Несмотря на обилие реорганизаций, пик которых пришелся на 1957--1962 гг., они не изменили кардинально советской экономической си-стемы. Даже рассуждая о «революционной перестройке», Хрущев не думал трогать основы -- государственную собст-венность и плановую экономику.

Созданная в 20--30-е гг. государственная система (и со-ответствующая ей экономика) воспринималась Хрущевым, и не только им, как правильная, в развитии которой, однако, время от времени появляются отдельные «ненормальности». Их и нужно исправлять.

Как человек, прошедший большую школу партийной ра-боты снизу доверху, Хрущев почти во всех своих начинаниях стремился действовать по - партийному. При этом безусловный приори-тет отдавался организационному фактору и коммунистиче-ской сознательности.

Трудности и проблемы экономического развития объяснялись прежде всего недо-статками руководства и управления -- излишней бюрокра-тизацией, сверх-централизацией и т.п. Отсюда одни из самых громких начинаний 50--60-х гг. -- борьба с бюрократизмом и ряд реорганизаций, призванных дать больше экономиче-ской самостоятельности республикам и регионам [5 стр. 140]. Оба явле-ния -- и возросший бюрократизм в работе государственного аппарата, и излишняя централизация управления -- дейст-вительно, существовали как реальное «зло» и были тесно связаны между собой. Процедура планирования, составления бюджетных и любых других документов была громоздкой и малоэффективной.

Принятый порядок согласования интересов и полномо-чий различных ведомств создавал много проблем как для управляющих, так и для управляемых.

Страна бы-ла разделена на несколько крупных экономических районов, для управления которыми создавались Советы народного хо-зяйства (совнархозы).

Первые результаты реформы были вполне обнадеживаю-щими: уже в 1958 г. прирост национального дохода составил 12,4% по сравнению с 7% в 1957 г. Однако уже тогда спе-циалисты сделали интересное наблюдение: основной при-рост пришелся на период, когда предприятия остались «бес-хозными», т.е. министерства были упразднены, а совнархозы еще не успели вникнуть в суть дела [25 стр. 95]. В дальнейшем начались проблемы, одна из которых заключалась в том, что внутри совнархоза взаимосвязь между предприятиями складывалась в целом благополучно, тогда как в отношениях с предприя-тиями «чужого» совнархоза постоянно возникали трудности. Тогда эту проблему называли местничеством и часто списы-вали за счет «несознательности» руководителей совнархо-зов.

Но дело было не только в разногласиях типа «свое» -- «чужое»: переход на новую систему управления, сопровож-давшийся упразднением центральных министерств, оставил практически неприкосновенной существующую до реоргани-зации систему производственных связей, так называемый принцип сложившейся кооперации.

Реорганизации верхнего эшелона управления сопровож-дались дальнейшими попытками совершенствования низово-го звена: в русле этих попыток можно рассматривать разде-ление партийных органов по производственному принципу на промышленные и сельскохозяйственные (ноябрь 1962 г.). Однако эта реорганизация оказалась еще более недолговеч-ной, чем совнархозы.

Достигнутые высокие темпы экономического роста дей-ствительно могли создать иллюзию, что путь наиболее эф-фективного развития экономики уже найден. Между тем, как считает, например, экономист Г.И. Ханин, проведенные в 50-е гг. мероприятия по повышению эффективности ис-пользования ресурсов носили краткосрочный, зачастую тех-нический характер.

Не было найдено устойчивых глубинных факторов повышения эффективности производства, которые могли бы действовать и после исчерпания прежних факторов. Падение темпов экономического роста уже с начала 60-х гг. стало реальностью. Это обстоятельство в числе других, возможно, заставило Хрущева от идеи реорганизации управления по-вернуться к идее экономической реформы.

Начало 60-х гг. с точки зрения развития экономической ситуации в стране было не таким благоприятным, как преды-дущее десятилетие. Высокие темпы экономического роста, сопровождавшиеся, особенно во второй половине 50-х гг., повышением эффективности производства, заметными до-стижениями в ряде областей науки и техники, расширением сферы потребления и т.д., в начале 60-х гг. стали уменьшать-ся. (Согласно данным ЦСУ СССР, в 1963 г. по сравнению с 1962 г. снизился прирост национального дохода с 5,7 до 4,0%, продукции промышленности -- с 9,7 до 8,1%, а вало-вая продукция сельского хозяйства составила 92,5% от уров-ня 1962 г.) Объяснение возникших проблем традиционными недостатками руководства после стольких реорганизаций, направленных на их устранение, вряд ли выглядело убеди-тельно (последняя попытка такого рода относится к ноябрю 1962 г., когда партийные и советские органы разделились по производственному принципу) [31 стр. 239].

Экономическая ситуация требовала научного осмысле-ния, критического анализа, с тем чтобы не только поставить объективный диагноз современному состоянию экономики, но и определить принципы ее развития на будущее [31 стр.98]. Необходимость подключения научной мысли к разработке экономи-ческой политики стал понимать и сам Хрущев: при его не-посредственной поддержке в начале 60-х гг. начались эконо-мические дискуссии.

Первая из них коснулась далеких от практической эко-номики проблем и была посвящена общим вопросам полит-экономии социализма. В конкретном плане дискуссия скон-центрировалась на проблемах развития научного курса по-литэкономии социализма, который, как было признано, давно нуждался в совершенствовании.

По мнению «большинства», совершенствование заключа-лось главным образом в структурных изменениях схемы по-строения курса. Те, кто видел глубинные пороки экономиче-ской теории, обусловленные ошибочностью подходов к ана-лизу социалистической экономики как таковой, остались в меньшинстве. Более того, их встречали буквально в «штыки» как покушавшихся на достижения отечественной науки. До-статочно было даже такому признанному экономисту, как Л.А. Леонтьев, высказать мысль о застойных явлениях в развитии экономического знания после 20-х гг., -- его пози-ция почти сразу же подверглась коллективному осуждению. Логика «большинства» была проста: раз социализм, как счи-талось, уже построен, значит, была и есть теория его постро-ения, т.е. наука. Наука как бы освещалась самим фактом построения социализма, независимо от результатов и цены этого строительства. «Меньшинство» же предпочитало заду-мываться именно о цене и результатах уже сделанного и еще больше -- о содержании и направлениях предстоящей эко-номической работы [17 стр. 98].

В этом плане определенный интерес представляют мысли Л.Д. Ярошенко, который в ходе дискуссии 1951г. был под-вергнут критике Сталиным и осужден, как и другие ученые, оказавшиеся в оппозиции официальной точке зрения. Есте-ственно, что в то время Ярошенко так и не добился обнаро-дования своих идей. Что же изменилось десять лет спустя -- уже после публичной критики сталинской работы «Эко-номические проблемы социализма в СССР» и самой дискус-сии 1951 г.? В конце 1961 г. в журнале «Коммунист» появи-лась статья, в которой позиция Ярошенко по-прежнему была отнесена в разряд «порочных», а автор упрекался в стремле-нии «ликвидировать политическую экономию», подменив ее «богдановщиной». Статья, подписанная Л. Гатовским, почти дословно воспроизвела формулировки, данные Сталиным в «Экономических проблемах...». Мы останавливаемся на судь-бе Ярошенко вовсе не потому, что считаем его концепцию совершенной (любая научная теория нуждается в обстоя-тельном разборе), просто здесь, как в зеркале, отразились судьба научного поиска и особенности развития науки в тот период.

В чем же конкретно выражалась названная «немарксист-ской» точка зрения Ярошенко на проблемы политэкономии социализма?

«...Ключ к правильному теоретическому решению основных вопросов политэкономии социализма, -- писал Ярошен-ко, -- я вижу в признании того, что в условиях социализма и коммунизма не существует потребности отраслей на-родного хозяйства в рабочей силе, а существует по-требность людей, работников в отраслях хозяйства.

Человек как цель экономического прогресса, а не абст-рактная «производительная сила» или «трудовой ресурс» -- в этом подходе суть поворота, который должен был опреде-лить доминанту в развитии и экономической теории, и хо-зяйственной практики. И не в последнюю очередь -- опре-делить место и роль экономической науки в реальной поли-тике. Разность позиций по этому вопросу сам Ярошенко понимал так: «Политическая экономия в условиях социализ-ма изучает и объясняет социалистический способ производ-ства. Изучает и объясняет существующее -- точка зрения Л. Гатовского и его единомышленников. Политическая эконо-мия социализма разрабатывает теорию развития социалисти-ческого способа производства, теорию развития действитель-ного и с этой точки зрения изучает социалистический способ производства -- точка зрения Л. Ярошенко» [25 стр. 126]

Можно было бы рассуждать о преимуществах и ограни-ченности того или иного подхода к проблемам развития эко-номической теории. Однако эти рассуждения вряд ли имели смысл в тех условиях, когда монополия «большинства» фак-тически закрывала право на существование другой точки зрения. Такой способ разрешения общих вопросов не мог не сказаться и на результатах разрешения более частных воп-росов.

Частные вопросы касались конкретных проблем хозяйст-венной практики, организации производства, стиля и мето-дов управления. Все они в конце концов сосредоточились на одной задаче: как обеспечить максимальную эффективность работы предприятий, при которой рост производства сопровождался бы постоянным улучшением качества продукции? Этой проблемой экономисты занимались давно, но с начала 60-х гг. их выступления уже приобрели характер целенаправ-ленной дискуссии. Предметом спора стали предложения харьковского экономиста Е.Г. Либермана, сделанные им на основе анализа опыта работы Экономической лаборатории Харьковского совнархоза и опубликованные в 1962 г. в жур-нале «Вопросы экономики», а затем и в «Правде» (статья «План, прибыль, премия). В обобщенном варианте эти пред-ложения сводились к следующему:

1. Современный порядок планирования работы предпри-ятий не заинтересовывает их в эффективной, качественной работе. Одна из причин такого положения -- ограничение хозяйственной самостоятельности и инициативы предприятий.

2. Задача расширения инициативы и самостоятельности
предприятий может быть решена на основе использования
принципа «долевого участия в доходе»: чем больше ценностей создало предприятие для общества, тем большая сум-ма должна отчисляться в его поощрительный фонд, незави-симо от того, произведены эти ценности в рамках плана или сверх него.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8