В определенном смысле промежуточный, переходный характер социальной организации российского общества ставит ряд вопросов: философских – о духовной цене протекающей модернизации (нарушения стабильности и ценностных устоев) и социологических – о критериях явления, которое мы именуем «общность» (объединяющих чертах общины, стабильного и видоизменяющегося общества).

Критерии выделения общности. Если систематизировать взгляды современных социологов по этому вопросу, то следует отметить ряд потенциальных и реальных, необходимых и достаточных оснований выделения общности:

1) сходство, близость условий жизнедеятельности людей (как потенциальная предпосылка возникновения ассоциации);

2) общность потребностей людей, субъективное осознание ими сходства своих интересов (реальная предпосылка возникновения солидарности);

3) наличие взаимодействия, совместной деятельности, взаимосвязанного обмена деятельностью (непосредственного в общине, опосредованного в современном обществе);

4) формирование своей собственной культуры: системы внутренних норм взаимоотношений, представлений о целях общности, нравственности и др.;

5) укрепление организации сообщества, создание системы управления и самоуправления;

6) социальная идентификация членов общности, их самопричисление к этой общности (как достаточное условие и главная характеристика зрелости ассоциации, превращение общности, по словам Гегеля, из «вещи в себе» в «вещь для себя»).

Социологи подразделяют общности на два больших класса, которые в российском обществознании всесторонне обосновал Б.А. Грушин:

• номинальные, классификационные группы, искусственно выделенные исследователем, и

• реальные, социальные группы, или собственно общности.

Анализируя эти реальные ассоциации, исследователи отмечают существенные различия между общностями:

1) фиксированными в социальной структуре общества (статусными группами – элитами, безработными и т.п., функциональными группами – шахтерами, учителями, военными, директорами и т.п., территориальными группами, социумами – конкретными городскими и сельскими сообществами) и

2) нефиксированными в социальной структуре массовидными образованиями (толпами, аудиториями средств массовой коммуникации, зарождающимися коллективными «движениями»).

Всякая зрелая общность выступает в качестве социального субъекта – активной динамизирующей силы общества. Иными словами, зрелость ассоциации определяется не только субъективным критерием идентификации (самопричисления) ее членов, но и объективным показателем организованного целенаправленного поведения (социальной активности общности).

Поскольку зрелые общности проявляют себя тем, что оказывают разнообразные формы влияния на другие ассоциации и общество в целом, было бы логично предположить, что в конце концов они добьются незыблемой монополии – такого положения в социальной структуре, которое позволяет членам общности реализовать наиболее ценные для них интересы и потребности. Возможно, так и произошло становление каст – статусных ассоциаций, воспроизводство которых в веках и даже тысячелетиях было неизменным. Но вот в классовом обществе нет-нет, да и случались бунты, перевороты и революции, которые постепенно (или, наоборот, не очень) меняли весь облик социальной организации и принципы строения общества. (Здесь мы должны иметь в виду, что социальная революция вообще отличается от политической, в частности, тем, что в ней происходит изменение положения основных слоев общества, связано ли это со сменой властвующих персон и идеологий или нет.)

Современное общество западного типа в этом смысле стало самым динамичным, открытым для многочисленных принципиальных и не очень существенных социальных изменений. Именно такой тип общественного развития показал, что экономический расцвет и политическая стабильность (мечта любого населения и любой элиты) вполне достижимы и без консервации социальной структуры, и даже вопреки ей. Недаром современные технологии управления апеллируют к творческой индивидуальности человека, учитывают его стремление к социальной мобильности и мотивируют к участию в принятии управленческих решений теми, кто в обычной социальной структуре был бы однозначно отнесен к разряду «исполнителей» (которым особенно-то думать и решать не положено).

Почему же и каким образом происходят структурные изменения в обществе, которые мы называем социальными революциями? Как они связаны с поведением общностей, т.е. основных элементов социальной структуры? Все ли общности играют в этом процессе сходную роль? Как возникают и разрушаются сложившиеся ассоциации? Эти таинственные процессы давно интригуют социологов. Еще такие исследователи, как К. Маркс и М. Вебер, каждый в своей теоретической картине общества, связывали социальную макродинамику с возникновением новых социальных субъектов (зрелых общностей), которые «раздвигают» сложившиеся пласты социальной структуры, «бурят» и «взрывают» залежи статусных стереотипов (массовых представлений о ценности социальных позиций различных групп), создавая собственные комфортные общественные «ниши». Иными словами, объяснение социальных изменений во многом свелось к изучению проблемы происхождения общностей.

Характеристика традиционного и  современного общества- теоретическое наследие Ф. Тенниса. В рамках социального эволюционизма возник ряд теорий, поставивших перед собой цель отразить поступательное развитие общества на основе сравнения его прошлого и нынешнего состояния. Первую попытку создания такой теории предпринял немецкий социолог Ф. Теннис (1855 – 1936) в своей знаменитой книге «Община и общество». Ф. Теннис использует немецкие термины Gemeinschaft и Gesellschaft , чтобы провести разграничения между традиционным и современным обществом на основе 5 основных типов социальной взаимосвязи. Понятие Gemeinschaft (община) применяется к крестьянской деревенской общине, а понятие Gesellschaft (общество) – к индустриальному городскому обществу. Основные различия между ними состоят в следующем:

 1) Gemeinschaft предполагает, что люди живут в соответствии с общинным принципом и мирскими ценностями, а общество типа Gesellschaft основано на стремлении к личной выгоде;

 2) Gemeinschaft придает основное значение обычаям, в то время, как Gesellschaft основано на формальных законах;

3) Gemeinschaft предполагает ограниченную и неразвитую специализацию, в то время, как в Gesellschaft проявляются специализированные профессино-альные роли;

4) Gemeinschaft опирается на религиозные, а Gesellschaft – на светские ценности;

5) в основе Gemeinschaft лежит семья и община, а в основе Gesellschaft – крупные корпоративные и ассоциативные формы объединения людей. Эволюционистская теория Тенниса, как и другие теории, основывается на идее общественного прогресса. Критерием прогресса у Фердинанда Тенниса является изменение в системе социальных связей и типе регуляции общественных отношений.

В концепции Ф. Тенниса говорится о взаимосвязи  таких понятий, как «общество» и «сообщество». Проанализировав эти понятия, мы пришли к выводу, что «общество» гораздо шире, чем «сообщество». Так как сообщество – ближайшая среда человека, к которой относятся семья, родственники, друзья (то есть те люди, с которыми человек ежедневно вступает в тесный контакт); а общество – ближайшая и дальняя среды. Также мы выяснили, что любое общество должно удовлетворять восьми признакам, выявленным Шилзом, а сообщество только нескольким.

Важным отличием сообщества от общества, является то, что общество – всегда социальная организация, сообщество – не всегда. Общество удовлетворяет пяти основным фундаментальным потребностям и нефундаментальным потребностям людей, существующих исторически продолжительное время.   Если проанализировать материал темы и концепцию Тенниса, то можно сделать некоторые выводы. Понятия «община» или « Gemeinschaft » и «сообщество» – слова по сути своей тождественные. Члены общности или сообщества могут быть связаны кровным родством, дружбой или быть соседями. Эти связи носят чисто эмоциональный характер, хотя и не исключено, что такая группа пытается добиться какой-либо определенной цели. Община отличается единством «сущностной воли». Воля может быть разумной, но нерациональной. Основой взаимоотношений в обществе является рациональное воление. Поскольку общество представляет собой совокупность всех межличностных отношений, то требуется наличие определенной системы управления. Она должна заключаться в том, что воля одного члена общества или ограниченного круга людей руководит волей остальных. Каждое общество имеет свои исторически устоявшиеся ценности, нормы, правила поведения, которыми пользуются члены этого общества.

Мы уже говорили о том, что в современной социологии по вопросу о последовательности развития человеческого общества господствует не столько марксова концепция о последовательной смене общественно-экономических формаций, сколько "триадичная" схема, согласно которой этот процесс рассматривается как последовательное движение отдельных обществ и человечества в целом от одного типа цивилизации к другой — аграрной, индустриальной и постиндустриальной.

Как мы уже говорили, под "революцией" в обществоведении понимают, как правило, резкое, протекающее в течение сравнительно краткого исторического периода, изменение всех или большинства социальных условий (в марксистской традиции — прежде всего производственных и политических). Однако в истории человечества имели место и революции другого рода. Они, может быть, были и не столь резкими, т.е. происходили не в течение короткого — во всяком случае, сравнимого с жизнью одного поколения — отрезка времени, а могли занимать жизнь нескольких поколений, что в историческом смысле тоже не так уж и много. Однако влияние, которое они оказали на судьбы человечества, было, пожалуй, гораздо более весомым и мощным, нежели воздействие любой социальной революции. Мы ведем речь о коренных переворотах в характере производительных сил, которые можно было бы назвать глобальными революциями. "Глобальными" мы называем их потому, что, во-первых, их развитие не знает национальных границ, протекает в различных обществах, локализованных в разных концах планеты, примерно по одинаковым законам и с одинаковыми последствиями, и, во-вторых, эти следствия сказываются не только на жизни самого человечества, но и его природного окружения. Более общепринятое наименование этих революций — технологические, что указывает на их тесную связь с производительными силами.

Трудно сейчас сколько-нибудь точно назвать хронологическую дату (или хотя бы временной период) начала аграрной революции. Пользуясь периодизацией Г. Моргана и следовавшего за ним Ф. Энгельса, можно было бы указать на среднюю ступень варварства, которая "...на востоке начинается с приручения домашних животных, на западе — с возделывания съедобных растений". Благодаря этим поистине историческим сдвигам в технологии человек становится единственным на планете живым существом, которое начинает в какой-то степени выходить из рабского подчинения окружающей природной среде и перестает зависеть от превратностей и случайностей собирательства, охоты и рыбной ловли. Самое главное: "...увеличение производства во всех отраслях — скотоводстве, земледелии, домашнем ремесле — сделало рабочую силу человека способной производить большее количество продуктов, чем это было необходимо для поддержания ее". Австралийский археолог В. Чайлд, который и назвал эту революцию "аграрной" (хотя есть и другой термин для ее обозначения — "неолитическая", указывающий на начало ее в эпоху неолита), считал, что именно благодаря ей совершился переход от варварства к первым рабовладельческим цивилизациям, возникло классовое деление общества и появилось государство. Мы не будем слишком подробно рассматривать последствия этого события для всех сфер социальной жизни, однако бесспорно, что они были поистине колоссальными.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18