Существует несколько версий, объясняющих название города. Турецкому путешественнику Э. Челеби, побывавшему в Гёзлёве в 1666 году, должно быть, рассказали такую легенду: «...На этот морской берег приехал человек из татар Тохтамыш Герай-хана и построил вместо кибитки дом с отверстием для света наверху, как в кибитке. Благодаря хорошему свежему воздуху род хозяина дома размножился, было построено множество домов «с глазами», и появилась деревня огромных размеров, а назвали ее Гезлю-Эв. Из-за домов «с глазами» она стала довольно известной, и теперь ее называют Гёзлёв». А может быть, потому эту местность называ-ли «сто глаз», что вечерами в домах зажигалось множество огней, так что видны они были и задержавшемуся в море рыбаку, и ночующему в степи путнику. В названии мог заключаться доб-рый совет мореплавателям: «Смотри, целься, направляй корабль на здание!» (версия В. Х- Кондаракн). Академик П. С. Паллас считал, что название города, это загадочное сочетание слов «глаз» и «дом», должно было означать «наблюдательный пост». Гёзлёв и был для Турции таким дозорным пунктом, с которого в Стам-буле зорко следили за крымскими ханами.

В центре города стояла обнесенная стеной крепость с воротами, башнями, рвом, за которым находились жилые кварталы разнопле-менного и разноязыкого населения. Крепостная стена имела вну-шительный вид: 6--8 метров в высоту («на два человеческих роста от фундамента»), 3--5 метров в ширину, добротно сложенная из бута и ракушечника, с фланкирующими выступами и ружейными амбра-зурами-бойницами. Строили ее по указу турецкого султана много лет, и не один крымский хай переселился «в вечную страну», преж-де чем возведение крепости было завершено.

Э. Челеби восхищенно рассказывал об этой фортеции: «Со всех сторон крепости высятся двадцать четыре могучих четырехугольных бастиона, покрытых красно черепице, а рассто-яния между ними достигают ста пятидесяти аршинных шагов. Эта огромная боевая крепость, в форме пятиугольника, замеча-тельно украшенная и устроенная, сооружена из тесаного камня на равнинном морском побережье. Она имеет пять крепких, мощных новых железных ворот».Эвлия Челеби Книга путешествий. - С., Крымское отделение Института востоковедения НАН Украины, 1999. Тому, кто решит обойти кре-постную стену по периметру, придется прошагать почти три километра (3400 шагов). Ворота пристани, или Портовые во-рота, находились близ моря, они были украшены изображением человеческой головы с сильно удлиненным черепом. Рядом, на таможне, «со всех приходящих судов» брали пошлину в казну падишаха. С запада в крепость вели Лошадиные ворота, на-столько узкие, что даже арба не могла в них протиснуться, и входили в них лишь «пешие да конные». Позднее эти ворота назовут Упорными. На север смотрели Ворота Белого муллы с проходом-калиткой. Над нею красовалось изображение чело-веческого живота. «Всю воду жизни в этот город ввозят через эти ворота... на больших повозках в бочках», -- пишет сред-невековый путешественник. Там же. Далее на восток располагались Ворота дровяного базара с башней, их украшало изображение двух грудей над маленькой калиткой. К базару, заваленному дровами для топки и отменным строительным лесом, выходили узкие улочки двух мусульманских, двух цыганских и большого армянского посадов. Последние, Земляные ворота, усиленные большой башней, украшала тамга Гиреев, символ ханской влас-ти в Крыму. По преданию, все ворота были соединены систе-мой подземных ходов с другими частями города, а в центре крепости возвышалась цитадель, выстроенная из камня. Ок-ружность ее составляла 300 шагов. Здесь располагались скла-ды и тюрьма. Как рассказывают легенды, в трехэтажной баш-не цитадели казнили преступников, за что и называли ее кро-вавой -- «Канлы-Куле».

В крепости постоянно находился трёхтысячный турецкий гарнизон. «Изумительные пушки, обращённые жерлами на порт», всегда были готовы к отражению набега. Комендант крепости после вечерней молитвы запирал все ворота, а по пятницам, в день рождения Пророка, украшал бойницы знамёнами.

Гезлёв ничем не отличался от большинства средневековых городов. Он был разделён на две части - торгово-ремесленную и жилую. Возле восточных ворот, в окрестностях ханской мечети Джума-Джами, располагались купеческие лавки, постоялые дворы, кофейни, кузнечные, слесарные, обувные, шорные, лудильные, жестяные, столярные мастерские, изделия которых шли, в основном, на внешний рынок, в Турцию. В городе было боль-ше десятка «ханов» (постоялых дворов), три из которых походи-ли на миниатюрные крепости. Эти двухэтажные гостиницы имели более двухсот комнат, железные ворота, привратников у входа и на крыше, «которые не пропустят кого попало» Эвлия Челеби Книга путешествий. - С., Крымское отделение Института востоковедения НАН Украины, 1999. Все «ханы» были заполнены приезжими купцами.

В XVII веке в Гезлёве насчитывалось «семь источников жи-вой воды, подобной очищающему напитку». Ее давали знаменитые Гёзлёвскне фонтаны. Из глубоких колодцев северо-западной части города по трубам вода сначала поступала в резервуары-бассейны, а затем, по свидетельству П. С. Палласа, «лошадиной тягой» подава-лась в фонтаны. «Прекрасные мастера провели воду в город, -- писал Э. Челеби, -- и воды текут... в ханы, мечети и бани, и все богачи и нищие, и прочие божий твари ее пьют. Благодаря круп-ным пожертвованиям все городские источники находятся под бди-тельным надзором, и нет возможности их порчи и ущерба» Там же.. Круг-лые керамические трубы водопровода положены были в каменном канале, облиты известью и очень крепко склеены.

Истинным центром любого средневекового города всегда бывала торговая площадь. Выгодное географическое положение Гезлёва -- между портом, который мог принимать по тысяче судов, и хлебородной степью -- способствовало быстрому пре-вращению его в богатый, процветающий центр торговли. Город окружали бесконечные ряды ветряных мельниц, и торговля му-кой шла бойко. В гавани на рейде собирались легкие купечес-кие фелюги. Между ними сновали сотни легких лодок. Из Тур-ции сюда привозили дорогие ткани, парфюмерию, нитки, мыло, свежие и сушеные фрукты, оливки, кофе, табак, мед, пряности, посуду. А увозили кожу тончайшей выделки, соль «несравнен-ного вкуса», бараньи шкуры, шерстяные бурки, верблюжий вой-лок, лук, масло, зерно, сушеную и вяленую рыбу.

Возле самой пристани был в Гёзлёве еще один рынок -- невольничий. Рядом с табунами верховых лошадей и могучими волами, среди изысканных товаров европейских мастеров и пес-трых азиатских поделок продавались люди -- «ясырь». Девуш-ки и юноши, старики и женщины с младенцами на руках сидели в площадной пыли среди нечистот, стояли группами или ходили гуськом, соединенные одной цепью. Работорговцы и рабовла-дельцы громко, по-восточному торговались, щупали мускулы, гру-ди, звенели золотыми и серебряными монетами. Торг людьми составлял главную статью дохода крымских феодалов. Ни сладкое сурожское вино, ни жирная черноморская рыба, ни тонкий сафь-ян и шагрень не могли сравниться с этим товаром. А всего и дел-то было -- налететь на беззащитное селение да угнать пару десятков человек, пригодных для работы. Бывало, за год на гёз-лёвском рынке продавали 50~60 тысяч невольников

Михаил Литвин, побывавший в Крыму в Ь42--154^ годах, рассказывает в трактате «О нравах татар, литовцев и москвитян»: «Этих несчастных ведут на многолюдную рыночную площадь группами, построенными наподобие отлетающих журавлей и по десять вместе связанных за шеи, и продают их десятками сразу, с аукциона, причем торговец, чтобы повысить цену, громогласно возвещает, что это новые невольники, простые, бесхитростные, только что пойманные». Евпатория 2500 Симферополь - Ялта, МирИнформации, 2003. - С. 31

Рабов грузили в трюмы кораблей и увозили за море -- в Турцию, на Ближний Восток, где их «за большую цену покупали чужеземные купцы, чтобы продать... сарацинам, персам, индусам, арабам...» Там же.

Кого-то отправляли на галеры, кого-то на строитель-ство очередного дворца (кстати, многочисленные сооружения Гез-лёва тоже были построены рабами). Красивые девушки и дети могли попасть в гарем богача, даже самого султана. Но была ли их жизнь легче?

Правда, время от времени на легких лодочках -- «чайках» -- налетал на порт лихой отряд запорожцев-казаков и отбивал неволь-ников. В XVI веке черноморские походы казаков были обычным явлением. В 1575 году гетман князь Богдан Михайлович Ружицкий со своим войском высадился в Гёзлёве, захватил и разграбил город. В тот поход и в Константинополе взяли казаки «многие корысти». Между 1577 и 1581 годами запорожцы во главе с вой-сковым писарем Богуславцем серьезно потрепали турецкий гарни-зон в Гёзлёве. В 1588 году полторы тысячи казаков напали на крепость снова. Через 10 лет атаман Захар Кулага привел к стенам Гезлёва отряд в 800 человек. Казаки сначала дерзко захватили турецкий корабль и, высадившись ночью на берег, напали на город: освободили невольников, разграбили торговые лавки. В течение 1сего XVII века удачные походы запорожцев повторялись почти каждые десять лет. Подвижные казацкие отряды на суше, легкие быстрые лодки «чайки» -- на море - наводили ужас на крепостной гарнизон. Современный турецкий историк так оценивал морские походы казаков: «Можно смело сказать, что во всем свете не найдётся людей более смелых… Опытные в морском деле люди рассказывают, что эта голь казацкая своей ловкостыо и отвагой в морских битвах страшнее всякого врага».

С развитием артиллерии и огнестрельного оружия Гезлёвская крепость начала терять значение оборонного укрепления. За её обветшалыми стенами можно было укрыться разве что от своих же соплеменников, рыскавших по степям в надежде на легкую разбой-ничью добычу, да от честолюбивых самозванцев -- претендентов на власть. Во время феодальных смут и разбоев в Гёзлёве находил убежище крымский хан, оставляя на время Бахчисарай. Гиреи не были в этой турецкой крепости гостями. Административной и хо-зяйственной деятельностью города руководили ханские чиновники, отдавая в султанскую казну лишь таможенные налоги.

Постепенно Гёзлёв превратился в ремесленный город, кото-рый вел «знатнейшую торговлю». «Всего внутри и вне Гезлёва, -- свидетельствовал Э. Челеби, -- 670 лавок. Чего ни поже-лаешь из бесценных товаров, парчи или шелка со всего света -- все это можно найти здесь». В городе было две с половиной тысячи домов, большей частью каменных, множество красивых мечетей, несколько караимских кенас, христианский храм, сотни лавок различного назначения, фабрики, несколько десятков кофеен, пять бань. Бани заслужили особого хвалебного слова турецкого путешественника: «Их здания, воздух и вода очень приятны, это радующие сердце светлые бани, услада души». В XVII веке в Геэлёве было два медресе - «пристанищ ученых-толкователей», пять школ для юношей и три текие дервишей, «из рода носящих рубище, мужей затворничества и экстаза». Славен был этот город и своими буза-хане, которых насчитывалось больше двух десят-ков. В них продавали хмельной напиток из перебродившего про-са -- бузу, «чистейшую, прошедшую через искусные руки, темную и вкусную, как костный мозг». Город жил богато и весело. «Лица людей, -- отметил Челеби, -- в основном румяные». В 1593 году хан Гази-Гирей даже чеканил здесь монету и намеривался перене-сти в Гёзлёв столицу, да не успел: лишился престола.

Жилые кварталы города застраивались хаотично, потому и походили на замысловатый лабиринт со множеством кривых и темных улочек, тупиковых переулков, сплошных стен -- дувалов. Имелось в этой хаотичности свое преимущество: чужаку нелегко было разобраться в их переплетениях, а от воров и грабителей многие улицы имели ворота, которые жители запирали на ночь. Внешне непритязательные, даже угрюмо-неприветливые строения укрывали за высокими заборами и глухими стенами веселую игру красок цветных окон-витражей, изящной, затейливой резьбы по дереву и камню, филигранной росписи стен. Вся жизнь обитателя восточного города протекала в скрытом от чужих глаз дворе, в изолированном от улицы доме. Вот уж где воистину «мой дом -- моя крепость»! Двухэтажные каменные жилые дома горожан сред-него достатка состояли, как правило, из трех просторных комнат, расположенных буквой «Г». В нижнем, обычно полуподвальном этаже располагались хозяйственные помещения (сарай, кухня, по-греб), в верхнем -- жилые комнаты. Комнаты со двора опоясы-вала деревянная галерея или терраса. Ее ярко разукрашенный карниз защищал от палящего летнего солнца. В холодное время дома отапливались при помощи жаровен. С галереи можно было войти в любую из комнат. В них почти не было мебели: вдоль стен низкие диваны со множеством ярких подушек, на уровне оконных перемычек -- деревянные полки для домашней утвари. В центре мог стоять маленький переносной столик «курсе». Пол устилали циновки, войлочные кошмы, дорогие ковры -- по дос-татку хозяина. Но даже в бедном доме всегда была одна самая нарядная комната -- в ней принимали гостей.

Обширный двор с колодцем и хлебной печыо служил продол-жением дома. Вымощенный каменными плитами, засаженный те-нистыми деревьями и виноградными лозами, он сосредоточивал всю жизнь семьи с утра до вечера, особенно в теплое время года. Обще-ственные здания -- кофейни, торговые лавки -- порою расширяли свою территорию за счет пристройки открытых галерей во втором этаже. Такая галерея, опираясь на резные деревянные или камен-ные столбы, не сужала и без того по-восточному узенькие улицы, но вмещала разноязыкую и пеструю толпу местных жителей, приезжих торговцев, любознательных путешественников.

Трудное для произношения тюркское слово «Гёзлёв» рус-ские переиначили на свой лад и стали называть город «Козлов». В украинских песнях-думах, в русском устном творчестве не раз упоминается Козловский невольничий рынок, а в морских лоци-ях -- Козловский маяк.

За время русско-турецких войн, которых в XVIII веке было несколько, город этот дважды завоевывали русские войска.

Страницы: 1, 2, 3, 4