В деревне Воротимово, входившей в колхоз имени Ворошилова Судиславского района, на 1 января 1948 г. имелось 13 хозяйств, из них 9 состояли в колхозе, а в четырех остальных хозяева трудились на стороне или были нетрудоспособны. В одном доме жили старуха со стариком, который работал в лесхозе, в другом - старуха с дочерью - работницей совхоза, в третьем - охотник-промысловик и в четвертом доме - нигде не работавший старик, живший лишь тем, что выращивал на приусадебном участке. «Независимое» существование владельцев этих хозяйств вызывало ненависть некоторых колхозных лидеров, которые всеми правдами и неправдами разжигали против них гнев соседей-колхозников, оказывавшихся по сравнению с теми в худшем материальном положении.
Имущественное расслоение наблюдалось и среди самих колхозников. Жизнь требовала от них тактической сметки и деловой изобретательности. Те колхозники, которые ухитрялись кормить семью, не рассчитывая на оплату по трудодням, тоже не пользовались расположением правления колхоза и сельсовета. Их держали на особом учете в списке «мнимых колхозников», нарекали обидным «околоколхозным населением». Колхозница М.С. Лаврентьева и ее дочь И.М. Скворцова из сельхозартели им. Орджоникидзе Сусанинского района жили раньше раздельно. После того, как у старушки развалился от древности дом, она перебралась жить к дочери, а приусадебный участок размером 0,41 га в колхоз не сдала. Таким образом, у них стало два участка общей площадью около 1 га. Колхозник П.М. Попов имел приусадебный участок в 0,41 га, жил вместе с сыном, который тоже получил 0,25 га земли, в хозяйстве держали 2-х коров. Старик И.В. Закатилов в колхозе не работал, имел приусадебный участок в 0,44 га. В 1947 г. совершил раздельный акт со своим сыном, который продолжая жить вместе с отцом, получил на себя участок земли в 0,25 га. Все делалось по закону, но считалось нарушением устава сельхозартели и всячески преследовалось властями.
Раздел колхозных дворов происходил повсюду. В 19471948 гг. этим занялись органы прокуратуры и начали проверку. В 24 районах Курской области обнаружили 1232 «фиктивных» раздела, в Смоленской - 888, Чкаловской - 227, Воронежской - 226, Полтавской (УССР) - 146, Мордовской АССР - 141. В тех тесных экономических рамках, которые изначально были определены колхозам и совхозам, они держались только на дешевой рабочей силе и донорстве личных «подсобных» хозяйств. Поэтому многочисленные факты разделов колхозных дворов с целью получения дополнительного клочка земли и обзаведения скотом в обход колхозного устава всерьез тревожили руководство в центре и на местах. Во-первых, крестьяне больше времени уделяли ЛПХ, во-вторых, становились менее зависимыми от коллективного хозяйства. В начале сентября 1948 г. новым Генеральным прокурором СССР Сафоновым было информировано ЦК ВКП(б) о фактах фиктивных разделов колхозных дворов. По мнению прокуратуры статьи 73-84 Земельного кодекса РСФСР, изданного в 1922 г., а также инструкция Наркомюста и Наркомзема РСФСР от 30 марта 1927 г. по применению указанных статей Земельного кодекса предусматривала разделы единоличных хозяйств и не отражала изменений, произошедших с сельским хозяйством в связи с победой колхозного строя. Лиц, виновных в «фиктивных» разделах колхозных дворов, предлагалось привлекать к суду, а регистрацию разделов аннулировать с изъятием «незаконно» полученного приусадебного участка, находившегося в собственности колхозного двора в результате раздела. Созданная комиссия, приготовила проект соответствующего Указа Президиума Верховного Совета СССР, но окончательного разрешения вопрос не получил. В конце октября 1949 г. по данному вопросу Сафонов адресовал докладную записку секретарю ЦК ВКП(б) Маленкову, в которой просил ускорить издание предложенного год назад специального Указа с целью пресечения многочисленных фактов разделов колхозных дворов. Указ подрезал жизненно важные корни, необходимые для сохранения личного хозяйства крестьян, больно ударял по многодетным семьям инвалидов, вдов и был выгоден при двух-четырех трудоспособных на двор. «У нас в колхозе, - писал в Совет по делам колхозов инвалид войны Ф.В. Михайлов из деревни Кожевниково Высоковского района Калининской области, - установлены приусадебные участки вместе с площадью, занятой постройками, в 0,25 га на каждый двор… Участок земли у нас рассматривается как некая отдушина, но как ничтожно мала она для большой семьи колхозника и как животворна для двух-трех дачных семей! Таковые хозяйства, а их немало (одиночки есть, но о них не говорю), имеют возможность подсевать на усадьбах и зерновые. А большая семья? Выходит она виновата за свою многоглотную потребность, виноваты дети, о которых мы с восхищением говорим как о нашем будущем, как о кадрах Родины. И для них ни клока приусадебной земли. Кормитесь мол, и растите как хотите! Возьмем, к примеру, колхозные дворы. Первый - в два человека, а второй - в девять человек. Приусадебные участки - равные! Оба двора собрали урожай картофеля по 120 пудов. И что же выходит? Первое хозяйство получило по 60 пудов на едока, второе - по 13 пудов на едока… Лишь в госпоставках молока, мяса, яиц, шерсти, картофеля, многоедачные дворы выигрывают тем, что с едока у них приходится много меньше, чем у малосемейных… Необъятность пахотных просторов в колхозе (пожалуй, и в областном масштабе) вполне позволит наделить хоть каждую душу 25-ю сотками земли, лишь бы это крепило фундамент Родины и ускоряло бег восстановительной сталинской пятилетки! Но моя семья была бы удовлетворена, если бы она могла получить хоть семь соток приусадебной земли на едока…». Сверх уставной нормы никто не получал ни одной сотки, а на обман и захват колхозной земли не каждый решался, не рискуя попасть в число нарушителей. В силу малоземелья из многодетных семей трудоспособная молодежь первой уходила на работу в промышленность.
Лучше устраивались те, кто был рядом с властью. У секретаря первичной партийной организации известного нам колхоза им. Орджоникидзе Сусанинского района Костромской области, учительницы школы А.В. Масловой, отец был исключен из колхоза за прогулы. Хотя в правах члена колхоза он не был восстановлен и не работал в колхозе, при вмешательстве районного сельхозотдела приусадебный участок в размере 0,40 га у него не отобрали. Маслов - отец, имея одну корову, записанную на него, другую записал на вторую дочь, работавшую председателем сельского совета в той же деревне. Вместе с дочерью-учительницей он возбудил ходатайство перед сельским советом о пересмотре статуса главы семьи и владельца хозяйства. В марте 1948 г. сельсовет вынес решение: считать главой семьи его дочь - учительницу Маслову. Таким путем они освобождали свое хозяйство от уплаты обязательных поставок государству, поскольку учителя пользовались такими льготами. Обо всех приведенных фактах было известно районным партийным и советским организациям, но решительных мер они не принимали. В отличие от областных и более высоких чиновников, они сами являлись выдвиженцами из колхозно-совхозной среды и прекрасно понимали, что иначе там прожить нельзя.
В другом свете информация о положении дел в деревне поступала в Совет по делам колхозов при правительстве СССР от его собственных эмиссаров. Причины развала общественных хозяйств представитель Совета по делам колхозов от Костромской области видел в безразличном отношении к организационно-хозяйственному укреплению колхозов со стороны работников сельского хозяйства, советских и партийных организаций, в нарушении дисциплины и расширении личных хозяйств колхозниками. «Ничем иным, - писал он, - нельзя объяснить наличие такого положения, когда в 8 районах области имеются 23 колхоза с наличием трудоспособных от 6-ти до 10-ти человек… Раньше эти колхозы не были такими маломощными, а дошли до такого состояния в результате сокращения общественного хозяйства, вследствие чего, начался уход целых семейств колхозников и полная ликвидация жилых и надворных построек и не только отдельными домами, а целыми деревнями». Содержание записки выражало призыв к борьбе за укрепление дисциплины в колхозах, к обрезанию земельных участков, ограничению ЛПХ колхозников.
Подобное положение складывалось в сельском хозяйстве Великолукской области, где в 1950 г. в значительной части колхозов урожай зерновых был собран низкий и около 40% хозяйств выдавали на трудодни менее 300 г. хлеба, причем 26 колхозов вообще не распределяли его по трудодням. Из-за неблагоприятных погодных условий около 20 тыс. хозяйств колхозников не получили картофеля с приусадебных участков. В связи с отсутствием достаточного питания многие семьи голодали. В Локнянском районе было зарегистрировано 145 случаев опухания колхозников. Отмечались факты массового ухода людей из отдельных районов и создалось напряженное положение с рабочей силой. В начале 40-х годов в Великолукской области было 344 тыс. трудоспособных колхозников, а в начале 50-х годов оставалось около 170 тыс., т.е. вдвое меньше. Из-за нехватки рабочих при недостаточной механизации производства не обрабатывалось около 200 тыс. га пашни, т.е. более 20% всей пахотно способной и закрепленной за колхозами земли.
3. Из колхозников - в горожане
В лесной полосе объектами притяжения мигрантов из колхозов и совхозов являлись лесоразрабатывающие и торфодобывающие предприятия, располагавшиеся поблизости. Там сокращение колхозного населения происходило за счет колхозников, перешедших на работу в государственные предприятия и кооперативные учреждения без перемены места жительства. По СССР удельный вес таких бывших колхозников в составе всего населения колхозов составлял в 1946 г. - 2,1%, в 1953 г. - 3,6%. По отдельным территориям этот процент был выше. В Удмуртской АССР данная категория населения составляла в 1946 г. 3,4%, в 1953 г. - 5,2%. По данным отчета комбината «Удмуртлес» число постоянных рабочих кадров за 1950 г. увеличилось, главным образом за счет колхозников, на 3393 человека.
В 1946-1951 гг. из колхозов Удмуртии в рабочие поселки республики выбыло до 35% мигрантов, в города - 10%, за пределы республики - 10%, в неизвестном направлении - 44%. В 1951-1954 гг. процент выбывавших из колхозов в города республики возрастал в 1,5 раза, а за пределы республики - в 4 раза. Количество работавших в промышленности республики в сентябре 1951 г. возросло против сентября 1950 г. на 14 тыс. человек, в сентябре 1952 г. против сентября 1951 г. - на 15 тыс. Главным источником роста были сельские мигранты. Выбытие колхозного населения приводило к росту численности населения в городах. В 1939 г. численность городского населения республики составляла 320,5 тыс. человек, в 1951 г. - 442 тыс., в 1959 г. - 593,8 тыс. В отдельные годы механический прирост населения городов Удмуртии во много раз превышал естественный прирост. В 1953 г. в г. Ижевске естественный прирост населения составлял 4190 человек, а механический - 9851, в г. Глазове - соответственно 391 и 911, в г. Сарапуле - 821 и 2388. Пополнение городского населения УАССР происходило главным образом за счет жителей села. В увеличении потока мигрирующих из республики немалую роль сыграли такие факторы, как организованный набор и общественные призывы молодежи. По данным контор по набору рабочих за пределы республики выехало в 1950 г. 3539 человек, в 1951 г. - 2199, в 1952 г. - 3625, в 1954 г. - 1689 человек.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7
