружён аскерами. Меня поймали, и с каждой минутой задержанных становилось всё больше и больше. В этот же день нас отвезли в Трабзон, в Орда-сарай, то есть в здание правления партии и закрыли в одной из комнат жандармерии. Между жандармами, охранявшими нас. шёл разговор о происходящих боях между армянами и турками в других районах Турции, и каждая поступавшая новость всё больше усиливала их гневное отношение к нам. В день, когда нас привезли в Трабзон, местные турки обратились к губернатору Трабзона с просьбой разрешить убивать всех арестованных армян, но губернатор отказал, объясняя, что такого приказа не поступало сверху. Гнев к армянам в сердцах простых турок являлся результатом пропаганды мусульманских священников, которые внушали народу, что согласно Корану, каждый верующий мусульманин должен пролить кровь гяура, за что он будет удостоин места в раю. На следующее утро нас и арестованных из соседних сёл армян собрали в школе, называвшейся Итатие, которая находилась рядом с мостом Занос.

Среди нас были также турки и греки, что создавало впечатление, что аресты касаются не только армян. Через два дня нас в сопровождении жандармов отправили по дороге в сторону Байбурта. Вскоре мы дошли до центра района Чивизлик, находившегося на расстояние шести часов езды от Трабзона. В нашей группе было несколько сот человек, все армяне. Во время остановки к нам подошёл один турецкий шпион по имени Хасан, из села Хацавира, он как будто искал кого-то, но обойдя наши ряды и не найдя нужного человека, выругался и отошёл в сторону. В мае 1916 года этого шпиона повесили, но об этом позже.

На следующий день, продолжив путь, мы дошли до караван-сарая под названием Керемитли. Весь день прошагав под дождём, смешанным со снегом, мы должны были переночевать в этом караван-сарае, но как ночевать, если вся одежда мокрая, а места для костра нет, в караван-сарае никаких удобств, всюду следы пребывания лошадей. Начало нашего пути уже показывало нам, что ждёт нас в будущем. Оставался только один выход - бежать. Эту мысль нам подсказал ещё в Чивизлике Кукуян Тадевос, из села Зифанос, он был опытным человеком, многие годы работал в хлебопекарне строительных войск. Он объяснил нам тогда, в Чивизлике, все способы и пути бегства. Позже мы узнали, что его убили, сразу после нашего выхода из Чивизлика.

Наша группа была распределена по отделам. Секретарём нашего отдела был грек из Трабзона. Мы хорошо знали, что предпринимает турецкое правительство в случаях побега. Жандармов посылают по адресу бежавшего и от родственников требуют сдать его, при этом используя угрозы, применяя насилие и жестокость. В конце концов грабят дом и сжигают. Зная обо всём этом, мы обратились к нашему секретарю с просьбой уничтожить список после нашего побега. Он пообещал выполнить нашу просьбу, и мы, не теряя времени, решили этой же ночью совершить побег. Для этого нужно было продовольствие хотя бы на три дня, поскольку бежать надо было через горы, пройдя трёх-четырёхдневный путь.

Вблизи караван-сарая был магазин, принадлежавший греку. Вечером мы пошли к нему, чтоб найти что-нибудь на дорогу. В магазине был только отжатый мацун, чему мы тоже были рады. Наступила ночь, и мы, сидя в отсеке караван-сарая, где раньше привязывали лошадей, решили разжечь костёр и немного посушить одежду. Нас было 13 человек, все из Емуры, и ещё двое парней из Свазской губернии, но они не согласились сбежать с нами, надеясь сбежать тогда, когда будут ближе к Свазу. Вскоре подошли жандармы, приказали потушить костер, поскольку одежда их начальника висит рядом и может пропахнуть дымом. Так мы остались в мокрой одежде.

До наступления темноты мы уже отправили к мосту Минасяна, из села Схрмине, опытного человека 55 лет. Он должен был собрать на мосту всех нас, поскольку мы должны были бежать по одному, чтобы часовые не заметили. Собравшись на мосту все 13 человек, ночью 27 апреля 1915 года мы начали подниматься через лес в горы.

Шёл дождь со снегом. В апреле волки бывают злыми и часто нападают на людей, поэтому мы разделили наше оружие - три ножа: один - идущему впереди, один - замыкающему группу и один - идущему в середине. Ночью в лесу бывает очень темно, и чтобы не упасть со скал и не потеряться, мы шли цепью, держа каждого за одежду. На рассвете мы дошли до вершины горы, где находился караван-сарай Хорхор. Этот караван-сарай работал только летом, когда люди поднимали в горы скот. Вокруг был глубокий снег. С трудом очистив вход караван-сарая, мы вошли вовнутрь.

Эти места были населены греками, как нам говорил Кукуян Тадевос. Турецких сёл здесь не было. Скоро к нам подошёл один пастух - грек со стадом коз. Он показал нам дорогу к Емуре. Идти нам надо было всё время по горам, так как в равнинах могли встретиться турецкие сёла. Но идти по горам было не так уж легко - снег заполнил все овраги, дорог не было видно, и легко можно было упасть в пропасть. Мы медленно продвигались вперед и скоро на опушке леса увидели маленькое село, которое издалека казалось полностью укрытым снегом. За первым домиком стоял человек; увидев нас, он начал бежать, пока один из нас, знающий греческий язык, не позвал его. Убедившись, что мы не турки, человек подошёл к нам. Мы объяснили, кто мы и куда хотим добраться, и он согласился показать нам дорогу до границы нашего района, откуда мы уже знали дорогу сами. В этот же день, не останавливаясь, мы дошли ещё до одного греческого села, которое было намного больше первого. В этот день жандармы пришли в это село с целью забрать всех мужчин в возрасте до 55лет в армию.

С помощью местных греков мы обошли село и продолжили путь. В этот вечер мы дошли до знакомой нам дороги Канпарли, переночевали в дачном домике, находящемся рядом с дорогой, и на следующее утро дошли до села Апион Емурского района. Из этого села с нами был Зибниян Абраам, и мы все вместе пошли к нему домой. После тяжелой и длинной дороги мы хорошо отдохнули, переночевав и досыта покушав в доме Абраама. Но будучи беглецами и учитывая нарастающий гнев к армянам, мы не могли долго оставаться тут и решили, разделившись, каждый идти в своё село.

Из нашей Малой Самараксы были я - Кочьян Аик и Овсепян Мовсес, и мы вдвоём отправились в село. С трудом мы расстались с остальными, и я их больше не видел, все они наверняка погибли, как и мой односельчанин Мовсес, который, доверившись соседу-турку, от его же руки и погиб.

1 мая 1915 года началась наша беглая жизнь в горах, где было много беглецов кроме нас. Российский фронт уже дошел до реки Каратере; со стороны Батума российские военные корабли бомбили прибрежные турецкие города. Турки были в панике и, боясь наступления русских, обращались к соседям-армянам за помощью, зная дружеские отношения армян и русских. Положение турецкого правительства было безнадёжным. Армия Энвер-паши, усиленная германскими офицерами под Сарикамышем, потерпела сокрушительное поражение. Большая часть армии Энвер-паши в этом бою была уничтожена. Остальные солдаты, разбросавшись в основном в горах, замёрзли, не имея нормальной одежды и еды. Когда российские войска остановились под Каратере, а в Чёрном море также перестали появляться русские военные корабли, этим воспользовались турки и начали основное массовое уничтожение армян.

Великая резня армян осуществилась. Человеческий мозг не может придумать слов, выражающих всё варварство и зверства, которые испытал беззащитный армянский народ. Изгнание и избиение армян турки совершали в прямом смысле этого слова. Поверьте, когда скажу, что дикий кровожадный зверь никогда бы не смог быть таким бесчувственным и остервенелым к своей жертве, как они. Человеческий разум не может придумать таких слов, с помощью которых можно было бы обрисовать и рассказать о тех невыносимых варварских способах. которые предпринимались для уничтожения армянского народа. Даже в своё время Чингиз-Хан и Ленк-Темур не проявляли такую жестокость, как человекообразные турецкие звери в начале 20-го века, решившие в короткое время проглотить весь армянский народ.

В Трабзонском округе начались массовые аресты армян. Всех мужчин, без различия в возрасте, арестовывали якобы за антиправительственную деятельность и под прикрытием темноты топили в Чёрном море. У одного торговца-армянина нашли сигаретную бумагу с печатью Константинопольской национальной больницы и, обвинив его в национальной деятельности, арестовали. К семьям тех мужчин, которые успели убежать в горы, применяли самые жестокие меры. Особое внимание правительство обращало к району Ёмура, поскольку народ Ёмуры славился особенной гордостью и свободолюбием.

Наши предки приехали в Ёмуру из Амшена, не выдержав натиска султанов, которые хотели обратить их в ислам. Они переселились в горную Ёмуру и жили там свободно. Оставшиеся в Амшене армяне принимали ислам и продолжали жить там, сохранив свои обычаи и язык. То же самое случилось и с греками Офского района, которые тоже вынужденно приняли ислам, но поскольку были умнее турок, скоро стали сами получать должности, и многие даже стали муллами. Я сам видел своими глазами, как два муллы, встречаясь, разговаривали на греческом языке. Мужчины, находящиеся в горах, сами были вынуждены отвозить в горы и свои семьи. Содержать их в горах было трудно, но другого выхода не было; каждый день из других районов приходили страшные новости о выселении и уничтожении армянского населения.

В эти дни из Трабзона к нам пришла делегация, состоявшая из армянских священников и влиятельных трабзонских армян. Они принесли ложное заявление турецкого правительства об отмене высылки трабзонских армян. Такой приказ поступил в Трабзон из Полиса по просьбе губернатора Трабзона. Делегация радостно спешила к нам и призывала не сопротивляться властям. Она настаивала на сдаче армян без сопротивления, поскольку несколько выстрелов могли привести к общему уничтожению армян округа. Истинной целью приказа было обмануть и вынудить армян наших сёл спуститься с гор. Народ нашего района был введен в заблуждение: с одной стороны, сопротивляться правительству в горах, покрытых лесами, становилось невозможным - кончались боеприпасы и еда, мужчин было очень мало, в основном дети и женщины, содержать которых было тяжело; с другой стороны, многие не верили обещаниям турок. Таким образом, решили каждому человеку дать возможность решить свою судьбу самому. Женщины, дети и старики постепенно вернулись в свои дома, в горах остались только мужчины.

12 июня 1915 года ко мне в лес пришёл мой младший брат Кочьян Арменак, ему было 12 лет, старше двенадцати на дорогах ходить было опасно, поскольку могли арестовать. Брата ко мне послала наша мать, мы с ним долго разговаривали о том, что ждёт нас в будущем, и к вечеру он вернулся домой.

17 июня 1915 года жандармы окружили все армянские дома, чтобы с утра 18 июня начать высылку. Ночью 17 июня, я и соседский парень, Поладян Оганес, подошли к нашему селу со стороны леса, чтобы похитить наши семьи и увести в лес. По условному сигналу мой брат Арменак и его товарищ, Мавикян Карапет, смогли обойти жандармов и прийти к нам. но вслед им неслись крики жандармов, заметивших их побег, и мы вынуждены были, уже вчетвером, вернуться в лес. Отец Карапета - Мавикян Седрак, как и мой отец, давно уже сидели в районной тюрьме.

Утром 18 июня 1915 года началась высылка; сперва всех держали в районной тюрьме, но потом многих под прикрытием темноты утопили в Чёрном море. 18 июня мы из леса смотрели, как увозят наших близких жандармы. Мой брат Арменак на повязке за собой тянул нашу корову по кличке Кхлпаат. Все семьи мы видели в последний раз, и постепенно они исчезли из виду как сон. Обманув людей, дав возможность взять небольшое имущество и коров, они давали им надежду на будущее. Как только опустели дворы и ушли жившие здесь веками люди, турки как пчёлы влетели в дома с дикими криками и начали грабить.

Нас, свидетелей всего происходящего, было четверо. Молча, ничего не соображая, как сумасшедшие просидели мы здесь до тех пор, пока смогли придти в себя. Затем я, мой брат Ерванд, Карапет Мавян и Оганес Поладян поднялись на вершину горы и вошли в лес Аркула. Из районной тюрьмы было несколько попыток убежать; например, моя тётя со своими тремя дочерьми убежав, спрятались в лесу недалеко от нашего села, но на следующий день жандармы их нашли и вернули назад. После взятия Трабзона русскими из трёх дочерей моей тёти нашлась только одна, Пайцар, её привезли в Крым, где мы и нашли её.

В лесу Аркула мы сидели и думали, как нам быть дальше, когда увидели, что мимо нас проходят жена нашего односельчанина Варилджяна Вардана и двенадцатилетный сын его брата Арменак. Мы подошли к ним и спросили, куда они идут; жена Вардана ответила, что идут за водой и что Вардан, Арам и многие другие из нашего села находятся рядом, и показала их местонахождение. Там было много людей, в основном родственники и друзья Арама, который уже больше года жил в этом лесу в пещере. Мы только успели поздороваться с ними, как вдруг послышались голоса жены Вардана и его племянника Арменака. Мы отошли немного в сторону и увидели жену Вардана и 12 летнего Арменака, сзади них шли двое турок с винтовками, приказывая показать место остальных беглецов. Маленький Арменак отвечал, что ничего не знает. Они прошли мимо нас и пошли дальше.

Убить этих двух турок было нетрудно, но нам стало ясно, что лес полон жандармов, и за убийство этих двух могли пострадать люди, находящиеся под арестом. Меня и Оганеса поймав, сразу убили бы, а моего младшего, брата и его товарища, поймав, депортировали бы, как и всех детей, поэтому мы решили расстаться. Оставив их в кустах, я и Оганес скрылись в более надёжном месте. Турки в этом лесу искали в основном Арама и его родственников; они уже год жили в лесу, и об этом турки узнали после того, как Арам с товарищами окружил 20 турок, прошедших по лесу, и отнял у них оружие. Арам спрятался в лесу, в пещере, и бежавшие в лес односельчане все скрывались у него.

В этот день турки обошли полностью лес и поскольку мы все договорились не сопротивляться, а только скрываться от них, к вечеру они вернулись опять в район. После ухода турок я и Оганес направились к месту, где спрятались мой брат и его товарищ, но там их не нашли; подумав, что они просто поменяли место, мы пошли к Араму, где постепенно собирались все жители нашего района, скрывающиеся в лесу Аркула. Когда все собрались, было решено в эту же ночь отправиться на гору Узудаг, чтобы дальше через район Испир переправиться на русскую землю. Под утро мы дошли до скалы Исмаил-Кара, которая находилась под горой Узудаг. Там на горе собрались жители ближайших армянских сел, решившие обороняться до приближения русских войск. Сначала мы увидели часовых; окликнув нас и узнав, что мы тоже армяне, они отвели нас к даче Овсепяна Погоса, которого называли ещё и Чалук Погос. Там раньше летом люди отдыхали, а сейчас дача превратилась в штаб обороняющихся. Здесь были армяне всего Трабзонского округа, спасшиеся от врага. После долгой дороги женщин и детей устроили отдыхать, а мы, боеспособные мужчины, присоединились к обороняющимся. Каждый час можно было ждать наступления турок, и было ясно, что на этой горе мы пробудем не один месяц.

ПЕРВЫЙ БОЙ НА УЗУДАГЕ

Беснуются волны и кроются мглой.

О сердце, будь стойкой, могучей скалой,

Будь чище росы

Под гневом грозы...

Аветик Исаакян

Утром 19 июня 1915 года на горе Узудаг взорвались выстрелами первые винтовки. Наша оборона состояла из трёх линий: на первой и второй стояли мужчины, а на третьей линии, расположенной почти на вершине горы, стояли женщины и старики. Каждая линия обороны имела своих руководителей, все они были в основном опытные воины. Ровно в 10 часов утра турки начали наступление на нас с трёх сторон: со стороны опустевшего армянского села Кхшана на скалу Исмаил-Кара, на правый склон горы наступали со стороны села Самира, на левый склон со стороны села Чошара. Главным направлением наступления турок была скала Исмаил-Кара. Общее руководство турками осуществлял Арслан-бек, армия которого - около 1500 тысяч человек, в основном состояла из разбойников ближайших турецких сёл. Сам Арслан-бек стал известен в сражении при Сарикамыше. Тогда он возглавлял восстание аджарцев против русских, но, потерпев поражение, аджарцы разбрелись по Турции и поселились в опустевших армянских сёлах.

Наступление турок постепенно усиливалось, особенно со стороны села Самира и скалы Исмаил-Кара. Вскоре у нас погиб Акопян Саркис из села Цинкила. Пуля попала прямо ему в грудь, и женившийся всего лишь год назад молодой парень скончался на месте. Недалеко от меня оборонялся мой односельчанин Егишян Арташ; он с опозданием увидел, как трое турок подошли к его позиции совсем близко, и как назло винтовка Арташа в это время отказала. Растерянный Арташ позвал на помощь, и турки, услышав его голос, приблизились. На этом участке ответственным был Варилджян Арам; услышав голос Арташа, он подкрался к его позиции и с двух выстрелов убил двух турок, а третий побежал обратно. В это время из соседней позиции Кёсеян Акоп, приняв Арама за врага, выстрелил в него. Пуля попала в плечо Арама. Мы слышали голос Арама, он звал брата Вардана, который был со мной в одной позиции. Услышав его голос, Вардан подкрался к нему и подтащил к нам на позицию. Лицо Арама постепенно бледнело - он потерял много крови. Мы отвезли его на дачу Погоса, перевязав руку и уложив на носилки. Дочь Арама Анник и сын Симон, которым еще и 15-и лет не было, сели рядом и стали ухаживать за ним. Оставив Арама на носилках, мы вернулись на свои позиции.

Бой продолжался дотемна, а когда к позднему вечеру немного стих, мы оставили позиции и начали подниматься к вершине Узудага. Отступать надо было незаметно, и поэтому мы убивали грудных детей, которые могли на каждом шагу нас выдать. На вершине уже собрались все оборонявшиеся, и турки, узнав об отступлении, заняли первую линию нашей обороны, ещё теснее окружив нас на вершине горы. Потерь у нас в этот день было много. К вечеру один из руководителей Овсепян Абраам из села Кхшана был ранен в обе ноги, но продолжал бой, пока ещё одна пуля не попала ему в грудь. Он еле успел передать свой десятизарядный пистолет находящемуся рядом Отапашяну Петросу. В этот момент началось отступление и тело Абраама осталось там. После взятия русскими этого района Малхасян Врданес нашёл его останки и похоронил в армянском селе Кхшана.

Заслуги Овсепяна Абраама были большими. Однажды отряд жандармов окружил молодого семнадцатилетнего Торлакяна Барунака из нашего села. Барунак стал обороняться, имея один пистолет. Это продлилось бы недолго, если бы не Абраам, который сразу уложил несколько жандармов, а остальные в панике разбежались. Собравшись на вершине горы, мы поняли, что турки окружили нас со всех сторон. Надо было этой же ночью оставить Узудаг и прорваться в сторону Исбира. Обороняться могли бы и дальше, если бы были боеприпасы; имея хорошую позицию на вершине горы, каждый из нас стоил двадцати турок, но боеприпасы заканчивались, а потратить последние патроны было бы безумием. На совете наши руководители решили любой ценой до утра прорваться в сторону Исбира, но каким образом, решить не могли. Если идти всем вместе, то нас сразу заметят, а на ходу обороняться не сможем.

Зибниян Абгар, который был одним из мудрых руководителей, предложил самому идти впереди и, отвлекая противника, освобождать дорогу для остальных. Но никто не согласился, Абгар был хорошим руководителем, и никто не хотел рисковать его жизнью. Благодаря именно Абгару в этот вечер все смогли, не заблудившись, собраться на вершине горы, а это было нелегко, поскольку многие были приезжими из других районов и, не зная местности, могли легко заблудиться в темноте. До рассвета оставалось немного времени, все думали о том, как быстро спуститься с горы, но никак не могли решить, как это безопасно осуществить. Мы, группа молодых парней, долго не рассуждая и не дожидаясь остальных, продвинулись по одной тропинке вперёд.

Немного спустившись, мы услышали голоса турок, которые перекрыли нашу дорогу. Они спросили нас на турецком языке: "Кто вы"? Захарян Билос также по-турецки ответил: "Аскеры", - после чего сразу загремели выстрелы. Мы также отвечали выстрелами, и тёмный лес в один момент стал светлым как днём. Все разбежались, кто куда. Я услышал только крик Билоса, который шёл сзади меня. Пуля попала в его горло, и он скончался сразу. Всё это произошло мгновенно, но в этой суматохе многие всё-таки вышли из окружения.

Сначала в условленном месте, за большим дубом, собрались человек десять - четыре девочки, Варилчян Анник, Варилчян Гаикануш, Мазлумян Азгануш и Экшиян Гаикануш, и шесть парней, я - Кочьян Айк, Варилчян Симон, Овакимян Оваким, Экшиян Карапет, Мазлумян Амаяк и Отапашян Петрос. Скоро к нам подошли Еремян Симон, его жена и два его сына, которым не было и десяти лет. Симон был ранен в живот и просил нас покончить с ним, чтоб зря не мучиться, но ножом убить не согласился, а оружием убить мы не согласились, так как турки начали бы преследовать нас. Вместе со своей семьёй он пошёл в другую сторону. Они жили в этом лесу пятнадцать дней; Симон скончался, оставив жену и детей одних в лесу. После нас с вершины Узудага все по группам направились в разные стороны, но выйти из окружения живыми удалось немногим. На вершине горы остались пятеро раненых, которые не могли передвигаться, и вынуждены были остаться там. На рассвете турки штурмовали вершину горы. Противостояние наших пятерых раненых, среди которых был и Арам, было недолгим, но героическим, они уничтожили 28 солдат врага. Так и такой ценой завершилось противостояние на горе Узудаг.

ЖИЗНЬ БЕЖЕНЦЕВ В ГОРАХ

Пусть буря бушует, пусть море кипит,

Пусть громом и молнией небо грозит,

Пусть гаснет в тумане огонь маяка,

Пусть берег невидим, но в сердце моем

Надежда крепка!

Аветик Исаакян

Наша маленькая группа, состоявшая из десяти человек, выйдя из окружения, направилась в глубину леса и, спрятавшись, оставалась там три дня. Еда была не у всех, то, что осталось ещё с первого дня окружения, у многих закончилось. На третий день вокруг стало немного тише, и мы решили выйти из укрытия для поисков еды. Как говорится "волка ноги кормят", и мы тёмной ночью направились в сторону села Чошара. Доброжелателей на земле у нас не было, святые небесные силы тоже оставили нас и не хотели видеть, что творится внизу; они, наверное, чувствовали своё бессилие, увидев наши разрушенные и осквернённые храмы.

Вскоре дошли до Чошары и тихо, как преступники, продвигались по улицам; мы, десять молодых парней, не видевших настоящей жизни, преступление которых заключалось в том, что мы были армянами. В домах двери были открыты, никого не было, несколько дней назад здесь ещё жили люди, но сейчас турки соседних деревень ограбили всё село, с некоторых домов сняв даже двери. Никакой надежды найти здесь еду не было, и мы направились в сторону нашего села Малая Самаракса.

Дошли до леса Аркула, за которым и была наша Самаракса, но из леса выйти и приблизиться к селу было невозможно. Жандармы днём и ночью появлялись здесь, иногда даже подходили к лесу в поисках последних жертв резни. Видя по пути сожжённые и разрушенные дома и церкви, мы как будто только теперь начали понимать и чувствовать наше бессилие и одиночество. Мы видели результаты погромов, видели, как верующий народ, забившийся в церкви, надеясь на чудо, был сожжён вместе с церквями.

Вошли в село Чошара. Всего несколько дней назад здесь кипела человеческая жизнь, по этой земле ходили армяне... Сегодня здесь уже ничего не было, даже куска хлеба. Долго оставаться в Чошаре необходимости не было, и мы направились в сторону родной деревни. С несколькими товарищами вошли в огород, находившейся в лесу и принадлежавшей когда-то Кёсеяну Затику, собрали там зелёный лук, который жег наши рты и который заменил нам и завтрак, и обед, и ужин.

В следующую ночь пошли в пещеру Варилчяна Арама, собрали там достаточно много желудей и продержались этим ещё несколько дней. В один из дней случайно встретили в лесу наших односельчан Терзияна Аршака, Терзияна Серопа и Овакимяна Трдата из села Цинкила; они с остальными не поднимались на гору Узудаг, а остались в этих лесах. Вскоре мы встретили ещё людей, разбредшихся по лесам нашего района, и наша группа постепенно стала большой. Мы питались фруктами и редко овощами, которые находили в заброшенных огородах. Чувствуя, что долго так продержаться не сможем, мы, уже пятнадцать человек, направились в горы, держа друг друга на дистанции.

Нашим руководителем был Терзиян Аршак, который шёл впереди, а за ним следовали все остальные. Заметив в стороне от дороги человека, Аршак окликнул его на турецком языке - тогда мы все говорили только на турецком, чтобы случайно встретившись с турками, не выдать себя. Ответила женщина и мы, предположив, что она армянка, позвали её уже на армянском языке. Это оказалась Агавни - сестра Кёсеяна Тиграна, жена Мазлумяна Карапета. Мы взяли её с собой и, ещё немного поднявшись, собрались в лесу отдохнуть и послушать Агавни, которая начала рассказывать жестокую историю ссылки армян нашего района. Она бежала от резни по дороге, ведущей от Ёмуры в Байбурт.

18 июня 1915 года весь народ нашего района собрали в районном центре, который находился на побережье Чёрного моря. В этот день из тюрем вытащили всех арестованных ранее армян и всех вместе, многие из которых были в цепях, повели в сторону Байбурта по дороге Кара-Тере. Отойдя немного от райцентра, связанных, в основном мужчин, собрали отдельно и расстреляли. Так по всей дороге расстреливали по группам сначала мужчин, а потом и женщин, после чего принялись за стариков и детей. Последних несколько десятков женщин и детей расстреляли в долине Срханли. Из них лишь несколько человек спаслись, в том числе и Агавни. Она и ещё одна женщина вместе убежали и дошли до реки Куштул; это был греческий район; там они встретили моего отца Кочьяна Акопа, Овсепяна Амбарцума, Овсепяна Маркара из села Чошара и Турнеяна Арутюна из Большой Самараксы.

Агавни рассказала, что мой отец был легко ранен в ногу, но после этого он так и не появился; месяцами мы искали его, но так и не узнали, где он, жив или нет. Через несколько месяцев мы побывали в районе Куштули, и я спрашивал местных греков про отца, но никто не знал, что с ним случилось. Не было никаких вестей от моего отца и после взятия русскими этих районов. Из леса мы иногда спускались в греческие села, чтобы добыть еду.

В один день из греческого села Воног пришёл Терзиян Аршак и рассказал про новость, полученную от греков: недалеко от центра Ёмуры были убиты двое армянских молодых парней лет пятнадцати. Я сразу почувствовал, что это наверняка мой брат Ерванд и его друг Мавян Карапет, так как других отставших от нас не было, они остались в лесу Аркула 18 июня.

Ночью, взяв с собой одного друга, я пошёл в наше село к дому Моллаогли Мустафа. Этот турок раньше был в хороших отношениях с нашей семей. Была полночь, когда мы подошли к дому Мустафы; во дворе чёрная собака подбежала ко мне и дружески путалась под ногами; это была собака моего брата. Моё сердце наполнилось слезами. Я постучал в дверь дома, ещё горел свет, из дома отозвалась дочка Мустафы, не открывая двери. На мой вопрос: "Где твой отец?" - она ответила, что пошёл к дяде Омару. Я спросил про брата и его друга, и она сказала, что её отец отдал их жандармам. Все было ясно и больше не о чём было спрашивать. Я сообщил другу об этом и предложил на дороге дождаться возвращения турка и убить его; друг согласился и мы, спрятавшись возле дороги, ждали Мустафу, но он не появлялся, и мы вынуждены были под утро, с сердцем, полным гнева, вернуться в горы.

Довольно долгое время мы жили в горах, покрытых лесами; каждый должен был искать какой-то способ существования; иногда неделями не видели хлебай питались лишь фруктами. Постепенно мы привыкали к жизни в горах и лесах, терпели и холод и голод, ждали нападения турок каждый день. Это действовало на нас уже не так сильно, как в первое время. Разделившись на группы, люди разных сел жили в лесах поближе к своим сёлам, поскольку жить вместе было опасно и сложно находить еду. Мелкие нападения бывали на отдельные группы, но так как в группах было мало людей, скрываться было легко, и поэтому в основное окружение мы всё же не попали и продолжали жить в лесах, поддерживая связь друг с другом, и с надеждой ждали откуда-то помощи, хотя сами не знали откуда.

Пришёл сентябрь, приближалась зима, горы постепенно покрывались снегом. На вершинах ходить стало опасно, так как можно было оставить следы. В сентябре пастухи начинают спускаться с гор со скотом, который всегда пасут летом в горах. В этом году в горы поднялись только турки, поскольку греки боялись выходить из деревень, а об армянах и говорить нечего. В этот год у турок было намного больше скота, так как они украли весь скот армян, оставшийся без хозяев, и, кроме скота, всё имущество, на которое у турок давно был глаз, ведь армяне всегда жили хорошо, чему турки всегда завидовали. С гор пастухи возвращались с большими запасами продовольствия - сыр, масло и другое. Мы посоветовались и решили из разных групп собрать боеспособных людей и, создав отряд, напасть на пастухов, чтобы запастись на зиму едой. Скоро мы встретили скот одного богатого турка из села Зифанос и на дороге в лесу, напав на них, отняли вес запас сыра и масла. Продукты мы разделили по группам.

Жизнь в горах превратила нас постепенно в полудиких людей. В жестоких условиях мы тоже стали жестокими, и хотя надеялись, что русские будут наступать и освободят нас (такие слухи нам передавали греки), надо было что-то предпринимать самим; ведь приближалась зима, а зимой оставаться в горах очень трудно.

ПОПЫТКА БЕГСТВА В РОССИЮ

Мне снилось: я раненный в сердце лежал,

Один, от людей в стороне,

Баюкал меня набегающий вал...

Внимал я певучей волне.

Аветик Исаакян

Был уже конец сентября 1915 года. Принимая во внимание приближающуюся зиму и нашу неподготовленность к ней, мы, посоветовавшись, решили предпринять попытку бегства морем в Россию. Мы обратились по этому вопросу к одному турку из нашего района, который имел связи в Трабзоне. Он обещал нам поговорить с каким-то Мегмед Теисом из Трабзона, который занимается тайными перевозками на парусном судне из Трабзона в Батум. Судовладелец-турок за безопасную переправу требовал по четыре золотых с каждого человека (число наших беженцев достигало 300 человек). От него же мы узнали, что для нашего "переезда необходимо два парусных судна. Мы пообещали заплатить, как только окажемся в Батуме, но так как ничего не имели, надеялись, выйдя в море, силой оружия заставить турка перевезти нас в Россию.

Наконец настал условленный день, когда все мы должны были находиться у места, где река кашей деревни вливается в море. Запасшись на несколько дней продовольствием, народ собрался в лесу примерно в пяти километрах от берега. Человек пятнадцать с оружием остались в соседних горах, чтобы предотвратить внезапное нападение. До отправления к берегу я подошёл к нашим старейшинам - их было трое - и сказал, что, возможно, турки нас обманывают и на берегу уничтожат. Мне ответили, что народ решил спастись таким образом, значит, будем пытаться это сделать, а ты можешь вернуться в горы. И народ продвинулся к берегу.

Мегмет нас уверял, что нам нужно два судна: одно придёт с моря, а второе находится на берегу, готовое к отплытию. Мы отправили на берег двадцать пять вооруженных людей, чтобы предотвратить окружение. Все собрались на мосту реки, который находился от моря на расстоянии 300 метров, там мы должны были дождаться сигнала Мегмета, который должен был с судна три раза зажечь фонарь. С турком мы отправили Малхасяна Врданеса - опытного человека, который должен был в случае чего убить Мегмета и сообщить нам об опасности. Мы ждали третьего сигнала Мегмета, после чего должны были подойти к берегу и подняться на судно, но предатель теми же сигналами условился и с жандармами, которые после сигнала должны были окружить нас.

Матросы на судне сразу после сигнала отодвинулись от берега, и Малхасян Врданес даже не успел подняться за Мегметом на судно, его оттолкнули и сбросили в воду. Вскоре те 25 человек, которые стояли цепью вокруг нас, сообщили, что мы окружены, и турки, наверное, ждут рассвета, чтобы начать нападение. Было уже ясно, что нас обманули, и надо было, не теряя времени, выбираться из окружения и возвращаться в горы. Мост мы прошли удачно, но после этого с трёх сторон начался обстрел из винтовок и завязался бой, который усилился к рассвету.

Вскоре мы, прорвав окружение, вышли к горе Калечуг, откуда начинался лес Аркула. Турки с дикими криками начали нас преследовать, но не успели за нами и вернулись назад. Потерь с нашей стороны не было, только несколько раненых, и ещё одна женщина, Гукасян Егнар, сломала ноги, попав в расщелину скалы; её спрятали в кустах и на следующую ночь пришли и взяли с собой в горы.

В деревне, в которую мы отступили, мы находились несколько дней, после чего вышли на разведку за ее пределы и в тот же момент услышали в районе одного из кварталов винтовочные выстрелы атакующих турок. Мы заняли оборону, бой ожесточился, но через некоторое время турецкие винтовки смолкли, и мы ушли в лес. Позже, через местных греков мы узнали, что турки готовятся прочищать лес, и, посовещавшись, решили распределиться на небольшие группы и, рассредоточившись, уйти в лес. Так и закончилась наша первая попытка побега в Россию.

НАША МАЛЕНЬКАЯ ГРУППА И ЕЁ БЛОКАДА

Сердце там, где в звездной вышине

Вознеслись, в броню одеты, горы,

Скачет лань легко по крутизне,

Медленно орел парит дозором.

Аветик Исаакян

Наша маленькая группа состояла из четырёх человек - я, Ватян Согомон, Раганян Атам и Ваштанян Арутюн. Мы решили спрятаться в маленьком лесу, находящемся недалеко от Аркулы. Копали ямы для четырёх человек, маскировали их кустами и ветвями деревьев так, чтоб нас не было видно на расстоянии. Питаясь фруктами, мы жили там сорок дней.

В один из дней вчетвером спустились в село Большая Самаракса, находящееся недалеко, и зашли в дом одного турка. Согомона поставили возле двери, а сами втроём зашли на склад. Хозяин спал; проснувшись, он не сдвинулся с места, так как я его держал на мушке винтовки. Другие в это время вытаскивали со склада продовольствие, брали, сколько могли унести с собой. Мы вернулись к нашему блиндажу, имея довольно много еды и шерсти, которую тоже взяли со склада турка; впереди была зима, и нужна была тёплая одежда.

На следующее утро я сидел у входа нашего блиндажа, когда услышал недалеко от меня шорох. Чуть поднявшись, я увидел одного жандарма. Я не успел скрыться, и он заметил меня. Я начал стрелять в него, он тоже из пистолета начал стрелять в мою сторону и громко звать своих друзей, чтобы они пришли на помощь. Скоро нас полностью окружили со всех сторон, их цепь приближалась всё ближе, и десятки винтовок стреляли в нас с четырёх сторон. Наша позиция была хорошая, но патронов было мало, а численность турок превышала сто человек. Бой продолжался до полудня. Мы стреляли всё меньше и меньше, чтоб оставить хотя бы последние патроны для себя. Турки приближались всё ближе и вскоре, прекратив огонь, предложили сдаться. Мы ничего не отвечали, только осторожно следили, чтобы они не подползли слишком близко.

Почти час они уговаривали нас, обещая свободу и т.п. Увидев, что мы не намерены сдаваться, они продолжили стрельбу ещё сильнее. Приближался вечер, и мы надеялись продержаться хотя бы до темноты, а там стрельба утихнет, а потом что-нибудь придумаем. Наши патроны почти закончились, когда стало темнеть, и турки прекратили стрельбу, дожидаясь утра, уверенные, что мы никуда не денемся, поскольку они тесно окружили нас.

ПЕРЕХОД В ГОРНЫЙ ГРЕЧЕСКИЙ РАЙОН КАЛИАНА

Ах, не ищи, где милый твой, сестра,

Среди пришедших с битвы молодцов:

Примчится конь с уздой из серебра,

Но, одинок, заржет он средь лугов!

Аветик Исаакян

Турки решили воспользоваться тяжелыми для нас условиями зимы и окончательно очистить леса от прячущихся там армян. По указу трабзонского наместника ими были собраны большие силы для нашего уничтожения. Часть армян своих женщин и маленьких детей спрятали в домах турок-соседей, а сами поднялись в горы. Через некоторое время мы решили спуститься в деревню и пойти в дом к Рустаму, знакомому турку, надеясь, что нас разместят в домах у турок, пока не закончится карательная акция. До ухода с гор я подошёл к нашему руководителю Арташу Егишяну и сказал, что мы сами, как бараны, идём к волкам, на что мне ответили, что я могу оставаться в лесу, который утром будет окружен. Ночью мы уже были в доме Рустама, где пообедали и после небольшого отдыха спрятались в сарае около его дома.

В следующую ночь Рустам к нам не пришёл, хотя мы об этом договаривались. Мы также просили его никому о нас не рассказывать. На рассвете мы увидели турок на лошадях и в пешем порядке, которые по дороге, проходящей рядом с нашей деревней, спешили в горы. Турки ждали наступления русских и поставили перед собой задачу полностью уничтожить всех армян до прибытия русской армии. Вскоре мы увидели, что в нашу сторону идёт вооружённый турок. Как оказалось, это был Ибрагим - очень близкий сосед Вардана Варельджяна.

Подойдя к Вардану, он обнял его и с радостью сказал: "Как хорошо, что жив и здоров ты, мой молочный брат. С детства мы молоко одной матери пили, почему ко мне ты не пришёл, сколько месяцев в лесах прячешься". Он также дал "братский" совет сдаться, говоря, что потом всех освободят. Мы ответили, что с этими мыслями и пришли, и он ушёл догонять свою группу.

Так как Ибрагим знал о нашем местонахождении, стало ясно, что место, где мы спрятались, известно уже не только Рустаму. Мы стали ждать, когда придут турки, и начали готовиться к обороне. В любую минуту ожидая нападения, мы прождали весь день, но никто не появился. Из-за холода я не мог заснуть и в полночь, услышав голоса, разбудил всех. Нам показалось, что мы окружены, и, заняв позиции, мы стали ждать атаки турок. На деле же оказалось, что это были извозчики, ехавшие в греческое село. Мы решили, не ожидая худшего, пойти в греческое село Калиана. Ночью дошли до дач с названием Ханцар, дальше начинались горы. Там всё было полностью покрыто снегом, и мы, уверенные, что там кроме нас в это время никого не будет, зажгли огонь и возле него легли спать.

На рассвете мы продолжили путь и скоро дошли до горы Чагрли; внизу этой горы мы увидели стадо баранов и решили взять одного барана на дорогу. Вооружившись, я и ещё двое парней приблизились к стаду. Мужчины-пастухи, которых было двое, увидев нас, спрятались, оставив возле стада двух женщин. Мы успокоили их, сказав, что мы турки-контрабандисты, едем за табаком и допросили одного барана, обещая на обратном пути заплатить. Они, наверное, не поверили, но испугались и, поймав одного большого барана, отдали нам. Мы быстро поднялись к нашим товарищам и продолжили путь. Скоро, как и догадывались, нас стали преследовать, стреляя; это были жандармы, которых предупредили пастухи. Но мы были уже далеко, и они отстали от нас.

Пройдя ещё одну гору, мы остановились на одном пастбище, где пастухи летом пасут баранов и остаются там до осени. Сейчас там никого не было, и мы, достав из-под снега палки для палаток, которые пастухи зарывают там зимой, зажгли огонь и приготовили из барана еду, половину которой съели, а половину оставили на дорогу. Наступила ночь, и мы остались переночевать. Хотя костёр горел, всё-таки было холодно и мы почти не заснули. На рассвете мы услышали голоса и подумали, что это жандармы окружили нас, но, осмотревшись, мы увидели группу торговцев, которые шли в сторону греческих сёл. Сначала мы хотели напасть на них и ограбить, но, вероятно, они тоже были вооружены, и мы, не рискуя, пропустили их. Собрав вещи, мы продолжили путь и к вечеру дошли до греческого района Куштул в высоких горах. Остановившись возле одного греческого села, мы отправили двоих в село узнать дорогу в район Калиана.

Недалеко от нас была речка, со стороны села к речке подошли двое турок и, увидев нас, подошли к нам. В этом селе жили несколько турецких семей; эти двое начали рассказывать, как они, мол, спасали армян, какие хорошие отношение были у них с армянами и что зря началось эта война. Мы знали, что они боятся нас и поэтому так разговаривают, но не тронули их, и когда вернулись наши двое товарищей, двинулись дальше. Дорога в Калиану шла по горам, и в конце надо было проходить высокую скалу, покрытую снегом, после чего и начинался район Калиана. Поздно ночью мы всё-таки прошли эту скалу, и вышли в район Калиана.

Первое село, куда мы зашли, называлось Котила. Овсепян Бюзанд, который знал греческий язык, играл роль переводчика. Спросив в первом доме, где находится дом священника, повёл нас туда. Священнику долго объясняли, кто мы. Он указал нам дорогу к водяной мельнице в ущелье и посоветовал остаться там до утра. Утром он пообещал поговорить с мухтаром и помочь нам. Тяжелая долгая дорога, снег, холод, голод и сильный сквозняк в полуразрушенной мельнице загнали нас в один из углов, где мы и стали ждать утра. Среди нас был один больной туберкулёзом, и на рассвете его кашель нас выдал. Из соседних домов вышли женщины-гречанки с лопатами и окружили мельницу, принимая нас за разбойников. Бюзанд попытался их успокоить, сказав, что мы армяне, однако гречанки не поверили, ответив, что армян уже нет в мире, вы неправду говорите. Женщины поспешили в сторону турецкой сторожевой будки, и мы вынуждены были выйти из нашего укрытия, уйдя в верхний от села лес.

Когда стемнело, из села пришёл молодой парень и сказал, что мухтар ждёт нас у себя дома. Он проводил нас до дома мухтара, который встретил нас дружески, и, во дворе накрыв стол, угостил нас, после чего мы зашли в дом и начали разговаривать с помощью Бюзанда. Было решено устроить нас недалеко от села на фермах, где хранилось сено. Приведя одну ферму в порядок, мы устроились там. Греки были рады тому, что рядом с ними живут вооружённые люди, поскольку боялись, что их постигнет та же участь.

Жители близлежащих сёл района Калиана относились к нам очень хорошо. Руководители сёл разрешали нам в любое время спускаться в села, просить всё, что надо. И действительно, никто нам ни в чём не отказывал. А ночами мы почти всегда оставались в их домах, если в селе не было людей из правительства. Народ этого района занимался в основном скотоводством, поскольку вокруг были только горы, и ничего не выращивал. Кроме этого, в некоторых местах добывали уголь.

В эти годы большинство народа Турции было отсталым и неграмотным, а в горных районах 95 % населения было полностью неграмотным. Многие никогда не спускались с гор, не знали, что такое календарь, часы и т. п., особенно мусульмане. Человек, изучавший 1-2 года Коран и умеющий хорошо читать, считался среди них самым уважаемым и грамотным человеком и назывался гафзом. В Турции против греков официально объявлено войны не было. На самом же деле во многих районах массового проживания греков осуществлялись погромы и уничтожение людей по тем или иным причинам. Тут было похоже на басню о козлёнке, который замутил воду в реке, за что был съеден волком. Отсюда и поговорка - у сильного всегда бессильный виноват.

Один пример, что я могу привести, это пример греческого района Сайта, состоявшего из семи сёл. Район этот был в скалистом горном месте. Жители занимались камнеобработкой и были известны как грамотные и смелые люди. При одном отступлении турецких войск с фронта армия направилась в этот район, чтобы отомстить вместо армян грекам, поскольку они тоже были христианами. Жители района Санта решили противостоять туркам, началось борьба, но силы были неравными, и воюющие решили отступить в далёкие горы. Оставили простой народ в домах с надеждой, что турки не тронут женщин и детей. Вскоре турки опять начали наступление и, не услышав ни единого выстрела, хлынули в деревни. Из семи этих сёл спаслись лишь несколько детей, которые и рассказали нам о зверском уничтожении всех жителей района Санта. Желающих убежать в Грецию было много, но многих греков турки уничтожили по дороге. И насильно многие греки, проживающие в Турции, приняли ислам. Таким образом, хотя грекам турецкие власти не объявляли войны, но неофициально исламская Турция объявила войну и христианам-грекам.

ИЗ КАЛИАНЫ В ЕМУРУ

Враждует с человеком человек,

Друг против друга точит меч свой век,

Я опускаю меч звенящий мой,

Я не вступлю в несправедливый бой.

Аветик Исаакян

Начался 1916 год. Прошло немного времени с тех пор, что мы находились в Калиане, когда узнали от греков, что со стороны Батума вперёд двинулась русская армия. Две тысячи армян на русских кораблях прибыли к берегам Турции и высадились в Трабзоне и Ёмуре. Наша радость была безграничной, мы готовы были все вместе идти в Емуру, в родные края, но в целях предосторожности первой в село пошла группа из семи человек. Я и ещё шесть молодых людей вышли утром из Калианы и по горам направились в сторону Ёмуры. По дороге, за селом Куштули, на горе Милтаги мы встретили семь-восемь турок, они несли сено в село. Мы не обратили на них внимания, поскольку те несколько турецких семей, живших в греческих сёлах, относились к нам хорошо, и продолжили дорогу.

Скоро на вершине горы началась буря, и мы вынуждены были вернуться назад в Куштули. Решили там подождать и ночью продолжить путь уже по сёлам, где дорога была намного безопасней в такую погоду, но и опасной, поскольку по дороге были также турецкие сёла. Как мы узнали от местных греков, турки, которых мы встретили на дороге, пришли в село и, взяв оружие, начали преследовать нас; но поскольку мы вернулись другой дорогой, они потеряли наши следы, а в селе не рисковали на нас нападать.

Наступила темнота, и мы быстро продвинулись вперёд, решив до утра дойти до Аркулы. Возле многих сёл были посты, но под прикрытием темноты удачно проходили их и на рассвете дошли до нашей Малой Самараксы, поднялись на высоту Калечуг, с которой и начинался лес Аркула. На той высоте жил грек по имени Христо, и мы сперва решили зайти к нему домой узнать новости. С вершины было видно полностью наше село: церковь была совсем разрушена, а здание школы, где я учился, смотрело на нас хмуро, как будто говоря, зачем мы оставили её одну. Пусты были также многие дома, где жили армяне, многие были разрушены, соседние турки разрушили дома и утащили всё, что им надо было.

Христо сообщил нам приятные новости. По его словам, ближайшие горы уже находятся под контролем армян. К этим армянам, которые наступали со стороны России, присоединился Шевкет-Бек, и они уже находятся в селе Цинкила. Взяв у Христо еду, мы зашли в лес и начали подниматься по горе. Впереди нас на горе в позициях стояли вооружённые люди и смотрели на нас. Мы думали, что это наши соотечественники, поскольку Христо сказал, что горы уже контролируют они, и, не опасаясь, смело шли в их сторону. Впереди нас шёл Варилчян Вардан и когда он подошёл к ним, навстречу ему вышел один турецкий чавуш, он спросил, кто мы и кто наш руководитель. Вардан не растерявшись на турецком языке ответил, что руководитель идёт сзади, моментально спустил с плеча винтовку и, бросившись назад, стал бежать, а мы за ним. Послышались выстрелы, но никто не пострадал. В этом бешеном беге я потерял сумку, в которой было всё моё имущество. Теперь оно состояло из одежды, которая была на мне. Думать о чём-то не было времени, все бежали в разные стороны и только достигнув реки и поняв, что нас не преследуют, мы остановились.

Спрятавшись по обе стороны реки, мы ждали до тех пор, пока не убедились, что турки отстали. С наступлением темноты мы пошли к дому грека Анеста, он был учителем и знал многих из нас. Из осторожности Анест отвёл нас вглубь сада и сообщил обо всём, что нас интересовало. Оказалось, что русско-армянские войска действительно наступали на наш район, но все села пока под контролем турок, которые ждали пополнения. Анест посоветовал нам этой же ночью покинуть район. Он покормил нас и, положив ещё еду на дорогу, пожелал нам счастливого пути. Мы тихо вышли из села и отправились опять в сторону района Калиана, но той дорогой, которой мы пришли, вернуться было невозможно.

Повсюду на дорогах были турецкие войска, и, чтобы сократить путь, мы решили идти через горы; и хотя они были покрыты снегом, всё же были безопаснее. В этот день мы дошли до села Куштули и остановились переночевать в пещере. Еда почти закончилось, но к нашему счастью Вардан по дороге убил зайца, и мы, поджарив его на огне, подкрепились. Отдохнув, продолжили путь и дошли до Калианы. Ферма, где мы оставили наших товарищей, была пуста, и даже никаких следов жизни людей не было. Мы отправили несколько человек в село Заирлук, где они от греков узнали, что встретившиеся нам с сеном турки сообщили властям о нашем передвижении. Район начала прочёсывать группа жандармов. Они требовали от местных греков показать места поселения армян, но греки предупредили об этом наших людей и они, уничтожив все следы, убежали на вершины гор. Мы, примерно определив их направление, отправились вслед и вскоре на одной из вершин нашли их.

Там была дача, но от неё остались только стены, и наши товарищи собрались под стенами, чтобы защититься хотя бы от ветра. Огонь зажигать было опасно, да и дров не было. Наш первый вопрос был о еде; они спросили нас о том же. Голодные, мы собрались в одну кучу и ждали утра, надеясь утром поохотиться на оленей, которых было много в этих местах.

Утром человек шесть взяли винтовки и пошли охотиться; до полудня мы бродили по горам, но только один раз встретили двух оленей и то так далеко, что стрелять было бесполезно. К вечеру, потеряв надежду, мы вернулись на прежнее место и, когда стемнело, отправились в ближайшее греческое село. В эти времена греки тоже жили плохо, но всё-таки что-то нашли и помогли нам. Остававшиеся на вершине горы наши товарищи нашли домик шахтеров, полный угля, и в этот день мы, не опасаясь, зажгли огонь, поскольку уголь почти не дымит.

Утром мы увидели несколько греческих женщин, которые шли в нашу сторону, в руках они несли вилы и верёвки. Мы знали, что в этих местах сено не держат и догадались, что они пришли к нам что-то сказать, а верёвки и вилы были взяты для отвода глаз. Они приблизились к нам и сообщили, что отряд турок прочёсывает эти вершины. Мы собрали вещи, два мешка угля и поднялись на высокую скалу, там зажгли уголь, соорудили позиции и стали ждать наступления турок.

На следующий день после сообщения греков, что турки ушли, мы опять спустились со скалы поближе к их сёлам. Прошло ещё несколько голодных дней, и в один из дней мы решили похитить баранов. Вблизи турецких сёл, возле дороги, была ферма и рядом магазин одного турка по имени Идрис-Ага. Этот турок был разбойником и поэтому не боялся в горах держать магазин; его пастухи были все вооружены, а кроме этого, его имущество охраняли огромные собаки. Ночью мы отправились к месту, где находился Идрис-Ага; мы быстро дошли, поскольку Зибниян Абраам хорошо знал эти места.

Мы тихо подошли к месту, где держали баранов. Возле них стояли палатки и перед несколькими палатками горели костры. Мы решили подождать ещё немного, чтобы сторожа заснули, и спрятались в кустах. Зибниян Абраам, который был ближе к палаткам, увидев приближающуюся к нему собаку, бросил в неё камень; собака залаяла и сторожа, почувствовав опасность, начали стрелять в нашу сторону. Поднялся шум, они собак направили на нас, и из-за одной маленькой неосторожности мы вынуждены были тихо, с пустыми руками вернуться назад.

СЕЛО ЛИВИРА

Мне грезится: вечер мирен и тих,

Над домом стелется тонкий дым,

Чуть зыблются ветви родимых ив,

Сверчок трещит в щели, невидим.

Аветик Исаакян

Мы продолжали жить в том же домике, в горах. В один из дней греки сообщили нам о взятии Эрзрума русскими войсками. Все эти новости они узнавали от одного грека из Чивизлика, который занимал большую должность. Взятие Эрзрума обрадовало нас так, что мы, не опасаясь, начали гулять по окрестным сёлам. Вскоре мы пошли в большое греческое село Ливира, которое находилось недалеко от чивизлика. Вокруг него в лесах прятались армяне из деревень Трабзонской области. Они не были вооружены, поскольку сбежали из-под конвоя жандармов, которые вели их в пустыни для уничтожения. Когда жандармы начали своё чёрное дело, несколько храбрых мужчин напали на них, и около 50 человек, воспользовавшись суматохой, сбежали и спрятались в этих лесах. Их групповая фотография в лесу, сделанная случайно греческими торговцами, попала в руки американцев, которые стали регулярно помогать беженцам. Насколько большой была эта помощь, и была ли она от правительства Америки или от частных лиц, я не знаю, но главное - помощь оказывалась. Прожив в Ливире два дня, мы вернулись опять в наш домик и стали ждать хороших новостей. После приближения русской армии турецкие войска обратились в бегство и горными тропами уходили в глубокий тыл.

ТАБАК БАНАЁТА И НАШ БОЙ

И холоден осенний мрак,

И ветер воет надо мной.

Горит ли там у нас очаг,

На берегах реки родной?

Аветик Исаакян

Рядом с селом Чаирлук, в лесу, находилось несколько домов греков, руководителем которых был Банаёт. Он иногда обеспечивал нас табаком. В один из вечеров я, Егишян Ерванд, Мавян Арутюн и Овсепян Бюзанд, вооружившись, пошли к Банаёту за табаком. По дороге мы зашли в Чаирлук, в дом одного грека. В греческих домах мужчин почти не было, многие служили в армии, а многие были дезертирами. В доме, в который мы зашли, за печкой сидел один старик, около восьмидесяти лет. Он выглядел здоровым и сильным, несмотря на возраст, и был похож на старого дикого человека. Бюзанд, который знал греческий язык, начал задавать ему вопросы.

Оказалось, что этот старик никогда не надевал обуви, ни зимой, ни летом, и поэтому его подошвы были похожи на верблюжьи; никогда не видел города, всю жизнь работал в лесу, добывая уголь. Сейчас тоже пока работает. Мы перекусили, чем нас угостил старик, и двинулись к дому Банаёта. Было 3-4 часа ночи, и мы не ожидали в это время встретить жандармов. Приблизившись к дому, увидели двух вооружённых людей, которые двигались в нашу сторону, решив отрезать нам путь в лес. Я и Ерванд опередили их и заняли позиции за камнем. Сразу же началось стрельба, и около часа гремели выстрелы. Увидев, что нам больше не отвечают, мы тоже перестали стрелять.

Скоро из дома осторожно вышел Банаёт и медленно пошёл в нашу сторону. Он говорил, что турки ушли, но полностью доверять ему мы не могли и, держа его на мушке, приказали отвести наших друзей до леса, а потом вернуться за нами. Он проводил наших в лес и вернулся к нам; мы немного успокоились и тоже с ним пошли в лес, где он начал рассказывать о случившемся. Оказалось, что турок было всего двое, их мы видели ранее; они пришли сюда и ждали греков-дезертиров, которые часто приходят ночью домой. Дезертиры обычно не вооружены, и жандармы решили их легко взять. В результате, вместо греков они вступили в бой с нами. Один из них был ранен; они едва унесли ноги. В это время в соседнем доме было семеро дезертиров и, благодаря нам, они избежали опасности. После этого случая греки ближайших сёл стали уважать нас ещё больше.

ИБРАГИМ-БЕК И ЕГО СЫНОВЬЯ

Ты ль это, гордая моя страна,

Была затоплена потоком орд,

И ливням стрел несметных предана,

И тысячами копий пронзена?

На каменном пути народных рек

Лежала ты, томясь за веком век,

Растоптана копытами коней.

Аветик Исаакян

Беки Шатразаде, древние жители села Шана Ёмурского района, считались чистокровным племенем и пользовались уважением среди народа. Беки села Шана и вообще бекство Турции были в плохих отношениях с новой партией "Иттихат Терраки", которая пришла к власти в 1908 году. В наше время из беков Шатразаде была семья Шатразаде Ибрагима, которая поддерживала хорошие отношения с армянами.

До массовой высылки и резни армян турки уже были настроены враждебно. Это было результатом пропаганды их муллов: они уверяли простой народ, что надо убить гяура, чтоб попасть под милость аллаха. Однажды в Трабзоне, во время массового уничтожения армян, к арестованным армянам подошёл турок, полностью слепой, и просил дать ему армянина, чтоб он убил его и попал в святое царство. Были, правда, и хорошие люди, которые и до, и во время резни оставались в дружеских отношениях с армянами, но это были единицы, и они не играли большой роли.

Однажды в 1895 году один известный разбойник по имени Чавтар-Али, собрав большую группу, решил ограбить армянские села нашего района. Узнав об этом, мать Ибрагим-бека позвала сына к себе и сказала: "Возьми мою вуаль и кинь себе на голову". Это для мужчин было позором, Ибрагим бек, не зная, что случилось, спросил у матери об этом. Мать Хатиже-ханум ответила: "Годами мы по соседству живём с армянами и, кроме добра, ничего не видели; сегодня эти разбойники пришли их ограбить и для нас будет позором, если мы не защитим их. Если ты не соберешь наших людей и не поможешь армянам, пусть молоко, которым я кормила тебя, будет проклято".

Ибрагим-бек сразу же собрал всех мужчин Шатразаде и пошёл навстречу разбойникам. Чавтар-Али, увидев известного бека перед собой, развернул свой отряд и отошёл от нашего района. Свой злой умысел он осуществил в селе Варзаган, недалеко от Баибурта. Он полностью ограбил и превратил его в пепел. В 1914 году постаревший Ибрагим-бек скончался, оставив двух сыновей -- Исмаил-бека и Якуб-бека. Поскольку в турецких сёлах не было школ, Исмаил-бек учился в нашей школе у моего отца. Добрая слава отца обеспечивала уважительное отношение к Исмаил-беку и среди турок, и среди армян и греков. Несмотря на уже начавшиеся столкновения турок и армян, он оставался в дружеских отношениях с армянами.

Когда в 1915 году в нашем районе началась массовая высылка армян, Исмаил-бек находился в горах, где у него были фермы для летнего содержания скота. Видя в Исмаил-беке друга, группа армян из наших сёл, сбежав от жандармов, поднялась к нему в горы. Он их встретил хорошо, обеспечил продовольствием, но на ферме оставаться было опасно. К ночи приходилось возвращаться на высокие скалы. Группа была из восьми человек, хорошо вооружённых. У Исмаил-бека жил ещё и Арменак, сын Варелджяна Арама. Арам уже скрывался в лесу Аркула и доверил сына Исмаил-беку, с которым был в дружеских отношениях. Из нашего села от жандармов скоро сбежала ещё одна группа: Зибниян Петрос с семьёй и Малхасян Врданес с родственниками. По дороге в горы они встретили жандармов и в стычке с ними потеряли одного человека.

Дальше они разделились. Зибниян Петрос, взяв отца и жену, пошёл в сторону фермы Исмаил-бека, а Малхасян Врданес с остальными - в другую сторону. На горной дороге на группу Врданеса напали жандармы, начался неравный бой. В группе Врданеса большинство составляли женщины. Жандармы, увидев слабое сопротивление, приближались всё ближе, и тут Врданес решил схитрить: на турецком языке крикнув, что умер, он прыгает с позиции в другое место и, спрятавшись за камнем, тихо ждёт. Турки, зная, что у Врданеса десятизарядный пистолет (в то время это было редкое оружие), сразу толпой бегут в сторону Врданеса, но тот, именно этого и ожидая, чуть поднимает голову, стреляет и сразу убивает четверых. Остальные убегают назад. Взяв оружие убитых, они продолжают дорогу и, дойдя до гор Кхшана, остаются там жить.

Петрос с женой и отцом идёт к Исмаил-беку, тот их тоже принимает хорошо, но, устроив их в другом месте, не говорит, что рядом есть ещё армяне. О той группе, которой руководил Симонян Арутюн, тоже не говорит. Когда русские войска ушли из наших районов, Исмаил-бек начал думать, как избавиться от гостей, поскольку деньги у них закончились и бессмысленно их кормить. К тому же, нет надежды, что русские вернутся. В один из вечеров он поставил людей с оружием на дороге в лес и отправил туда Петроса, его отца и жену. Не подозревая ничего плохого, они пошли к лесу. Люди в засаде несколькими выстрелами убили троих и закопали их в одной яме. Первый план Исмаил-бека легко удался, но вот как быть с группой Арутюна, он не знал. В группе Арутюна было восемь человек, все опытные вооружённые люди. Увидев, что своими силами не справиться с ними. Исмаил-бек решил позвать жандармов.

Вечером, когда группа Арутюна должна была спуститься со скал на ужин, половина жандармов ждала их на той дороге, по которой они обычно приходят, а остальные спрятались вокруг стола, на котором накрыли ужин. Спустившись со скал, Арутюн, что-то предчувствуя, предложил идти по другой дороге, и они удачно дошли до фермы Исмаил-бека. Стол был накрыт на обычном месте, они подошли к столу, но не успели сесть, как жандармы открыли огонь с четырёх сторон. Не имея другого выхода, группа Арутюна, стреляя, бежала в сторону внизу стоящих жандармов и, потеряв одного молодого парня, вышла из окружения. Поскольку было уже темно, жандармы не преследовали их. На следующее утро Исмаил-бек решил спуститься с гор в село, боясь мести Арутюна. У него оставался ещё и молодой Арменак. Зная, что на Узудаге отец Арменака, Варельчян Арам, погиб, и некого бояться, он решил убить и Арменака. Утром он отозвал Арменака подальше от фермы. Бедный парень, чувствуя, что его хотят убить, стал просить пощады, но Исмаил-бек, не моргнув глазом, два раза выстрелил в него и, оставив тело на земле, вернулся на ферму. Собрав вещи и скот, он двинулся в сторону села. В это время человек двадцать из наших беженцев, зная о его зверствах, на дороге уже ждали его. Исмаил-бек, опасаясь мести, вернулся в село совсем по другой дороге.

Позже, уже в 1916 году, со стороны Батума русским пароходом из России на берег нашего района высадилось десять армян. Из нашего села были Зибниян Билик, Егшиян Саркис, Мавян Месроп, Торлакян Мисак, Зибниян Амбар, из села Схрмине Аршак и его брат Арам, Габриел и ещё двое, имена которых не помню. С ними был также один грек, вместо переводчика. Они, зная Исмаил-бека как друга, направились к его дому. Исмаил-бек, увидев во дворе десять вооруженных людей, которых знал хорошо, пригласил их в дом. Одновременно он и боялся, что они знают о его злых делах. Он встал в дверях другой комнаты, держа одной рукой винтовку. Слуги сразу накрыли стол для гостей, но Исмаил-бек к ним не подходил, а разговаривал, стоя там же у двери соседней комнаты. Когда его спросили, почему он не подходит, его сомнения немного уменьшились, и он медленно подошёл к ним.

Приезжие рассказывали, что на берег вышли две тысячи армян и скоро они тоже будут здесь, и что они пришли раньше, чтобы ему как другу помочь, поскольку он не раз им помогал. На самом деле приехали только эти десять, но они знали, что, так разговаривая, введут его в заблуждение. Договорившись на следующее утро встретиться, они ушли из дома Исмаил-бека. Утром Исмаил-бек, думая о двух тысяч армян, которые должны подойти, и о том, что о его делах все скоро узнают, сел на лошадь и убежал в Трабзон. Он оставался там и никогда не возвращался в село.

Позже, когда русские завоевали Трабзон, он убежал вглубь Турции. Последней новостью о нём было то, что он умер в тюрьме города Самсун. Брат Исмаил-бека, Якуб-бек, хотя и не был участником резни, но в своём доме как рабов держал двух женщин, мать и дочь. Его убила группа армян с Омар-беком, сыном сестры Ибрагим-бека, который вместе с армянами находился в горах и воевал с властями. Отца Омар-бека когда-то убил Якуб-бек, и у них были старые счета. Так и закончилась история достойного уважения Ибрагим-бека и жизнь его недостойных сыновей.

ШАТРАЗАДЕ ШЕВКЕТ-БЕК - НАШ БОЕВОЙ СОЮЗНИК

Мое село меж голых гор,

Река в туманной пелене,

Колокола, как в полусне,

Звенят, поблек полей убор.

Ваан Терьян

Утром в условленном месте не найдя Исмаил-бека, приехавшие из России пошли в дом Кучукян-оглы Тотора. Дочь этого грека - Харикли - рассказала им о ситуации и указала наше место в лесу. Она и раньше помогала нам, иногда принося еду и сообщая новости. От Исмаил-бека власти сразу же узнали о приезжих армянах и в первую очередь стали подозревать Шатразаде Шевкет-бека, который уже не раз помогал армянам, и связь Шевкет-бека с приезжими вполне была возможна.

В этот же день от мухтара Ёмуры к Шевкет-беку пришли пять жандармов, чтобы отвести его в райцентр. Шевкет-бек, зная, зачем его зовут и увидев всего пять жандармов, отказался идти и начал готовиться к обороне, будучи уверенным, что вскоре за ним придёт вся жандармерия района. Он решил пока не оставлять дом и попробовать обороняться дома. Собрав группу, куда вошли его сын Гусеин и три сына его брата Осман-бека - Омар, Малик и Ахмед - он отправил к нам в горы человека, сообщив о ситуации, и просил помощи. Двадцать наших опытных парней спустились в село и окружили дом Шевкет-бека. Вскоре около тридцати жандармов подошли к дому Шевкет-бека и опять предъявили требования властей, угрожая в противном случае применить силу. Шевкет-бек из дома ответил, что никуда он не пойдёт, и какие-то тридцать жандармов ему насильно ничего не смогут сделать. После этого сразу же раздались выстрелы: жандармы стреляли по дому, из дома отвечали пятеро беков, тут же начали стрелять и армяне, взяв жандармов в окружение.

Половина жандармов еле вышла из окружения и убежала, а двенадцать из них подняли руки и сдались. Наши взяли их оружие, сняли форму и отпустили. Шевкет-бек не захотел проливать кровь в своём дворе. Вечером сообщили, что правительство Трабзона собрало восемьсот человек жандармов и разных служащих и отправило их к Шевкет-беку. Шевкет-бек оставил дома Малик-бека и Ахмед-бека, чтобы те устроили ложную оборону, а сам с остальными поднялся в горы к армянам. Турки всеми своими силами напали на дом Шевкет-бека, ожидая сильного сопротивления, по из дома Малик и Ахмед ответили лишь несколько раз и убежали к армянам.

Мы, около 150 человек, расположились между селом Шана, где находился дом Шевкет-бека, и селом Цинкила. Наши позиции доходили до первых домов Цинкилы и постепенно поднимались в гору. Турки, выйдя из Шана, сразу же начали наступление на нас. Начался неравный бой, но наши позиции были хорошими, и два дня мы сопротивлялись. Шевкет-бек своим громким голосом поднимал дух воюющих и сам с сыном и тремя племянниками воевал как орёл. В этот день погиб его сын, он был у Шевкет-бека единственным, но он, узнав об этом, не растерялся и не пал духом.

Через два дня пришло пополнение из Трабзона, и против нас воевала уже целая армия - около 2,5 тысячи человек. На второй день вечером, когда немного утихла стрельба, мы отступили на гору Калафка, где были более хорошие места для обороны, и ждали нового наступления. Пополнение турок пришло с российского фронта. В это время русские начали наступление, и турки, не выдержав наступления, отступили вглубь Турции и решили по дороге уничтожить армян, оставшихся в горах.

Два дня продолжались бои на горе Калафка. Наши позиции были хорошими, и турки, хотя их было намного больше, всё же не могли взять Калафку. Окружив нас со всех сторон, они наступали в день 10-15 раз, но наша оборона все выдерживала. К вечеру второго дня турки начали наступление всеми силами, положение стало опасным, и тут наши руководители решили прорвать окружение. В самом разгаре наступления одна наша группа из пятнадцати человек неожиданно ворвалась в ряды турок и, выйдя из окружения, бежала в сторону нашего села. Половина наступающих турок стали преследовать их, а остальных уже мы легко заставили отступить.

Русские в это время взяли Эрзрум, и скоро, предчувствуя беду, окружающие нас турки сняли окружение и отступили вглубь Турции. После отступления турок из Калафки мы спустились в армянские села Кхшана. Хотя армяне больше не жили в этих местах, здесь было намного безопаснее, поскольку местные турки, опасаясь русских, убежали в горы. Иногда попадались лишь маленькие группы аскеров, которые убегали с российского фронта. Когда они встречали армянских женщин или детей, убивали их безжалостно, но когда встречали вооруженных армян, сразу начинали просить пощады.

АДЖАРСКИЕ ТУРКИ В ЁМУРСКОМ РАЙОНЕ

Пастухи костер разожгли вдали,

Там, в ночных горах, о родная даль!

Все кричат, зовут. В голосах - печаль.

Пастухи костер развели вдали.

И душа летит к ним в родную даль.

Древний говор их - речь моей земли.

Пастухи костер разожгли вдали,

Там, в моих горах, о родная даль!

Ваан Терьян

В начале войны аджарские турки, убежав из Аджарии, хлынули в Турцию. Основным местом их пребывания стали опустевшие армянские села. Поселяясь в домах армян и чувствуя себя там полными хозяевами, они относились к настоящим хозяевам враждебно. Живущие в лесах и горах армяне иногда спускаясь в свои огороды и поля для сбора того, что сами сеяли и выращивали, встречали новых хозяев, которые или убивали их, или поднимали шум, чтобы привлечь жандармов. Но мстить этим приезжим нам удавалось. Они не знали местности и легко попадали в наши руки, выходя из сёл. Благодаря одинаковой одежде и тому, что турецкий язык мы тоже знали достаточно хорошо, происходило много интересных и трагических случаев.

Однажды во время боёв в горах Цинкилы Тирзиян Аршак вечером, никого не предупредив, спустился в село и, увидев огонь перед одним из домов, пошёл туда. В доме отдыхали более десяти турок, а возле огня перед домом стоял их сторож. Аршак прямой дорогой подошёл к сторожу и попросил сигарету; тот, не подозревая, что перед ним стоит армянин, спокойно вытащил и дал. Прикурив сигарету, Аршак спокойно поставил мушку на лоб сторожа, выстрелил и, взяв его винтовку, вернулся к нам. Проснувшиеся турки не стали даже преследовать Аршака, в темноте это было бесполезно. Аршак, дойдя до нас, ничего не сказал, как будто ничего и не случилось, а когда его спросили, откуда вторая винтовка, он просто бросил: "Да так, одного в ослиное царство послал".

В эти же дни в село Цинкила спустились ещё трое к одному греку по имени Саид, который всегда давал им еду. Подойдя к дому, один из них, Погос, поторопился и чуть раньше приблизился к дому, тут же из дома начали стрелять, и он, раненый, побежал назад. В те времена в сёлах и городах Турции было много шпионов, и многие армяне попадали в руки жандармов по сообщениям этих шпионов. Жандармы с помощью шпионов в каждом селе знали, кто из турок и греков помогает армянам, и легко устраивали засады. Так же было и в доме Сайда.

Жандармы, зная от шпионов, что Саид помогает армянам, устроили там засаду. Раненный ими Погос вскоре попросил своих друзей убить его, его рана начала гноиться, а лекарства найти было невозможно. Самый близкий его друг, закрыв глаза, застрелил Погоса. Условия нашего существования были тяжёлыми, только в нашем районе были около 300 армян. Постоянно находясь в горах и лесах, скрываясь от турецких жандармов, которые преследовали нас на каждом шагу, целыми днями оставались голодными, зимой без крыши над головой. Всё это продолжалось не один-два месяца, а протекало годами.

Грекам было объявлено, что тех, кто будет помогать армянам, повесят. И благодаря шпионам такие случаи бывали, поскольку греки всё-таки тайно помогали нам, чем могли. Однажды ночью я и Отапашян Петрос пошли в дом грека Тотора из нашего села. Мы постучали в дверь, и из дома вышла дочь Тотора - Харикли. Тихо сообщив нам, что дома находятся жандармы, она дала нам ключ от склада. Мы тихо отошли от дома, открыли склад и, взяв оттуда несколько кувшинов с молоком и мацуном, вернулись назад. Каждую минуту жандармы могли выйти из дома, но наш голод был сильнее страха.

В другой раз я с Торлакян Седраком пошёл в село за мёдом. В конце села стояли медовые ящики Овсепян Арутюна, которого убили в первые же дни. Решив дождаться поздней ночи, мы легли чуть отдохнуть, но когда проснулись, было уже светло. Так и не попробовав мёда, мы голодными вернулись в лес. Как греки, так и простые люди из турецких домов помогали нам. Правда, половина из них, например, держала армян в своих домах для того, чтобы при наступлении русских спасти свою шкуру; но когда русские в одно время отступили, они убивали тех же армян, которых держали дома, или отдавали их жандармам. В каждом селе были единицы турок, которые до конца остались верны старой дружбе и помогали своим бывшим соседям или друзьям.

В нашем селе жил один старик, который раньше был другом моего отца. Его звали Ашуг Али-Оглы Али, он не раз помогал мне, когда я бывал у него дома, а также помогал многим другим армянам, которые обращались к нему. Забыть добро этих людей невозможно, и хотя это были единицы, но они всё-таки были.

БОЙ В РАЙОНЕ ГОРЫ КИЛИСА И СМЕРТЬ ЛИВТВИ ЧАУША

Нынче там, в моей стране,

На далеких тех горах,

В полумертвой тишине

Правят темнота и страх.

Ваан Терьян

Губернатор Трабзона был разъярен. Несмотря на долгие преследования, турки ничего не могли сделать с армянами, находящимися в горах. Беспрерывные нападения на нас не были успешными, и каждый раз, теряя своих людей, они отступали. Главный руководитель турок, воюющих против армян в нашем районе, был Ливтви Чауш. Губернатор, позвав его к себе, приказал собрать все силы и полностью уничтожить армян, находящихся в горах. В награду Чауш получит должность бинбаши. Ливтви Чауш начал собирать всех вооружённых турок Трабзонской губернии. Узнав о предстоящем наступлении, армяне объединили все группы, находящиеся в горах.

Мы решили обороняться в районе горы Килиса. Выбрав одну гору, как центр обороны, мы вокруг неё организовали трёхлинейный фронт и начали ждать противника. Сначала в этом районе начали появляться турецкие разведчики. Они выявили наше место, и скоро началось наступление на нас с трёх сторон. Несмотря на многократное превосходство турок в численности, мы успешно оборонялись. Это объяснялось двухлетним опытом постоянной войны в горах. Бои продолжались несколько дней. С каждым разом они становились всё ожесточеннее. Ливтви Чауш всегда был впереди войск, поднимая дух аскеров. Он надеялся быстрее получить должность бинбаши и, уверенный в большинстве своих солдат, бросался вперёд.

На пятый день борьбы турки, взяв первую линию нашей обороны, продвинулись к вершине горы, и в полдень наступил критический момент. По тому направлению, откуда подходил к позициям Ливтви Чауш, стояли Торлакян Барунак и Отапашян Петрос. Торлакян Барунак, увидев недалеко от себя Ливтви Чауша, который тихо подползал к их позициям. начал кричать друзьям, что у него застряла винтовка. Ливтви Чауш, который по-армянски знал достаточно хорошо, услышав слова Барунака, поднялся и начал бежать к позиции Барунака с надеждой первым зайти на нашу вторую линию обороны. Но тут послышался выстрел Отапашяна Петроса, который понял замысел Барунака и предугадал поведение Ливтви Чауша. Предводитель турок, получив пулю прямо в глаз, свалился наземь.

Все нападавшие, увидев смерть своего руководителя, в панике начали отступать. Таща за собой тело Ливтви Чауша, они бежали по склону горы, а мы, поднявшись в полный рост, расстреливали их. Таким образом, Ливтви Чауш вместо должности бинбаши от губернатора получил нулю от Петроса и распрощался с жизнью. Турки, потерпев большие неудачи и во время нашего преследования, и во время их отступления, собрались в одном греческом селе и, поместив раненых и погибших на носилки, возвращались в Трабзон. С нашей стороны потерь в эти дни не было и, разделившись опять по группам, мы пошли в горы, поближе к своим сёлам. Губернатору Трабзона не пришлось долго переживать поражение, поскольку вскоре начались более важные и тревожные события.

К берегам Турции (в районе Трабзона) подошли российские военные корабли. Российский фронт продвигался вперёд вглубь Турции, и турецкая армия, не имея сил сопротивляться, отступала всё дальше и дальше. В 1919 году в разных регионах Турции международные благотворительные организации нашли многих армян и разместили в домах сирот. Это были в основном дети, которых во время резни турки взяли в свои дома как рабов. Тогда же нашелся и мой брат Арменак, которого я потерял в 1915 году в лесу Аркула. Он все эти годы был в доме одного турка. Его отвезли на греческий остров Корфу, где находился национальный дом сирот. В Трабзоне нашлась и дочь моего дяди Гегама - Паицар. Их, как и всех остальных, позже привезли в Крым. Кроме всех освобождённых, в Турции осталось много армян, насильно принявших ислам. Это были в основном армяне из Амшена.

РОССИЙСКАЯ АРМИЯ В КАЛИАНЕ И ТРАБЗОНЕ

Унесите от тягостных дум,

Изо тьмы вездесущей и вечной,

К той поре моей детской, беспечной.

И спасите от зла и меча,

От разящего мудрого слова.

Возвратите в сень отчего крова...

Ваан Терьян

Некоторое время наша группа жила на одной горе, находящейся за селом Цубанос. В один из дней мы услышали беспрерывное звучание церковных колоколов соседней греческой деревни Чаирлук. Это было приветствие русским войскам. На следующее утро русские уже завоевали весь район Калиана. Мы спустились в греческие села и несколько дней оставались нам, отмечая наше освобождение. Греки были нам как родные, всё это время они помогали нам, как могли, и теперь имеете с нами делили радость свободы. Сколько радости привезли нам русские солдаты, оценить невозможно. Мы смотрели на них как на родных братьев, и они в свою очередь относились к нам так же. Угощали нас сахаром, которого мы давно не видели, сухарями, которые мы видели в первый раз, и, разумеется, солдатской махоркой. Каждый день слышались выстрелы пушек, это были пушки русской армии, которые стреляли в сторону горы Чивизлика, куда отошли турки. В первые дни с той стороны на выстрелы отвечали, но постепенно турки бежали всё дальше, вглубь Турции. И скоро весь район Калиана и ближайшие территории были освобождены от турок.

Мы, простившись с греками Цубаноса, пошли в Чинизлик, который был центром района. Там ещё были армяне, которые жили в горах села Ливира. От Чивизлика до Трабзона шестичасовая дорога, которая ведёт по берегу реки Тикирмин-тере. Армяне, выросшие в этих местах, рассказывали, сколько героических ребят было убито здесь во время резни. Мы в тот же день добрались до Трабзона, где собралось около четырехсот наших, спасшихся от резни. Благодаря продвижению вперёд русской армии подались в бегство большинство трабзонских гурок, среди которых были и те. кого мы знали. С хорошими мы обращались хорошо, с плохими - плохо. Мы устроились в пустых домах Трабзона. Это были в основном армянские дома и дома убежавших из Трабзона турок после прихода русской армии.

Каждый день российские корабли привозили новых беженцев-армян из других побережных районов Турции. Все, кто мог, спасались от резни в горах и лесах. С приходом российской армии, пользуясь суматохой в турецкой армии, они прорвали фронт и присоединились к российским солдатам. В Трабзон с кораблями доставляли армян из Самсона, Орду и Кирасонских районов. Из Трабзона вскоре все, кроме горожан, начали расходиться по своим селам. Восстановили несколько домов с надеждой пожить в родных местах ещё немного, вспоминая доброе прошлое. Приехавшие из России армяне искали своих потерявшихся родственников и друзей. Во многих районах создали вооружённые группы и начали искать оставшихся в горах армян. Приехавших из России было много, и, в основном, жители наших районов. Многие не находили даже могил своих родственников и просто скорбели над стенами своих домов. Из нашего села первыми из России приехали мой старший брат Кочьян Мкртич, Мавян Чаник, Ваизян Амбар, Поладян Григор, Варилчян Ерем и другие. Из села Чошара Овсепян Мигран и ещё несколько человек. И так в каждом селе появилось несколько очагов; остальные дома были пустыми, их хозяева стали жертвами великой резни.

ИЗ ТРАБЗОНА В РОССИЮ

Забыть не могу лиловый закат,

Подернутый мглой у самых краев,

Кайму золотую вокруг облаков,

Окрестные горы и замерший сад.

А в церкви у нас к вечерне звонят,

Тот звон до сих пор в ушах не затих, -

Так кличет журавль, отстав от своих:

Беспомощный плач, призыв наугад.

Ваан Терьян

Для отправки в Россию из жителей нашего села создался один маленький отряд, руководил которым мой старший брат Мкртич. В последний раз мы прощались с родными местами, что дали нам жизнь, где проходила наша молодость, но и где было много горя и мучений. Мы сели на большой российский пароход и отправились в сторону Батума.

Мне вспомнился сентябрь 1915 года, когда с этого же берега на парусном судне Мегмет Рейса мы хотели убежать в Батум. Хозяин парусника распрощался жизнью, чего и заслуживал. И наша поездка на паруснике в сентябре 1915 года смогла осуществиться лишь в июле 1916 года, но уже на пароходе, в сопровождении военных кораблей. Каждому из нас дали по одному спасательному кругу. На следующее утро мы дошли до Батума и в первый раз увидели другую страну, где всё было по-другому, где не было войны. Одну ночь мы провели в батумском отеле Масис, где находилась национальная организация беженцев. Получив необходимые документы, на следующий день мы продолжили дорогу в электричке, что было для нас новостью. Вечером дошли до Баку, переночевали там и на следующий день, добрались до Крыма.

И началась для нас новая жизнь, в новом для нас мире, в стране, где народы жили вместе, дружно, как в одной семье. Сравнить уровень развития России и Турции, откуда мы пришли, просто было невозможно. Был июль месяц, в полях косили пшеницу, мы это видели впервые, и все было очень интересно. Когда затем сами начали сеять и убирать урожай, это оказалось обычным делом. Способы обработки земли в Турции и России очень отличались. В России был просто рай во всех отношениях, не только в способах земледельческих работ, но и в других областях жизни. Здесь были все условия, достойные великого народа, который владел территорией от океана до океана. Оставшиеся в живых жители нашего села, как и все оставшиеся в живых жители нашего Ёмурского района, были переправлены в Крым, а оттуда в разные ближайшие районы России.

После великой резни и высылки армян нашего района нас в горах осталось всего несколько сот человек. И почти два года турки хотели уничтожить нас, периодически наступая на нас огромными силами, но мы за всё время этой борьбы потеряли всего лишь несколько человек. Таким образом, мы вместе противостояли врагу, мы ждали нападения и уходили от преследования, несмотря на многочисленность турок, продержались почти два года. Это означает, что, объединившись, всегда можно защититься от любого противника, насколько бы он не был сильнее. После освобождения Трабзонского округа правительством России было построено много каменных дорог, задышали также городские пристани. Армянские беженцы с гор спустились в села и города.

ЭПИЛОГ Турки-сельджуки вышли из Средней Азии, с окрестностей Аральского моря, где жили кочующей, полудикой жизнью. Они пришли в Малую Азию в 8-9 веках, когда арабские халифаты были ещё очень сильны. Турки в качестве наёмных солдат вместе с арабами совершали набеги на многие страны мира, уничтожая всё живое. После ослабления арабского халифата туркам-сельджукам удалось поселиться в Малой Азии, занять армянские и греческие земли и создать турецкую империю. Под властью турок христианские народы, армяне и греки, подвергались всяческим лишениям и угнетению. Особенно в этом преуспело мусульманское духовенство, которое с азиатской хитростью и жестокостью разными способами сумело отравить ядом ненависти самых добродушных соседей разных национальностей. Они становились лютыми врагами.

Турецкие правители и духовенство использовали эту ситуацию для своих корыстных личных целей, подвергая эти народы ограблению и физическому уничтожению. Турецкие правители объясняли своему народу, что в его бедственном положении виноваты гяуры, то есть неверующие, и их можно грабить и убивать. Так истреблялись трудолюбивые, беззащитные народы, которым даже нельзя было выехать в другое место, так как запрещалось выдавать им какие-либо документы. Доведённые до отчаяния народы часто восставали против своих эксплуататоров и мучителей, но часто были недостаточно организованы и подавлялись силой оружия своих врагов. Так продолжалось веками.

В годы первой мировой войны турки нашли самый подходящий момент для уничтожения армян в Армении и во всех губерниях Турции. Но тёмный, отсталый народ, руководимый бездарными правителями, никогда не сможет уничтожить нацию, стоящую на более высоком уровне духовного и культурного развития. После войны часть турецкого народа убедилась в том, что её правители ничего не могли дать, кроме разорения и уничтожения, голода и нищеты.

ПОСЛЕСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА

Геноцид армян 1915 года - одна из великих трагедий мира и самая большая трагедия армянского народа. Прошло почти сто лет, и многие представители армянского народа написали целые тома, рассказывая новым поколениям о том горе, которое пережили наши предки. Настоящая книга является очередной сохранившейся документальной ценностью.

Автор - Айк Кочьян, один из жителей Ёмурского района Трабзонского округа, который, избежав гибели, проживал затем в России. В своей книге он представил нам Ёмурский район во время трагических событий. Но что более важно, показал борьбу тех нескольких сотен ёмурцев, которые, сопротивляясь противнику почти два года в тяжелейших условиях, смогли сохранить своих людей, потеряв лишь немногих. Этот опыт, пережитый лично, автор отдаёт нам, как бы объясняя, что объединившись, можно противостоять врагу. Основная ценность этой книги заключается в том, что автор запечатлел то, что видел своими глазами. Взяв перо, он описал без прикрас то, что происходило ежедневно, ежечасно, суровую, жестокую действительность, когда смерть шла рядом с жизнью тысяч людей.

В наши дни у многих соотечественников часто возникает вопрос, как могло случиться, что миллионы людей безропотно приняли мученическую смерть . . .

Как же ответить им, как объяснить, что несмотря на то, что отдельные группы армян в разных районах Турции оказывали туркам достойное сопротивление, противник всё-таки смог сделать своё чёрное дело?

В какой-то мере Айк Кочъян даёт разъяснение этому: описывая стойкое противостояние группы противнику, он подчёркивает и оторванность, разъединенность сражающихся групп армян других районов округа. К этому можно добавить и роль пантюркистской и панисламистской пропаганды, замешанной на крови и лжи, противостоящей армянскому гуманистическому течению.

Часто задумываешься, а не всё ли равно, что было в далёком прошлом; но посмотрев вокруг и увидев повторяющиеся события истории, увидев ту же разобщённость нашего народа, сердце наполняется тревогой. Ведь последствия этой разобщённости могут быть трагическими. Так происходило веками, так произошло в 1915 году.

В. СТЕПАНЯН (перевод с западноармянского)