Однако вот что еще говорил об этом переводе авторитетнейший специалист К.И. Чуковский: "Я получил недавно четырехтомник "Евгений Онегин" Набокова. Есть очень интересные замечания, кое-какие остроумные догадки, но перевод - плохой, хотя бы уже потому, что он прозаический. " [11,с.326]. "Перевод "Евгения Онегина", сделанный В.В. Набоковым, разочаровал меня. Комментарий к переводу лучше самого перевода" [11,с.346].
Действительно, В.В. Набоков, собираясь сделать небольшой комментарий к роману, постепенно настолько расширил круг своих литературоведческих поисков, что комментарий разросся до 1100 страниц. Писатель буквально построчно сопроводил роман своими примечаниями.
Здесь было бы очень уместно снова обратиться к словам К.И. Чуковского, который сказал: "…перед каждым переводчиком " Евгения Онегина" … дилемма: либо удовлетвориться точным воспроизведением сюжета и совершенно позабыть о художественной форме, либо создать имитацию формы и снабдить эту имитацию обрывками формы, убеждая и себя и читателей, что такое искажение смысла во имя сладкозвучия рифм дает переводчику возможность наиболее верно передать "дух" [11,с.328].
Совершенно очевидно, что перед этим же выбором стоял и В.В. Набоков. И совершенно ясно, что он пошел по второму пути: ему удалось передать лишь фабулу пушкинского повествования.
Сам же комментарий есть отчасти попытка как-то компенсировать "зияющее" отсутствие формы и "духа" подлинника.
Всякий перевод - это неизбежное толкование текста, и переводчик всегда в какой-то мере комментатор. У В.В. Набокова иное отношение. Несмотря на то, что он чрезвычайно ценил форму, словесную организованность, ритм, рифму, начав переводить "Евгения Онегина" стихами, он отказался от этого, увидав неминуемые потери. Переводчик перевел весь роман ритмической прозой, надеясь, что всю "солнечную сторону" текста можно будет подробно объяснить "в тысяча и одном примечании". Никто не скажет, в каком случае потери больше.
Своему переводу Владимир Владимирович предпослал "Введение" с описанием пушкинского текста, с рассказом о том, что "Евгений Онегин" содержит 5541 стихотворную строку, из которых все кроме 18-и, представляют собой четырехстопный ямб с чередованием женской и мужской рифмы. Онегинскую строфу В.В. Набоков сравнивает с четырехстопными стихами в английской, французской, итальянской поэзии. Здесь же он говорит о непростых переходах А.С. Пушкина от одной темы к другой, о стилизованной автобиографичности "Евгения Онегина" и о его творческой истории, о том, что в комментариях он учитывал и варианты, и черновые наброски. Многие темы "Введения" развиты в комментариях, которые следуют за переводом и занимают второй и третий тома. В четвертом томе воспроизведен русский текст "Евгения Онегина".
В третьем томе есть приложения. Одно из них посвящено Абраму Петровичу Ганнибалу и является как бы пространным комментарием к пятидесятой строфе Главы первой:
Придет ли час моей свободы?
Пора, пора! - взываю к ней;
Брожу над морем, жду погоды,
Маню ветрила кораблей.
Под ризой бурь, с волнами споря,
По вольному распутью моря
Когда ж начну свой вольный бег?
Пора покинуть скучный брег
Мне неприязненной стихии
И средь полуденных зыбей,
Под небом Африки моей,
Вздыхать о сумрачной России,
Где я страдал, где я любил,
Где сердце я похоронил.
В.В. Набоков знал литературу, известную А.С. Пушкину, раскрывал читателю множество значений, связанных с тем или иным словом в "Онегине", считал, что для понимания перевода на английский необходимо также знать и литературу английскую и немецкую, переводы которой на французский язык были известны А.С. Пушкину.
Задача переводчика была очень трудна, так как сложнейшую стилистическую ткань пушкинского текста надо было передать на другом языке, с собственной богатейшей литературной традицией, отметить галлицизмы и непременно также сходство и расхождения с другими авторами, скрытые - часто пародийные - намеки, понятные посвященным. С этой точки зрения В.В. Набоков видел в "Евгении Онегине" "его аркадскую даль, змеиный блеск его чужеземных притоков... многоцветные уровни литературной пародии..." Свое "Введение переводчика" В.В. Набоков предварил двумя переведенными на английский язык эпиграфами А.С. Пушкина.
"...иль к девственным лесам
Младой Америки ................."
(Из черновика "Осени", 1830-1833)
и "Ныне (пример неслыханный!) первый из французских писателей переводит Мильтона слово в слово и объявляет, что подстрочный перевод был первым верхом его искусства, если б только оный был возможен!" (Из статьи А.С.Пушкина "О Мильтоне и Шатобриановом переводе "Потерянного Рая", 1836)".
Первый понятен: труд В.В. Набокова должен был сделать так, чтобы А.С. Пушкина мог узнать и американец, а не только гордый внук славян, и финн, и ныне дикой тунгус, и друг степей калмык. Второй эпиграф показывает молчаливое несогласие В.В. Набокова с А.С.Пушкиным и солидарность с Ф.Р. Шатобрианом. Лучшее, что мог сделать переводчик, считает В.В. Набоков, "это описать в некоторых своих заметках отдельные образцы оригинального текста". Он надеялся, что это побудит читателя изучить язык А.С. Пушкина и вернуться к "Онегину" уже без его подсказок.
В.В. Набоков поясняет, зачем ему все это было нужно.
"Написание книги... было вызвано острой потребностью, возникшей в процессе чтения курса русской литературы, который я вел в 50-е годы в Корнельском университете, в городе Итака, штат Нью-Йорк, а также полным отсутствием какого бы то ни было истинного перевода "Евгения Онегина" на английский язык; но затем - на протяжении почти восьми лет - книга разрасталась".
Проследим за тем, как переводчик придуманным им методом переводил "Онегина". Все мы помним первое четверостишие романа:
Мой дядя самых честных правил...
"Его можно перефразировать, - говорит В.В. Набоков, - бесконечным множеством способов. Например:
My uncle, in the best tradition,
By falling dangerously sick
Won universal recognition
And could devise no better trick...
Вот пример пословного перевода:
My uncle is of most honest rules,
When not in jest he has been taken ill,
He to respect him has forced one,
And better invent could not...
А теперь очередь за буквалистом. Он может попытаться поиграть с honorable вместо honest и может колебаться между seriously и not in jest; он заменит rules на более многозначительное principles и переставит слова так, чтобы достичь хоть некоего подобия английской конструкции и сохранить хоть какие-то следы русского ритма, получая в итоге:
My uncle has most honest principles:
When he was taken ill in earnest,
He has made one respect him
And nothing better could invent..."
В каждой из переведенной ритмической прозой пушкинской строфе он выделяет те фразы, которые, по его мнению, нуждаются в комментарии, а затем пишет об этом все, что ему известно:
Деревня, где скучал Евгений,
Была прелестный уголок;
Переведя, казалось бы, привычное нам слово "уголок" английским nook, переводчик в "Комментарии" привлекает огромное количество информации, чтобы это слово предстало перед англоязычным читателем во всем множестве пушкинских ассоциаций: "nook латинск. angulus mundi (Проперций, IV, IX, 65) и terrarum angulus (Гораций, Оды, II, VI, 13-14); франц. Petit coin de terre (Так в переводе "Евгения Онегина" на французский, выполненном И.С.Тургеневым и П.Виардо).
Небольшое имение (parva rura - "скромные поля") Горация ютилось в естественном амфитеатре среди Сабинских холмов в тридцати милях от Рима. А.С. Пушкин привлекает свои собственные воспоминания 1819 года о деревне в конце первой главы и в начале второй, однако надо отметить, что поместье Онегина расположено не в Псковской губернии (Михайловское. - В.О.) и не в Тверской губернии, а в Аркадии. А.С. Пушкин, конечно же, повторил выражение petit coin двенадцать лет спустя в своей восхитительной элегии, написанной белым стихом и начинающейся словами "...Вновь я посетил...", посвященной Михайловскому (26 сентября 1835г.):
(Михайловское!) Вновь я посетил
Тот уголок земли, где я провел
Изгнанником два года незаметных.
Взятое в скобки "Михайловское" и есть то опущенное А.С. Пушкиным слово, которое наиболее логично заполняет первые пять стоп первой строки".
"...и говорил себе, что никогда-никогда не запомнит и не вспомнит более вот этих трех штучек в таком-то их взаимном расположении, этого узора, который, однако, видит до бессмертности ясно..." (В.В. Набоков "Облако, озеро, башня").
Мы узнаем у В.В. Набокова то, что забыли сами, мы узнаем свои воспоминания (без него бы и не вспомнили) о собственной не столько прожитой, сколько пропущенной жизни, будто это мы сами у себя эмигранты. Как ученый он каждый день вглядывался в строение мира, а как художник - наблюдал его Творение.
Восхищение перед В.В. Набоковым, преклонение перед его мастерством - ничто по сравнению с тем неразделенным его одиночеством, тем нашим долгом ответной любви, которой он не получил.
«Комментарий к "Евгению Онегину"» стал, чуть ли не последним из больших сочинений переводчика, пришедшим, к русскому читателю. Пришествие было предупреждено: сначала публикацией в "Дружбе народов" (К.Чуковский. Онегин на чужбине // ДН.- 1988, №4), затем, уже в 1989-м и 1996-м - выдержками в "Звезде" и "Нашем наследии".
Любой автор знает (предполагает) своего адресата. В.В. Набоков - все десять лет, что писал свой Комментарий, - видел этого самого адресата - американского студента. Кажется, общий раздраженный тон Комментария (в свою очередь, раздражающий читателя непредубежденного) происходит по преимуществу из специфической нелюбви к "адресату". Другое дело - имей Набоков перед собой, например, русского студента, - стал бы его тон более доброжелательным? Навряд ли. Однако большая часть разъяснений, очевидно, выглядела бы иначе.
Другая причина - и главная: мы имеем дело с комментарием переводчика - прежде всего. Любой, кто переводил, знает, что Словарь - это последняя книга, к которой обращается переводчик. Гораздо важнее определить общий лексический фон, выбрать стиль, определить не словарное, но точное историческое и стилистическое соответствие. В этом смысле весь огромный свод английских стихов, зачастую даже позднейших, их французские переводы, а также все переводы "Онегина" на доступные этому переводчику языки суть работа профессионала, которая обычно выносится за скобки. Здесь она - работа переводчика - воспроизведена в полной мере, и это безумно интересно. Но, кажется, не "американскому студенту", и не "широкому кругу читателей, учащимся и преподавателям", которым адресуют свои книги наши издатели, а другому профессионалу - филологу и переводчику.
Выводы
Переводческая деятельность Владимира Владимировича Набокова уникальна в том плане, что он переводил не только европейскую литературу на русский язык - запад также обязан ему переводами на английский (отчасти и на французский, которым автор владел в совершенстве) Пушкина А.С, Лермонтова М.Ю; также он является автором переводов собственных произведений. Переводы, сделанные В.В. Набоковым, отражают многосторонние интересы писателя и его удивительный талант воплощения, «вживления» в культуры разных времен и народов.
В.В. Набоков на протяжении всей своей творческой жизни неоднократно задумывался над вопросом правильности перевода, причем его взгляды претерпевали с годами существенные изменения:
· Писатель придет к убеждению, что литературное произведение (как прозаическое, так и поэтическое) следует переводить только "буквально", ибо лишь буквальная передача текста является переводом в истинном смысле слова. "Буквальный перевод" предполагает следование не только прямому смыслу слова или предложения, но и смыслу подразумеваемого, это семантически точная интерпретация, не обязательно лексически (относящаяся к передаче значения слова, взятого вне контекста) или структурная (следующая грамматическому порядку слов в тексте). Иными словами, перевод может быть и часто бывает лексическим и структурным, но буквальным он станет лишь при точном воспроизведении контекста, когда переданы тончайшие нюансы и интонации текста оригинала.
· В своих переводах поэм переводчик тщательнейшим образом сохраняет использование фигуры повтора, параллельных конструкций, столь характерных для фольклора и эпического повествования. Он уделяет большое внимание звуковому облику слова, для него важно всё, что связано с фонетическим своеобразием текста - ассонансы, аллитерации. В.В. Набоков не только передаёт в своей английской версии, существующие в русском тексте фонетические стилистические приёмы, но и создаёт звуковую перекличку между некоторыми словами русского текста и их английскими соответствиями, что можно заметить лишь, сопоставив оригинал и перевод.
· Для достижения необходимого стилистического эффекта переводчик часто использует приём инверсии, весьма характерный для поэтических текстов английского языка, синтаксис которого отличается фиксированным порядком слов в предложении. Так, сказуемое или глагол-связка (иногда с обстоятельством или дополнением) может оказаться в препозиции к подлежащему.
· Писатель использует ряд архаичных слов и выражений, а также некоторые лексические единицы, имеющие поэтические коннотации.
Таким образом, являясь в первую очередь идеальным читателем, сочетая в себе качества тонкого ценителя и знатока русской литературы, терпеливого и внимательного исследователя, и при этом, великолепно владея языком перевода и литературы, на этом языке созданной, «буквалист» Набоков даже в своих отступлениях от исходного текста остается верен оригиналу и его художественной правде.
Практическая ценность заключается в возможности применения материала настоящей работы на занятиях по теории перевода.
Список использованной литературы:
1. Гачечиладзе Г. Художественный перевод и литературные взаимосвязи. М.: Сов. писатель, 1980. - 253с
2. Копанев П.И. Вопросы методики и теории художественного перевода. Минск: 1972. - 295с
3. Левин Ю.Д. «Поэмы Оссиана» Дж. Макферсон // Макферсон Дж. Поэмы Оссиана. Л.: Наука, 1983. - 592с
4. Левин Ю.Д. Русские переводчики XIX века и развитие художественного перевода. Л.: Наука, 1985. - 299с
5. Набоков В. Комментарий к роману А.С.Пушкина «Евгений Онегин». СПб., 1998. - 926с
6. Нехамкин Э. Просто Набоков «Вестник» №10(217), 1999. - С. 246-257
7. Орлов В. На полпути к России: Набоков и Пушкин. «Вестник» №11(218), 1999. - С. 144-154
8. Попович А. Проблемы художественного перевода. М.: Высшая школа, 1980. - 200с
9. Федоров А.В. Искусство перевода и жизнь литературы. Л.: Сов. писатель, 1983. - 352с
10. Чуковский К.И. Искусство перевода. М.; Л.: Academia, 1936. - 222с
11. Чуковский К.И. Онегин на чужбине // Дружба народов.- 1988, №4. - С. 324-347
12. Эткинд Е.Г. Поэзия и перевод. М.-Л.: Сов. писатель, 1963. - 247с
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5
