Говоря о стиле написания «Хронографа», вернемся к XII в., когда византийский историк Константин Манассия написал стихотворную хронику. Хотя в принципе структура ее была традиционна -- от сотворения мира до современности (хроника доведена до византийского императора Никифора Вотаниата, царствовавшего в 1078-1081 гг.), в отличие от многих средневековых хронистов Константин Манассия свел до минимума библейскую историю, но зато охотно пересказывал различного рода занимательные анекдоты из жизни восточных царей, римских и византийских императоров. Особую главу Константин посвятил Троянской войне. При этом «Хроника Манассии» была написана тем самым экспрессивно-эмоциональным стилем, который, как мы уже знаем, вошел в моду у южных славян и на Руси с конца XIV в.

«Хроника Манассии» была переведена в XIV в. на болгарский язык, а какой-то из списков этого болгарского перевода попал на Русь и оказался в поле зрения составителя «Русского хронографа». Тот высоко оценил этот источник: он включил в состав своего, хронографического свода почти полностью текст «Хроники» и постарался сохранить ее стиль, хотя и несколько упростил довольно трудный язык болгарского перевода. Стиль «Хроники Манассии» настолько выделяется среди стилей других источников «Русского хронографа», что исследователи обычно называют его стилем хронографа. Этот яркий, витиеватый стиль ранее на Руси в историческом повествовании не встречался.

Хронограф 1512 г. получил очень широкое распространение. К настоящему времени выявлено более 130 его списков XVI -первой трети ХУШ в. Он был использован при составлении лицевого летописного свода, а также более поздних редакций Русского хронографа.

В Хронографе Западнорусской редакции, отсутствует вся библейская история, история стран Востока и Руси. Зато он имеет обширное продолжение, излагающее по Хронике Мартина Бельского историю западноевропейских и западнославянских государств с XI в. по 1527 г. Считают, что это объясняется стремлением дополнить уже существовавший Никоновский свод "обзором исторических событий европейских народов". Хронограф Пространной редакции не сохранился. Известны лишь восходящие к нему списки Хронографа 1599 г. и Хронографа 1601 г. Основная задача, которую ставили перед собой его создатели, - расширить объем излагающейся информации, не изменяя основы. В этой редакции достаточно ясно прослеживается процерковная тенденция.

Расцвет хронографического жанра относится к XVII в. Созданные в первой четверти столетия редакции 1617 и 1620 гг. разных типов, многочисленные "хронографы особого состава" постепенно вытеснили хронографы XVI в. и почти полностью заменили собой летописи. В 1617 и 1620 годах были созданы новые, так называемые вторая и третья редакции "Хронографа", в которых история России освещается в рамках всеобщей истории. В редакциях XVII века "Хронографы" обогащаются новыми историческими источниками, в них используются не только русские летописи, исторические повести, но и западноевропейские хроники.

Глава 3. «Всемирный» характер исторического охвата хронографов

Е. Г. Водолазкин заостряет внимание на том, что различия между хронографией и летописанием как двумя типами исторического повествования в древнерусской литературе носят принципиальный характер, они соответствуют двум разным типам истории - всемирной и национальной.

Хронографические сочинения были посвящены описанию всемирной истории, летописные - национальной, причем изложение русской истории начиналось там, где оканчивалось изложение истории всемирной. Но, как доказывается в исследовании, различие в материале и времени сочеталось с единством в отношении к материалу. Е. Г. Водолазкин приводит многочисленные примеры концептуального влияния хронографического типа историографии на летописный. Анализ летописных статей Повести временных лет показывает, что общими как для хронографического, так и для летописного типа повествования были принципы оценки событий и цели их изложения. Отношение хронографов и летописей к таким явлениям, как прорицания и знамения, исследователь рассматривает в контексте легализации языческой русской истории и приходит к выводу, что связь со всемирной историей русских историографических сочинений была типологической, а не генетической, для русских летописцев всемирная история представлялась "в качестве зеркала, где русская история видела отражение своих собственных событий". Водолазкин Е. Г. Указ. соч. С. 54

В русской историографии национальная и всемирная история еще не включались в единые пространственно-временные связи, отношения между ними были по преимуществу вневременными. Путь осмысления всемирной истории русскими книжниками Е. Г. Водолазкин обобщает в образной формуле "от тождества - к единству", считая, что идея преемственности - явление более позднего времени и другого культурно-исторического контекста. На фоне многовековой разъединенности двух типов повествования и двух жанров теряет остроту проблема генезиса жанра летописи.

Рассмотрение целей историографических сочинений приводит автора к проблеме политической ангажированности их составителей. Не отрывая летопись и хронограф от средневековой действительности, от политических страстей своего времени, их составители в большей степени, по выражению Д. С. Лихачева, "визионеры высших связей", в иерархии целей они отдают предпочтение не сиюминутному, а вечному. Политические события нередко под пером средневековых историографов становятся материалом для богословских рассуждений, и в то же время богословие используется ими для обоснования политических событий. Акцентируя же внимание только на прагматических, сиюминутных целях, мы упрощаем историософские воззрения летописцев.

К сходным выводам приходит Е. Г. Водолазкин, исследуя структуру хронографов и отношение хронистов к источникам. По его мнению, с течением времени хронографическая история начинает восприниматься "как одна большая притча, чей основной смысл располагался глубже событийного ряда". Там же. С. 63.

Одной из наиболее сложных проблем является понимание авторами русских хронографов смысла истории как целого. Исследователи обращают внимание на такие стороны этой проблемы, как роль пророчеств в представлениях об историческом процессе и отсутствие комментариев и изложения общей идеи относительно течения истории, функции вставных аисторических новелл (exempla) и функции чудесного. В связи с этим Е. Г. Водолазкин определяет основные черты ранней русской хронографии как "исторического повествования, не включающего русский материал, основанного на восприятии истории как механической совокупности событий, причины которых провиденциальны, а последовательность предсказана в пророчествах". Там же. С. 160.

Глава 4. Хронографы и хронология

Единый мир христианского историографа требовал синхронизации событий, происходивших в разных его частях. Помимо дат этим целям служили перечисления всех библейских царей, византийских императоров, временные "скрепы". И перечень имен, и частое указание на количество лет между событиями "цементировали" хронологический ряд, поддерживали его непрерывность.

В русскую хронографию на определенном этапе (Третья редакция Хронографа по Великому изложению, Краткая и Полная Хронографические Палеи и Летописец Еллинский Второй редакции) входит абсолютная хронология, не свойственная византийским хронографам, но преобладающая в русском летописании. Кроме того, хронографы и хронографические Палеи начинают приводить расчеты по таким позициям, как индикт, круг луны и вруцелето, что позволяет говорить о настоящем "вычислительном буме" в хронографах, восходящих к Третьей редакции Хронографа по Великому изложению. Причем в различных памятниках идет самостоятельный подсчет дат. "Вычислительный бум" русских историографических компиляций исследователи связывают с эсхатологическими настроениями в ХV в.

Одним из важных вопросов в спорах этого времени в связи с ожидаемым концом света был вопрос о сумме лет от сотворения мира. В русских хронографических сочинениях более всего актуализируются подсчеты дат, связанных с Христом и Богородицей. Е. Г. Водолазкин доказывает, что ядром всех хронологических расчетов в архетипе Третьей редакции Хронографа по Великому изложению был именно фрагмент о Христе и Богородице, в памятниках же, восходящих к Третьей редакции Хронографа по Великому изложению, стали проводиться самостоятельные расчеты по всей хронологической оси. Особое внимание Е. Г. Водолазкин обращает на временные "скрепы" - один из характерных для христианской историографии компонентов хронологического ряда. Частые указания количества лет между сакральными событиями подтверждают единство истории, прочерчивают между событиями особые связи. Сопоставление событий актуализирует аспект повторяемости, разрушая значимость единичности события. Там же. С. 179.

Заключение

Хронографы были известны еще в Киевской Руси, с XI в. В хронографах не только излагались исторические события. В них содержались сведения естественно-научного характера, пересказывались произведения античной литературы, приводились выдержки из святоотеческих произведений, христианские апокрифы, агиографические данные. Это были своего рода средневековые энциклопедии.

К сожалению, историки редко прибегают к хронографическим материалам. Между тем использование их в работах по истории древней Руси очень важно, тем более что сюжеты, образы и характеристики, почерпнутые из хронографов, широко применялись в летописании. Поэтому верно понять летописные сообщения зачастую невозможно без обращения к хронографическим компиляциям, которыми пользовались летописцы.

В XVI - XVII гг. хронографы приобретают особое значение в контексте исторической ситуации.

В XVI в. сложилась и сформировалась Московская Русь. Сплотившись в единое тело, под властью единого московского князя, русские старались объяснить себе и свое происхождение, и свои политические идеи, и свои отношения к окружающим их государствам.

И вот в 1512 г. (по-видимому, старцем Филофеем) составляется хронограф, т. е. обозрение всемирной истории. Большая часть его заключала в себе переводы с греческого языка и только как дополнения внесены русские и славянские исторические сказания. Хронограф этот краток, но дает достаточный запас исторических сведений; за ним появляются и вполне русские хронографы, представляющие собою переработку первого.

«Русский хронограф» в доступной, занимательной, яркой форме поведал читателю о всемирной истории. Оставаясь прежде всего важнейшим памятником историографии, «Русский хронограф» одновременно познакомил древнерусского читателя, привыкшего к строгой и деловитой летописной истории, с историей хронографической, продолжавшей в какой-то мере традиции античной историографии -- историей как сводом нравоучительных новелл из жизни людей прошлого.

С хронографами XVI в. связан также"вычислительном буме" в хронографах, восходящих к Третьей редакции Хронографа по Великому изложению: в связи с эсхатологическими настроениями в ХV в. в русскую хронографию входит абсолютная хронология, не свойственная византийским хронографам, но преобладающая в русском летописании. Кроме того, хронографы и хронографические Палеи начинают приводить расчеты по таким позициям, как индикт, круг луны и вруцелето, что позволяет говорить о настоящем Причем в различных памятниках идет самостоятельный подсчет дат.

Список источников и литературы

1. Водолазкин Е. Г. Всемирная история в литературе Древней Руси. Мюнхен, 2000.

2. Зимин А. А. Русские летописи и хронографы конца XV - XVI в. Учебное пособие. М., 1969.

3. Творогов O.В. Древнерусские xpoнографы. Л., 1975.

4. Творогов О. В. Русский хронограф и задачи его изучения // Пути изучения древнерусской литературы и письменности. Л., 1970.

Примечания

Страницы: 1, 2