Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом. От обороны перейти к военной политике наступательных действий. Нам необходимо перестроить наше воспитание, нашу пропаганду, агитацию, нашу печать в наступательном духе. Красная Армия есть современная армия, а современная армия -- армия наступательная».
«Антигерманская направленность сталинской речи 5 мая 1941 г. в сочетании с апологией Красной Армии не оставляли сомнения, что ближайшим военным противником станет Вермахт», -- комментирует В.А. Невежин. Более того, «сталинские указания немедленно были положены в основу начавшейся политико-идеологической кампании под «лозунгом наступательной войны».
Для «оборонцев» речь Сталина 5 мая -- серьезная проблема. Г. Городецкий считает, что ее «нужно анализировать на фоне усиливающегося конфликта с военным руководством, которое оказывало давление, требуя перехода к решительным действиям». Такие конфликты Сталин разрешал посредством НКВД. С 1938 г. до 22 июня 1941 г. никакой почвы для конфликта Сталина с военным руководством не было и быть не могло. Сталин и без того решительно перебрасывал на запад армию за армией. Доказательством «усиливающегося конфликта» являются показанные Г. Городецкому Л. Безы-менским воспоминания Н. Лащенко о рассказе Тимошенко о беседе со Сталиным на повышенных тонах. Очень убедительно. Такой тройной пересказ может привести к полному искажению контекста. Вроде бы Сталин ругал Тимошенко и даже угрожал ему расстрелом за то, что тот провоцирует войну. Досталось и Жукову. Бросаются в глаза такие фразы Сталина, которые вспомнил Лащенко (их, правда, не слышавший, но слышавший версию Тимошенко): «Если вы будете там на границе дразнить немцев, двигать войска без нашего разрешения, тогда головы полетят, имейте в виду». Санкционируя движение войск к границе (без санкции Сталина такое выдвижение было невозможно), вождь требовал четкого выполнения своих указаний, боясь «спугнуть» противника. За малейшие отклонения от инструкций генералам действительно могло доставаться. Г. Городецкий, вероятно, пал жертвой версии, которая сознательно распространялась советской разведкой и, соответственно, отложилась в источниках. П. Судоплатов вспоминал: «Мы подкинули дезинформацию о том, что якобы Сталин выступает последовательным сторонником мирного урегулирования соглашений, в отличие от военных кругов СССР, придерживающихся жестких позиций военного противостояния Германии».
Все же и Г. Городецкий признает, что советские стратеги предусматривали «превентивные действия. Нацеленность на превентивный удар была лишена агрессивной направленности, поскольку он считался законным лишь в случае начала мобилизации и развертывания войск противником». Это значит, что версия В. Суворова является «мифом» (какхарактеризует ее Г. Городецкий) лишь отчасти. Во-первых, конечно, в ее эмоционально-идеологической части, о чем мы уже говорили. В обстановке 1939--1941 гг. можно говорить об агрессивности антигерманских намерений Сталина, только признавая миролюбие Гитлера. Во-вторых, не Сталин определял сроки подготовки к войне. Германия была мобилизована, признаки развертывания ее сил на востоке были уже в 1940 г. Так что моральное оправдание для «превентивного удара» налицо, и если бы книга Г. Городецкого называлась не «Миф «Ледокола»» (требование конъюнктуры), а, скажем, «Полет Гесса» (которому в книге посвящено больше места, чем собственно В. Суворову), то израильский автор мог бы признать, что объект его критики частично прав.
Полет Гесса и вообще неясность англо-германских отношений осложняли принятие решений в Москве. Одновременно с поступлением тревожных сигналов о переброске войск на восток (а не в сторону Англии) возникли опасения, что Гитлер вообще может договориться с британцами о мире. Такой мир мог быть прелюдией к нападению на СССР -- Гитлер развязывал себе руки на Западе. «Уже в начале марта 1941 г. советскому правительству по разведывательным каналам стало известно, что Гитлер отказался от планов вторжения в Великобританию». При этом Сталин не знал, что Гитлер увязывает нападение на СССР с задачей победы над Великобританией. Не знали этого и англичане, только усиливая своими высказываниями подозрительность Сталина. Посол С. Криппс в марте 1941 г. предлагал такой сценарий: «Если Гитлер убедится, что он не сумеет победить Англию до того, как Америка сможет оказать ей помощь, он попытается заключить мир с Англией на следующих условиях: восстановление Франции, Бельгии и Голландии и захват СССР.
Эти условия мира имеют хорошие шансы на то, чтобы они были приняты Англией, потому что как в Англии, так и в Америке имеются влиятельные группы, которые хотят видеть СССР уничтоженным, и, если положение Англии ухудшится, они сумеют принудить правительство принять гитлеровские условия мира. В этом случае Гитлер очень быстро совершит нападение на СССР».
10 мая один из ближайших сподвижников Гитлера Р. Гесс, перелетев на самолете в Британию, высадился на территории противника с парашютом. Он был немедленно арестован. Гитлер выжидал день.
К вечеру 10 мая стало известно, что к Гессу за Ла-Маншем не отнеслись серьезно, и Гитлер объявил его перебежчиком. Л. Безымен-ский считал, что «Гессу было поручено предпринять последнюю попытку создания единой общеевропейской коалиции». Однако он не приводит доказательств того, что Гесс получил от Гитлера прямое указание на полет.
Гесс считал, что война на два фронта может привести к гибели Германии, и надеялся, что Гитлер, не решавшийся прямо отдать указание искать мира, одобрит инициативу Гесса в случае ее успеха. Фактический соавтор «Майн кампф» говорил своему адъютанту накануне полета: «Я уверен, что понимаю мысли фюрера лучше, чем кто-нибудь другой из его окружения». Гесса вдохновляли и тайные консультации, которые через посредников велись в Швейцарии. Но на уровень прямых англо-германских переговоров они так и не вышли. Гесс надеялся ускорить процесс накануне советско-германской войны, опираясь на бывших партнеров Германии по Мюнхену. Высадившись в Англии, он попросил встречи с лордом Гамильтоном. Встреча состоялась под контролем британских спецслужб -- «мюн-хенцы» уже потеряли власть. Заместителю фюрера предстояло провести остаток дней в заключении. Но от Гесса британцы получили стратегическую информацию -- Германия планирует предъявить ультиматум СССР, и если он не уступит -- начать войну. Эти сведения не соответствовали действительности.
Некоторое время в СССР не знали, чем вызван этот невероятный полет заместителя фюрера. То ли Гесс сошел с ума, то ли это -- хитрая игра Гитлера, которая может кончиться внезапным заключением англо-германского мира.
Молотов рассказывал: «Когда мы прочитали об этом, то прямо ошалели! Это же надо! Не только сам сел за управление самолетом, но и выбросился с парашютом, когда кончился бензин... Гесс назвал себя чужим именем. Чем не подвиг разведчика?! Сталин спросил у меня, кто бы из наших членов Политбюро способен был решиться на такое? Я порекомендовал Маленкова, поскольку он шефствовал в ЦК над авиацией. Смеху было. Сталин предложил сбросить Маленкова на парашюте к Гитлеру, пусть, мол, усовестит его не нападать на СССР. А тут как раз и Маленков зашел в кабинет. Мы так хохотали, будто умом тронулись...» Комментируя эту веселую сцену, М.И. Мельтюхов пишет: «Но смех смехом, а ситуация становилась все более запутанной; для того, чтобы разобраться в ней, требовалось время. Вероятно, именно в эти критические дни в Кремле было решено отложить советское нападение на Германию, запланированное на 12 июня 1941 г. Вместе с тем полностью прекратить военные приготовления было, скорее всего, невозможно, не ломая полностью все расчеты и планы. Поэтому начавшееся 13--22 мая сосредоточение советских войск на западной границе было замедлено и проходило при сохранении мирного графика работы железных дорог».
Но именно 13 мая началось выдвижение на запад армий стратегического резерва. Это произошло уже после полета Гесса. Так что полет мог вызвать не замедление выдвижения войск, а его начало. Вся история с Гессом могла смущать советское руководство только до 20 мая, когда на Крит, занятый британцами, посыпались немецкие парашютисты. Стало ясно, что англичане и немцы не договорились и война между ними выходит на новый виток. После этого выдвижение советских войск стало проходить уже в более спокойном режиме.
Замедление движения советских войск было связано скорее с военно-стратегическими обстоятельствами, чем с политическими. Военная тревога мая началась до того, как советское командование успело перебросить достаточное количество войск для подготовки упреждающего удара. Пришлось придерживать войска в резерве.
НЕИЗВЕСТНОСТЬ
Сообщения о грядущем нападении при всей их серьезности казались странными. Гитлер перебрасывал войска, но все же их было еще мало, и направлялись они не туда, куда ожидалось. Сталин отнесся к предупреждениям разведки серьезно, предпринял важные политические шаги, а разведка -- подвела. В середине мая никто на СССР не напал (никто же не знал, что Гитлер просто перенес сроки). Отсюда отношение Сталина к дальнейшим сообщениям источников о нападении 22 июня. 16 июня Меркулов передал. Сталину сообщение тех же источников, что сигнализировали о возможности нападения в мае: «Все военные мероприятия по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время». Сталин грубо обругал эти источники. Его принято осуждать за это. А почему Сталин должен был верить людям, которые передали стратегическую дезинформацию в мае? «Сталин был раздражен, как видно из его хулиганской резолюции на докладе Меркулова, не только утверждениями о военном столкновении с Гитлером в ближайшие дни, но и тем, что «Красная капелла» неоднократно сообщала противоречивые данные о намерениях гитлеровского руководства и сроках начала войны».
Но и другие индикаторы не показывали «нужного» сосредоточения Вермахта ни в мае, ни в июне. Оперативные сводки НКВД УССР в НКВД СССР, составленные по донесениям погранотрядов, 16 мая 1941 г. выглядели тревожно: «По границе с СССР сконцентрировано около 3 млн немецких войск... Населению: Бельз, Кристинополь, Варенж, Цеблув, Осердув, Вежбенж, Минцув, Русин, Жабче и Ба-ратин официально объявлено о прекращении полевых работ и невыезде из населенных пунктов в течение 5 дней. Подугрозой смерти запрещено всякое движение по дорогам: Бельз, Варенж, Угринув, Мирче и Грубешов». Но в действительности такие сводки успокаивали. Сейчас нападения не будет. Не может же Вермахт напасть, имея всего-навсего три миллиона солдат. Значит, тревога -- ложная, и есть еще время. К 20 мая это стало очевидным. А 22 мая началась скрытная переброска к советской границе ударных сил Вермахта.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11
