Жаргоны, делегировавшие в так понимаемый сленг своих представителей, не расстаются с ними. Например, темнить в тюремно-лагерном жаргоне многозначно: «притворяться непомнящим, симулировать беспамятство», а в молодежном жаргоне - «говорить неясно, увиливать от ответа», а ныне в просторечии - «путать, обманывать»; параша - изначально отхожее место в камере, позже - любая бытовая грязь; ложь, дезинформация.
Социодиалект, как правило - пиршество метафор и экспрессии. Крыша поехала - выражение, рожденное в одном из жаргонов и попавшее в сленг. Ни один из наших нормативных толковых словарей его не показывал. Первым это сделал в 1992 году «Толковый словарь русского языка» Ожегова и Шведовой и отнес к разговорному стилю литературного языка. Сленг освежает ее: крыша теперь и течет, и отъезжает, и улетает. Метафорические импульсы, исходящие из этого выражения, проникают в его ассоциативное поле, и вот уже психиатр - это кровельщик, а психиатрическая практика - кровельные работы, выхлоп - запах перегара, алкоголя изо рта; вратарь - вышибала в ресторане, баре; мять харю - спать; мыслить зеркально - верно понимать что-либо; до потери пульса - интенсивно и долго; подфарники - очки; приговор - ресторанный счет; простофиля - клиент.
Словообразование в арго мало чем отличается от словообразования в русском литературном языке. Большинство слов (78%) образовано лексико-семантическим способом -- метафорой, метонимией, синекдохой (например: отрубиться -- «потерять сознание», отоварить -- «ударить», покупать -- «воровать», работать -- «совершать преступления», пушка -- «револьвер», произвол -- «баня», промокнуть -- «напиться вина», залететь -- «попасться с поличным», свалить -- «исчезнуть», темный -- «краденый»).
Для арго нередки слова с суффиксами -яр- (мент-яр-а -- «представитель правоохранительных органов», кич-ар-а -- «тюрьма»), -арь- (блат-арь -- «профессиональный преступник», скок-арь -- «вор, специализирующийся по кражам из домов и квартир, влезая туда через форточку или окно»), -юг- (жит-юг-а-- «жизнь», фраер-юг-а -- «жертва преступления»).
При морфологическом способе словопроизводства в арго нередко наблюдается и перенос значения; лексическое значение нового слова резко отличается от значения образующей лексемы (например, слова: оторва -- «профессиональная преступница, которая отбирает у заключенных вещи и продукты питания», шалашовка -- «проститутка»).
В арго имеется несколько слов, образованных специфическими способами:
а) прибавление к слову комплекса звуков: клевый - маклевый;
б) замена одного звука и одновременно -- перенос значения: шпюмка (от слова «шлюпка»);
в) замена первоначального звука другим и пропуск звуков: штрик -- «старик», штруха -- «старуха».
В арго имеются и некоторые морфологические особенности (они незначительны). Например, у арготического слова кони -- «сапоги» отсутствует форма единственного числа, слово головка -- «главари» является уже собирательным существительным.
Речи деклассированных элементов свойственны отдельные фонетические особенности. В ней наблюдается (не всегда и не во всех случаях) удлинение согласных звуков, например: профффурсетка, козззел, сссвали. Иногда согласные смягчаются, а гласные звуки становятся более передними по месту образования, при этом нижняя челюсть артикулирует вперед, придавая лицу «зверское выражение». В 20 - 50-е годы в речи деклассированных элементов наблюдалось смягчение твердых согласных звуков. «Они кривят рты, будто собираются куснуть тебя сбоку, - писал А. И. Солженицын, - они при разговоре шипят, наслаждаясь этим шипением больше, чем гласными и согласными звуками речи, - и сама речь их только окончаниями глаголов и существительных напоминает русскую, она -- тарабарщина». Иногда представители низов не произносят некоторые гласные звуки слова, а как бы глотают их.
Арго имеет «сборный» характер: в нем много переосмысленных литературных слов, просторечных лексем, территориальных диалектизмов, заимствований из других языков и социодиалектов (жаргонов, условно-профессиональных языков). В современном арго имеются слова из лексики дореволюционных деклассированных элементов (456 лексических единиц) и арготизмы 20 - 70-х годов XX века.
Глава 4. Арготизмы в литературном языке
Почему арготизмы являются такими живучими и передаются из поколения в поколение? Почему арготизмы проникают в речь законопослушной части населения? Причин здесь несколько:
1. Наличие довольно-таки устойчивых антисоциальных групп, у которых имеется своя субкультура, традиции, законы. Так, например, профессиональный преступник 20 - 50-х годов обязан был знать арго в совершенстве.
2. Влияние «блатной» романтики на молодежь. Молодые люди, наслушавшись воровских историй, песен уголовников, стараются им во всем подражать. И поэтому употребляют в речи большое количество арготизмов. Причем молодежь не только использует арготические слова, но и перенимает фонетические особенности речи деклассированных элементов.
3. Еще живы арготические слова в памяти тех людей, которые прошли через мясорубку сталинских лагерей. Находясь в местах лишения свободы рядом с «блатарями», они волей-неволей перенимали и их лексику. Эти слова помнит и крестьянин, и рабочий, и интеллигент. Они не забыли их, как не забыли издевательств «блатарей», лагерного начальства, невыносимых условий полуголодного существования. «... без этих блатных словечек,-- подчеркивал В. Шаламов, - не остался ни один человек мужского или женского пола, заключенный или вольный, побывавший на Колыме».
4. Специфика арготического слова. Оно необычно своим звучанием, причудливо, экзотично, порой бывает хлестким и метким в характеристике какого-либо явления.
Арго взаимодействует с другими подсистемами русского языка: жаргонами, просторечием, литературным языком. В эти подсистемы переходят слова как из «профессиональной», так и из «бытовой» лексики деклассированных элементов, но «бытовая» лексика преобладает. При переходе в другую «сферу деятельности» арготические слова часто теряют ярлык «блатные», «преступные», «уголовные». Одни арготизмы переходят без изменения, другие -- меняют лексическое значение частично или полностью.
В арго имеется слой лексики, которая встречается также и в многочисленных жаргонах, и в просторечии (так называемая интерлексика), например: стучать -- «доносить», капать -- «доносить», ментовка -- «здание милиции», базарить -- «разговаривать», увести -- «украсть», завязывать -- «прекращать», выступать -- «задираться, показывать свой гонор», тырить -- «воровать», доходяга -- «слабый, худой человек», загибать -- «преувеличивать».
Арго, несомненно, является подвижной, изменяющейся частью языка, своеобразной базой просторечия и общебытового словаря некоторых социальных диалектов. «Просачивание воровского жаргона, - отмечает Б. А. Ларин, - пример общего и постоянного взаимодействия всех слоев городского коллектива, обычное использование «иной» речи социальных соседей, пример непрестанного искания новых экспрессивных средств в ближайших источниках».
Русский литературный язык, как и все другие языки мира, также издавна испытывает влияние арго. Уже прочно вошли в русский литературный язык арготические по происхождению слова: очковтирательство, жулик, блат. В настоящее время права литературности приобретает еще одно арготическое слово -- беспредел. Оно появилось в конце 40-х -- начале 50-х годов XX в. и первоначально, наряду с арготизмом беспредельщина, обозначало особую группировку профессиональных преступников, которая не относилась ни к «ворам в законе» (группировка профессиональных преступников, относящаяся к наивысшей касте уголовного мира, строго соблюдающая определенные воровские законы и пользующаяся большим авторитетом в мире деклассированных элементов), ни к «сукам» (группировка профессиональных преступников, нарушившая воровской закон или изменившая преступному миру). В дальнейшем оно стало обозначать рядовых заключенных, бесчисленное множество чего-либо, кого-либо и вопиющую несправедливость, беззаконие.
Чтобы проникнуть в литературный язык, арготизму нужно пройти своеобразное «чистилище» -- просторечие. Важно, чтобы оно, будучи уже просторечным, часто употреблялось в речи, имело яркую эмоционально-экспрессивную окраску, давало бы удачную характеристику обозначаемому явлению, чтобы не было грубым и вульгарным. Перейдя в литературный язык, это слово, чаще всего, уже не воспринимается как бывший арготизм. В настоящее время арго, как одно из речевых средств, используется в прессе, искусстве и литературе.
Язык художественной литературы издавна испытывал влияние арготической лексики. Писатели нередко стояли перед проблемой: употреблять или не употреблять в своих произведениях арготизмы. Если употреблять, то как? В каких случаях? Какую именно часть арго? «Вопрос о допустимости арготизмов в языке литературы, который так остро встал в прошлом веке, - пишет исследователь Э. И. Береговская, - то и дело возникает в литературной критике и филологических работах, являясь поводом для взаимоисключающих суждений. Между тем, процесс проникновения арготизмов происходит на наших глазах, и необходимо объективно разобраться в его особенностях. Это углубит наше представление о стиле художественной литературы, об эволюции художественной речи».
В советской литературе арготизмы наиболее часто встречаются в произведениях Л. Леонова, П. Нилина, Г. Медынского, В. Шаламова, братьев Вайнеров, Н. Леонова. Писатели, поэты, драматурги используют арготическую лексику в различных художественных целях.
1. Часто арготизмы вводятся для социальной характеристики героя. Так, например, в повести В. Каверина «Конец хазы» литературный герой произносит следующее: «Ему бабки для дела, он после отчитается, во что пошло, а ты хевру поганишь, жиган! А еще фай называешься!». По этому отрывку речи, зная, что такое бабки, хевра, жиган, фай, нетрудно определить, что этот литературный персонаж относится к миру деклассированных элементов.
2. Арготическая лексика привлекается художниками слова для создания колорита, обстановки людей «дна».
3. Арготизмы могут быть приметой определенной эпохи, определенного времени, например, полит -- «политический заключенный» («Но с тех пор, как все мы -- каэры, а социалисты не удержались на политах -- с тех пор только смех заключенных и недоумение надзирателей мог ты вызвать протестом, чтоб тебя, политического, не смешивали с уголовными»), политик -- «политический заключенный» («Мат, конечно, продолжались и визги, и непотребные песни, но активная агрессия против политиков была приостановлена»), литерник -- «политический заключенный» («Единственный сын Косточкина, учившийся в Харбине и ничего, кроме Харбина, не видевший, в свои двадцать пять лет был осужден как «чс», как «член семьи», как литерник на пятнадцать лет»). Эти слова употреблялись деклассированными элементами в 30-х - начале 50-х годов, когда в местах лишения свободы было много репрессированных политических заключенных.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5
