«Социально –экономические аспекты предпринимательства»
Становление предпринимательства как особого вида деятельности связано с развитием рыночных отношений, хотя некоторые его элементы имели место в периодод плановой экономики. Столь поздний переход к предпринимательству , особенно на базе негосударственной формы собственности, связан со многими объективными и субъективными факторами. Наличие объективных факторов обусловлено тем, что предпринимательство не «вписывается» в командно-административные методы управления, присущие плановой экономике. Субъективные факторы предопределены господствовавшей социалистической духовной доктриной, во многом восходящей к раннему христианству, в силу которой предпринимательская деятельность, особенно посреднеческая, коммерческая, связаная с фининсами, считалась неприличной, греховной. Ростки этой идеологии остались в умах людей и до сих пор.
Предпринимательство относится к числу сложных понятий, подвергнутых множественным интерпретациям. Экономисты, напомним, как правило определяют предпринимательство достаточно безлично — как функцию, необходимую для успешного экономического развития, будь то образование новых предприятий или несение риска, осуществление инноваций или экономия трансакционных издержек. В такой интерпретации предпринимательство выступает как подчиненный четвертый организационный фактор производства или как автономный регулятивный механизм. Фигура самого предпринимателя остается расплывчатой. Функция реализуется с изрядной долей автоматизма.
В противовес функциональному подходу социологи чаще опираются на структурный подход, выделяя предпринимателей как социальный слой. В эмпирических исследованиях обычно к этому слою относят создателей и руководителей новых, в первую очередь негосударственных, хозяйственных структур. К ним примыкает периферия в виде массовых групп самостоятельных работников- индивидуалов, которые, однако, к собственно предпринимателям уже не относятся.
Сами предприниматели тоже образуют совокупность разнородных групп. Так, в их рядах оказываются директор приватизированного промышленного гиганта и распорядитель мелкой коммерческой конторы, председатель правления крупного банка и главный врач медицинского кооператива. Принципиальные различия между группами предпринимателей связаны с масштабами и сферой хозяйствования, его техническим и организационным уровнем, происхождением капитала и характером опорных воспроизводственных связей.
Крупный бизнес, как правило, более стабилен, теснее связан с государственными структурами, несет бремя скорее политического, нежели экономического риска, выходит за национальные границы. Все это резко отличает его от основной массы мелких и средних предпринимателей.
Как можно охарактеризовать хозяйственные и статусные позиции типичного предпринимателя? Они отличаются заметной неустойчивостью. Экономически — это долги и жизнь в ожидании лучшего будущего, большой разрыв между прогнозируемыми и текущими доходами. Психологически — это зависимость от массы внешних факторов и не просчитываемая до конца возможность провала (данные по доле банкротств среди вновь образованных фирм расходятся довольно сильно, но маленькой эту долю никто не назовет). Но успех тоже не снимает всех противоречий.
Предприниматель постоянно испытывает давление, а то и плохо скрываемую враждебность со стороны как традиционных, так и новых институтов. В традиционных обществах предпринимательство фактически никогда не относилось к числу благородных занятий.
Напротив, предприниматели располагались ближе к нижним ступеням социальной лестницы. В современных индустриальных обществах положение меняется. Но и здесь все не так уж гладко. Бизнес как сфера занятий часто выбирается в большей степени по иным мотивам, нежели престижность. Даже в Англии Нового времени, которая в Европе наиболее мощно продемонстрировала силу индустриализма и наименее болезненную, казалось бы, адаптацию традиционных институтов к разворачивавшемуся предпринимательскому духу, последний так и не завоевал господствующих социокультурных позиций.
Землевладелец-аристократ и джентльмен, стоящие выше культа чистой прибыли и наживы, — вот кто по-прежнему определяет круг наиболее важных ценностей, вот с кем соотносятся нормы поведения, даже когда численное представительство этих групп на социальной арене ограничено несколькими процентами.
Аристократия с ее идеалами консерватизма, стабильности и пассивного использования наследуемой собственности постепенно теряет свои позиции, но вырождается чаще в мещанские, нежели в предпринимательские типы. При этом в Англии аристократия все же приняла и признала предпринимательские занятия, чему немало способствовал обычай первородства, который выталкивал младших сыновей из благородных семей в коммерческую среду.
Во Франции же подобные занятия надолго остались делом не вполне благородным, причем даже в глазах низших слоев. Не слишком привлекательное политическое лицо буржуазии, явленное ею в периоды революционных и военных потрясений, также сказалось на общей антипредпринимательской атмосфере. Статусные позиции остаются здесь важнее. По некоторым оценкам, в США в ходе начавшейся в 70-е годы XX в. предпринимательской «волны» в первые два года разоряются до 75—80% новых малых предприятий. При этом 70% всех банкротств происходило в таких сферах, как торговля, услуги и строительство. В высокотехнологичном венчурном бизнесе доля банкротств была несколько меньше.
Пытающийся сохранить свои позиции семейный бизнес закономерно связан с антиконкурентными установками, со стремлением к безопасности и государственной протекции, изредка нарушаемым вспышками крайнего авантюризма. Влияние аристократизма, сильными постфеодальными дополняемое корпоративными устоями, ярко проявляется и в Германии. В Японии роль иерархических отношений в бизнесе, унаследованных от феодальных структур после революции Мэйдзи, считается еще более явной. А приниженное положение основной массы предпринимателей в дореволюционной России — явление общеизвестное.
Во всех этих странах позиции государственного чиновника оказываются более предпочтительными. И практически повсеместно за вспышками предпринимательского духа следует его частичное угасание под напором новой «феодализации». Своего рода исключением можно считать США — общество, кажется, целиком захваченное предпринимательским духом. Однако не забудем, что речь идет о стране, освоенной в результате нашествия маргиналов.
Притесняемые религиозные меньшинства, носители пуританских идеалов; обездоленные крестьяне, рассчитывавшие на получение куска земли; квалифицированные ремесленники, чьим амбициям становилось тесно в рамках цеховой регламентации; узники гражданской войны, надеявшиеся заработать себе свободу; не говоря уже о всяких искателях приключений и авантюристах, — вот кто, в первую очередь, покидал Старый Свет в поисках лучшей доли.
Неукорененность и мобильность, повышенная склонность к миграции, отличавшие не только рабочих, но и управляющих, становились факторами динамичного развития. Тылы же обеспечивались концентрацией местного управления в руках граждан-собственников, относительной слабостью централизованной административной власти и системным сдвигом в законодательстве, поощрявшем активное, предпринимательское отношение к собственности.
Однако и на этой земле махина крупных корпораций со временем не только отодвинула в тень «старый» средний класс, но и бросила американским ценностям и предпринимательскому духу серьезный вызов, ответ на который находился далеко не всегда. Ни в одном социуме предпринимательский дух не способен одержать полной и безоговорочной победы.
Для нормального развития предпринимательства необходима благожелательно настроенная политическая среда. Приход к власти политически сил, настроенных антипредетельски, может изменить как правовую, так и экономическую среду в негативном для предпринимательства направлении.
Но в периоды экономического подъема основная масса более «гармоничных» субъектов испытывает куда меньшую склонность к риску, и проникающее влияние предпринимательской дрожжевой закваски снижается. Другое дело — периоды экономического спада и кризиса. Деформация рынка, ухудшение конъюнктуры понуждают к поиску новых хозяйственных возможностей. Крупные организации оказываются перед необходимостью технологического и структурного обновления. Одновременно удешевляется часть ресурсов, которые становятся доступными для вновь созданных предприятий малого и среднего бизнеса. В этот период «природные» предприниматели, проявляющие свои лучшие качества именно в худших условиях, способны потеснить часть бюрократов. Многие просто подталкиваются к предпринимательским занятиям ухудшением условий трудового найма, угрозой нависшей или уже ставшей реальностью безработицы.
«Исторически администраторы редко изменяли позиции, если только не понуждались к тому сильным давлением», — таков один из основных выводов А. Чандлера, наиболее известного исследователя стратегии и организационной структуры крупнейших североамериканских корпораций в первой половине двадцатого столетия . Все это подтверждается рядом эмпирических исследований (Дж. Бэннок, М. Бинкс, А. Дженингс), показывающих, что в условиях экономического спада растет количество новых малых фирм, создающих в этот период до двух третей новых рабочих мест и привлекающих тех, кто выталкивается из крупного производства.
Такая тенденция была характерна и для рубежа 30-х, и для середины 70-х годов, в то время как в период между этими двумя Великими потрясениями доля занятых на малых предприятиях сократилась вдвое. Существуют расчеты (С. Прейс, П. Джонсон, А. Дарнелл), в соответствии с которыми доля малого бизнеса в занятости и объемах производства негативно связана с устойчивым экономическим ростом и позитивно коррелирует с уровнем безработицы. Это отнюдь не означает, что именно безработные образуют основной отряд «вынужденных» предпринимателей — многие ведь не дожидаются, пока «гром грянет».
Страницы: 1, 2, 3
