Развитие китайской иероглифики в общих чертах сходно с историей древнеегипетской письменности. В первоначальном рисуночном письме определились некоторые рисунки, закрепившиеся в качестве графических эквивалентов слов устной речи. Таковы иероглифы «человек», «ребенок», «женщина», «дерево», «верх», «низ» и др. Комбинации этих простейших иероглифов позволили затем получать новые иероглифы для новых понятий (например, два иероглифа дерева дают понятие «лес»).
В дальнейшем (в конце II — начале I тысячелетия до н. э.) китайцам удалось усовершенствовать систему письменности путем соединения в одном иероглифе ключа-детерминатива, указывающего, к какому классу явлений относится понятие, выраженное данным иероглифом, и фонетической части, указывающей на его произношение.
С установлением первой централизованной монархии Цинь письменность была унифицирована, а во времена Хань в связи с введением нового материала для письма — шелка, а затем бумаги (до этого писали на деревянных дощечках) приобрела тот вид, в котором, за малыми исключениями, известна до сих пор. Пережитком письменности на узких дощечках является то, что китайцы до недавнего времени писали только по вертикальным, а не по горизонтальным строкам.
Составление календаря, необходимого для ведения сельского хозяйства, потребовало астрономических наблюдений, в которых древним китайским ученым удалось добиться больших успехов. Так, за 200 лет до Гиппарха китайские ученые установили факт предварения равноденствия, т. е. передвижения точки весеннего равноденствия по эклиптике. При Циньской династии был составлен один из первых в мире солнечных календарей. Правда, он не был применен для практических нужд, и китайцы пользовались лунным календарем. Древним китайцам была известна периодичность солнечных затмений.[8]
Китаю принадлежит честь открытия компаса. Древние китайские ученые обладали солидными математическими знаниями, в частности знали свойства квадратного и кубического корней. До наших дней дошли сочинения по агрономии, содержащие в себе свод агротехнических сведений древних. В них содержатся приемы обработки и удобрения полей, сведения о культуре различных растений, советы земледельцам.
Высокого совершенства достигли китайские ремесленники в изготовлении художественных тканей, изделий из бронзы, железа, кости, лака и самоцветов.
В области изобразительного искусства китайские мастера создали немало выдающихся произведений. Барельефы древних погребений, скульптуры, немногочисленные дошедшие до наших дней памятники архитектуры указывают на высокое мастерство древних мастеров.
Неувядаемое обаяние сохранили до наших дней произведения художественной литературы. В конце IV—начале III века до н.э. жил и творил первый великий поэт Китая, выдающийся государственный деятель царства Чу-Цюй Юань. Прочная связь с народной поэтической традицией дает этому блестящему сановнику и аристократу веру в могучие силы народа. Проза Сыма Цяня и мастера исторического портрета Бань-Гу в течение тысячелетий сохранили значение непререкаемого образца. В их произведениях (Шицзин, Цяньханьшу) обработаны народные легенды, предания, собрано множество пословиц, поговорок, отрывков народных песен.
Большую роль в жизни древних китайцев играла музыка. Пляски, пение под аккомпанемент разнообразных инструментов пользовались широкой популярностью.
До наших дней дошли многие суждения ученых и философов с сущности музыки, о ее глубоком идейном содержании, о ее громадной общественной роли. Движущей силой в создании культурных и художественных ценностей был могучий и яркий талант китайского народа, который на протяжении своей истории создал огромное количество трудовых, лирических и обрядовых песен, своеобразные инструментальные и танцевальные наигрыши.
В процессе длительного развития постепенно сформировалось пять основных видов традиционной музыки: песни, танцевальная музыка, музыка песенных сказов, музыка местных опер и инструментальная музыка.
Значительное место в этом ценнейшем наследии занимают трудовые производственные песни, нередко связанные с земледелием, а также песни городской бедноты, рабочих, кули, лодочников и ремесленников. Во многих песнях отображены исторические события. Разнообразны также жанры бытовых и лирических песен., отображающих обычаи, образ жизни трудового люда, отношение к семье, любовь к родной стране. Встречается немало и шуточных песен, пронизанных народным юмором.
К древним видам бытующих китайских песен относятся песни и инструментальные пьесы обрядового характера. Многие мелодии культовых песен проникли в народ.
Большое место в китайской песне занимают картины природы. Это связано с отмечавшимся выше гилозоизмом – видением природы как живого организма, одухотворением природы. Как отмечалось выше, человек в этой культурной системе стремится к жизни во всей ее природной полноте и рациональной устроенности.
Среди песен, отражающих гилозоизм древних китайцев, «Свечи под ветерком» (для хуциня), «Когда растают на полях последние снега» (для ансамбля пипаистов), «Летающие куропатки» (соло для флейты ди), «Весна на озере», «Когда золотистыми искорками играют ветви ивы», (соло для флейты сяо) и т. п.
Широкое распространение музыки в повседневном быту отражено в древнекитайской поэзии. Без музыки не обходятся ни свидание, ни разлука, ни описание пейзажа.
Я слышу, флейта далеко
Звучит печально над рекой[9], —
начинает Вэй Ин-у строки, посвященные разлуке с другом.
Поэт Ли Бо, услышав весенней ночью «звуки яшмовой флейты», несущиеся издали, повествует о «мелодиях печальных и тоскливых».
Тринадцать струн тоскою сердце мучат, —
восклицает поэт IX века н. э. Бо Цзюй-и, воспевая чжэн[10] певицы:
Прошу вас, друг, скажите ей, пусть перестанет
Играть свою мелодию она,
Не то совсем от скорби белой станет
Цзянчжоуского старца голова.
Особенно ярко характеризует силу воздействия музыки Бо Цзюй-и в поэме «Чжэн», где образно воспроизведена вдохновенная импровизация исполнительницы:
Касается струн, повернувши колки,
Три звука слышны из-под легкой руки,
Хоть песня еще не звучит на струне,
Но чувства певицы сквозят все сильней.
Она прикрывает струну за струною,
Исполнены думой все звуки.
Как будто счастье судьбой не дано ей,
А в жизни бывали лишь муки.
Нахмурила брови, доверясь руке,
И связно поет об извечной тоске;
И в песне своей выражает все,
Что в сердце безмерно огромном несет…
...И низкие струны гудят-гудят,
Как дождь проливной, торопливый.
Высокие струны звенят-звенят,
Как шепот веселый, счастливый.
Образы древнекитайской поэзии дают косвенное представление о многообразии идейно-эмоционального содержания музыкально-поэтического искусства Древнего Китая.
«Шицзин» - древнейший памятник народного песнетворчества Китая, классическая «Книга песен». Некоторые историки полагают, что составление 305 стихотворений «Шицзина» принадлежит Конфуцию (551—479 до н. э.), который отобрал их из огромного числа народных песен.[11] Замечательные образы трехсот пяти песен «Шицзина» охватывают все стороны народной жизни. В них присутствуют характерные для устного творчества народа сопоставления образов природы и глубоких человеческих переживаний. Красной нитью через всю «Книгу песен» проходит тема труда.
Музыкальная запись древнейших песен «Шицзина» отсутствует. Однако само строение стихов, ритмика, тоническая повторяемость ударных слогов, строфическая форма говорят о распевности чтения стихов «Шицзина».
До нас дошли записи напевов «Шицзина», относящихся к VI—I векам до н. э. Изучение этих записей позволяет установить, что наряду с мелодиями в бесполутоновом ладу пентатоники[12] мелодии некоторых песен включали также IV и VII ступени, приближающие пентатонику к лидийскому или дорийскому ладу.[13]
Дошедшие до нас записи и бытующие в устной традиции образцы китайской народной музыки позволяют установить ее основные характерные черты.
Мелодика китайских песен богата и своеобразна. В ней широко используются различные интонационные, ритмические и тембровые средства выразительности. Китайская мелодика отличается гибкостью, чуткостью, большой силой выразительности; интонации то развертываются мерно, сурово-сдержанно, то охватывают широкий диапазон, не избегая шагов на такие необычные в европейской музыке интервалы, как септима[14], то представляют собой остроумное комбинирование путем перестановок зеркальных обращений узорчато-орнаментальных попевок.
Немалую роль в китайской народной музыке играют быстрые переходы из высокого регистра в низкий и наоборот. Тембровому многообразию способствует также использование фальцета (пережитка древнейших традиций, связанных с обрядом ряжения — неизменного атрибута архаических плясок).
Своеобразен и метро-ритм. В светских напевах древнекитайской музыки, в отличие от культовых, употребляется свободный ритм; часто друг друга сменяют четные и нечетные, пяти-, семидольные размеры.
Значительную выразительность придает китайской песне н продуманная, применяемая с большим мастерством структура: девятитактовое строение периода, вариантное повторение мелодии, дальнейшее развитие первоначального мелодического образа в заключительной фразе:
Передай моей любимой, что я уже три дня и три ночи
Ничего не ем, не пью, не говорю ни с кем.
Я пожелтел и иссох оттого, что беспрерывно тоскую по ней...
Одной из важных особенностей китайской музыки является неразделимое единство поэтического текста и музыки, а также связь музыки с жестом и пляской. Вот почему китайские напевы полной силы своего воздействия достигают не при самостоятельном исполнении, а в «контакте» с другими видами временных искусств или в условиях театрализованного представления.[15]
Страницы: 1, 2, 3, 4
