Знаете, каким он парнем был...
Имя Г.К. Казаджиева известно, пожалуй, каждому краснодарцу. Почетный житель города Краснодара, участник Великой Отечественной войны, двенадцатикратный чемпион России и двукратный чемпион СССР по акробатике, заслуженный тренер СССР, заслуженный работник физической культуры России, в течение двадцати лет он был бессменным деканом тренерского факультета Кубанской академии физической культуры, возглавляя сборную СССР по акробатике.
В мае 2004 ему исполнилось бы 80 лет, но он не дожил до своего юбилея всего несколько месяцев:
Спорткомитет Краснодарского края обратился в администрацию города с ходатайством назвать одну из краснодарских улиц его именем.
В день юбилея я побывала в семье Геннадия Карповича, чтобы еще раз поговорить с его родными и еще раз вспомнить о нем, как о добром, мудром, честном и необычайно светлом человеке.
Геннадий Карпович, как личность неординарная и легендарная не только для Кубанского спорта, всегда притягивал журналистов. С ним при жизни было опубликовано бесчисленное количество интервью, его мнение было важно не только для спортсменов, молодежи, друзей и членов семьи. В самых высоких кабинетах городской и краевой администрации его слово было уважаемо и значимо. Общественная жизнь города, все важные события и памятные даты не обходили его стороной, - и до последнего своего вздоха он знал, что нужен людям.
Это был его город: в Краснодаре он родился в 1924 году, с боев за Кубань началась его война. Необученных и необстрелянных, плохо вооруженных вчерашних десятиклассников, наспех экипированных, бросили против танковых подразделений противника. Упорные бои велись в районе Пашковской переправы, так как в случае ее захвата противником наши оборонявшиеся войска оказались бы в окружении - мост через Кубань в центре города был уничтожен. Геннадий Карпович вспоминает об этом в интервью одной из городских газет:
'1 августа 1942 г. нас собрали в здании Адыгейской областной больницы на Красной. Через день-два перевезли в станицу Пашковскую, где экипировали. Но обмундирования и припасов было в два раза меньше положенного, поэтому мне досталась гимнастерка и карабин, а моему товарищу - шаровары и патроны. Вскоре нас повезли на реку Псекупс, а в Краснодар в это время вступали немцы... Мы двинулись к переднему краю. Когда подошли к понтонному мосту через Кубань, было уже темно. Нас стали переправлять к кирпичному заводу, где приказали занять оборону. С рассветом немцы начали обстрел. Нас подняли в атаку. На окраине Краснодара появились гитлеровские танки...'
Для многих краснодарских ребят, вчерашних одноклассников Геннадия, этот первый бой оказался последним; тем же, кто выжил, он стал суровой школой войны - совсем не такой, как изображали ее предвоенные кинофильмы. В этом бою был ранен и Геннадий. Госпиталь, недолгое лечение, и - снова на фронт. Служба в пехоте и артиллерии в качестве наводчика на знаменитых 'катюшах'. Победу встретил уже в Румынии, - часть стояла в городе Констанце, откуда он и вернулся в родной город.
Победителя с Орденами Отечественной войны II степени и Красной Звезды, Знак Почета, и медалями 'За победу над Германией, 'За штурм Будапешта', 'За освобождение Белграда', 'За оборону Кавказа' встретил любимый Краснодар: в руинах, развалинах, разрухе. Фронтовикам, не успевшим получить профессию, было тяжело. Пришлось заново определяться:
В 1952 году Геннадий оканчивает педагогический институт (ныне Кубанский государственный университет), не мог не вспомнить и о своем давнем пристрастии к спорту. Этому и была посвящена практически вся дальнейшая мирная жизнь Казаджиева.
В 1970 году был произведен первый набор студентов на спортивный (с 1985 года - тренерский) факультет. Организатором факультета и первым деканом стал к тому времени уже Заслуженный тренер СССР, доцент Г.К.Казаджиев.
К этому времени у него уже была семья - любимая женщина, жена и сын Сергей, для которого, пожалуй, отец и сегодня остается ориентиром жизненных ценностей и путеводной звездой.
На стене обычной краснодарской типовой квартиры - портрет Геннадия Карповича.
- Здесь ему уже семьдесят, - заметив мой интерес к необычному портрету на полированой доске, поясняет Сергей Геннадьевич. - А вот другой портрет - на книжном шкафу, отец в возрасте сорока лет. Мы и вот эти сервизы в стенке храним не для красоты - память это о нем. Он много ездил по делам спортивным, в командировках чаще бывал порой, чем дома. И привозил это, как сувениры. Тогда это в СССР было большущим дефицитом. Они с мамой прожили всю жизнь душа в душу. Как поженились - мама тогда только поступала в медицинский институт, - родители ее сомневались: студентка, жизнь только начинается, а тут замуж: Пришлось побороться им за свою любовь.
Когда родился сын, Геннадий Карпович спортивных дел не оставлял, но и сына воспитывал собственным примером. Спортивная карьера Сергея Геннадьевича не была столь блестящей, как у отца, но Геннадий Карпович считал, что каждый сам вправе определять свою судьбу, а его долг - воспитать из Сергея достойного гражданина и хорошего человека. Когда в дом вошла невестка, принял ее как дочь. Сильва и сейчас с благодарностью и теплотой вспоминает свекра, - как человека, который стал для нее первым помощником в семье Казаджиевых и самым верным другом. Сергей смеется: отец всегда в любых спорах молодых супругов брал сторону Сильвы.
- :А я и не чувствовала себя невесткой, - уверяет она, - я вошла в дом, и он мне сказал 'дочка'. Так и была всегда только дочкой. Сейчас не могу привыкнуть, что его нет с нами, мы ведь всегда вместе все жили, вместе с нашими стариками, - как раньше принято было. И помощь была всегда от них, и поддержка, и совет, и любовь. Просто он не мог жить иначе. Я думаю, что каждым своим шагом, каждым своим поступком он доказывал, что есть на земле честь и справедливость. Это был настоящий мужчина - от отношения к женщине до повседневного общения с друзьями, сотрудниками, учениками. Опора, щит, лидер.
Впрочем, наверное, свой отпечаток на становление характера Геннадия Карповича наложила судьба его отца. С победой революции Карп Казаджиев принял активнейшее участие в подъеме сельского хозяйства на Кубани. Был первым председателем Пашковского колхоза, человеком, знавшим Шаумяна, Орджоникидзе и, к сожалению, отца всех народов Иосифа Сталина. В 1938 году был репрессирован, и с того времени ношу главы семьи взял на себя 14-летний Геннадий. Это клеймо на репутации отца 'враг народа' всегда тяготило его, - каждым своим поступком, каждым успехом, каждой своей новой победой, - как в спорте, так и в жизни, - Геннадий будто доказывал себе и всем окружающим, что верит в справедливость, что он честный и порядочный человек, что он достойный гражданин своей страны.
- Так, пожалуй, было до самой смерти, - вспоминает Сильва Казаджиева, - за день до своего последнего вздоха он сидел вечером на кухне, мы пили чай, отец вспоминал с грустью все свои вехи жизненные, и про письмо о реабилитации Карпа, своего отца, тоже вспоминал. Очень болезненный это был вопрос. Даже бумагу официальную хранил, где говорилось, что осужден тот был ошибочно, несправедливо репрессирован. И видно было, что беспокоит его это, - но старался видеть только хорошее. И в человеке, и в поступках людских:
Очень беспокоил его развал СССР, разброд в стране в постперестроечные годы. Однако в одном из интервью Геннадий Карпович, отвечая на вопрос журналиста, смогла бы, на его взгляд, нынешняя молодежь повторить подвиг своих сверстников 40-х, ответил: 'Нынешняя молодежь во сто крат лучше, чем та, которой мы были в начале войны, потому что она более грамотная, более просвещенная. Поэтому, глядя на молодежь нынешнюю, я убежден, что если подобная беда придет на российскую землю, все они поступят, как мы тогда, и даже во много раз умнее, грамотнее и патриотичнее. Я вообще считаю, что если наше поколение не вырастило себе замену лучшую, чем мы, значит, мы жили зря'.
Он умер тихо, - как хотел всегда: уйти из жизни, не будучи обузой для близких, не вызывая жалости у окружающих. Так гаснет далекая звезда, долго еще после своей смерти дарящая людям свой свет. Все его документы были в порядке: он был готов к своему последнему дню, даже незадолго до этого завершил все свои общественные дела, привел в порядок бумаги. И - так не хотел праздновать свой 80-летний юбилей. Эта цифра пугала его вечно по-юношески беспокойную душу своей неумолимостью, будто напоминала, что когда-нибудь всему приходит конец. А так хотелось верить, что добру, справедливости и душевной человеческой щедрости нет края.
Мы пили чай в зале с Сергеем и Сильвой, на столике тикали неумолимо часы, возводя в степень бесконечности человеческую память, прямо пропорциональную количеству добра, приносимому в этот мир человеком.
Алена САРКИСОВА
Фото из семейного архива Казаджиевых
