Рассмотрим юридическое мышление в рамках предметного поля сравнительного правоведения и юридической антропологии. Компонентом любой правовой системы (семьи), архитектоническим элементом национального правового менталитета является не само юридическое мышление как способ создания системы логических по природе и юридических по содержанию и социальным функциям категорий, понятий и иных результатов аналитической деятельности, а прежде всего его неповторимый стиль, манера мышления индивидов в правовой плоскости общественных отношений. При этом различные мыслительные структуры юридической науки и практики особым образом встраиваются в совокупность исторически сложившихся в определенном социуме образов, представлений, чувств (юридико-антропологический «портрет»), преломляются через реалии национального политико-правового развития.
Фактически именно способ (стиль) юридического мышления определяет границы правовой рефлексии, предел осознания основ собственного политико-правового мира. Так, во многом на базе скрупулезного и многопланового изучения производных от сложившейся веками манеры юридического мышления концептуальных структур, принадлежащих различным правовым системам, компаративисты выясняют специфику последних, ищут «родственные» системы, пытаются их группировать в правовые семьи, тем самым признавая за юридическим мышлением статус постоянного, устойчивого элемента права, одного из оригинальных критериев оценки национальной юридической и политической действительности, весьма ощутимого источника генезиса всей правовой системы. Юридическое мышление всегда оказывается связанным с типом (генотипом) цивилизации, особой логикой поведения субъектов политики и права. Его (как и само право) нельзя «подглядеть- у кого-то, а затем где-то скопировать. Юридическое мышление — это всегда продукт «Я-цивилизации», вступающей в диалог с «Другой-цивилизацией», при непременном условии сохранения в этом диалоге собственной неповторимой позиции. Поэтому, с одной стороны, юридическое мышление при всех возможных инокультурных «наносах» неизбежно аккомодируется к канонам господствующей в обществе политико-правовой парадигмы и, несомненно, коррелирует с развитием последней, а с другой — само мышление как относительно самостоятельный и наиболее рационализированный компонент правового менталитета аккумулирует весь предшествующий социально-юридический (политический) опыт, сохраняя в известной степени, корректируя и воспроизводя его в правовой практике, науке и профессиональном образовании.
Заметим, что весьма немногочисленные обращения современных авторов к исследованию юридического мышления в качестве целостного и самодостаточного феномена в основном ограничивались рассмотрением его формально-логических аспектов и в силу этого совершенно абстрагировались от ментально-антропологической, культурной заданности и определенности правового мышления, сопряженности с широким спектром правовых явлений. Кроме того, даже в этих работах речь чаше всего шла только об одном уровне правового мышления, а именно о мышлении профессионально-доктринальном. Иные же формы его выражения (в частности, обыденное правовое мышление) либо вообще игнорировались, либо проходили «вскользь». Например, авторы известнейшей работы «Логика в правовом сознании» В. Кнапп и А. Герлох в главе «Логикам правовое мышление» отмечают, что «мышление юриста — это определенный вид профессионального мышления, это известная область мышления человека, которая не ограничивается строгими рамками и которая определена в первую очередь своим предметом, т. е. правом. Правовое мышление используется как в юридической практике, т. е. прежде всего в процессе нормотворчества, толкования права и его применения и, шире, правоосуществления, так, естественно, и в науке права, преподавании права и в известной степени также в правовом воспитании, правовой пропаганде и т. д.». (3; 40). Конечно, в условиях безраздельно господствующего марксистско-ленинского подхода к пониманию сущности права, «страдающего» методологическим монизмом и стремлением к унификации истории человечества (в том числе и правовой), исследование «чистых» логических форм юридического мышления без какой-либо его социокультурной привязки было единственно допустимым и признаваемым. С современных же методологических позиций полученные (хотя и весьма значительные) результаты оказываются явно недостаточными для адекватного понимания данного феномена, определения его места и значения в правовой и политической жизни. В связи с этим преодоление возникшего дефицита понятий и представлений о природе и структуре юридического мышления является одной из сложнейших задач современного отечественного правоведения.
«При анализе мышления, - справедливо отмечает В.М. Розин, - необходимо учитывать развитие (эволюцию) и культурный контекст мышления. (3; 40). В самом юридическом мышлении необходимо различать: способы рассуждения с идеальными объектами (входе расследования преступлений, в судебной и законотворческой деятельности); правила и нормы юридического мышления, которые чаще всего фиксируются в образцах работы юриста, некоторых нормах права, методологических соображениях в рамках юридической науки; социально-психологические обоснования деятельности юриста, т.е. описание соответствующих способностей, процессов и структур индивидуального мышления последних; основные этапы генезиса юридического мышления; социокультурный контекст самой юридической деятельности, например, различные аспекты государства, права, властных отношений, способы разрешения конфликтов и т.д., интересующие юристов, принадлежащих к той или иной исторической эпохе.
Несмотря на подобную несколько расширенную трактовку сущности и специфики юридического мышления (в частности, возможно спорное отнесение к нему социально-психологических компонентов юридической деятельности), данная презентация, без сомнения, обозначает его сущностные контуры, место и значение в самоорганизованном (в процессе своего исторического становления), политико-юридическом пространстве (укладе), намечает неразрывные связи правового мышления со всем многообразием существующих и развивающихся юридических и связанных с ними неюридических явлений.
Вообще, концептуальную реконструкцию юридического мышления вполне естественно начинать с подробного рассмотрения его культурно-генетических аспектов; то, что мы сейчас понимаем под правовым знанием, юридическим фактом, юридической истиной или квалификацией правонарушений, вряд ли будет правильно считать атрибутом всех эпох и культур. Очевидно, что каждая эпоха и цивилизационный тип особым образом маркируют (через иные ментальные компоненты, и прежде всего юридическую парадигму) правила и принципы оценочно-познавательной деятельности в правовой (политической) сфере. Поэтому стиль юридического мышления чаще всего сохраняет свою специфику и транслируется практически в «нетронутом» виде из поколения в поколение его носителей до тех пор, пока не разрушен адекватный ему цивилизационный механизм, продуцирующий и постоянно воспроизводящий способы и формы осмысления и понимания всего происходящего в правовом (национальном) поле. Вместе с тем особенности юридического мышления являются важнейшим индикатором развития правовой и общей культуры в рамках конкретного национального и цивилизационного типа, которому данный стиль мышления имманентен: последний является надежным критерием отличия одного социума от другого, например, условного Запада от такого же условного Востока. По деформациям же ранее устоявшихся мыслительных процедур и категорий можно судить о наличии, содержании и направленности перемен во всех сферах жизни общества и даже прогнозировать будущее как собственных, так и родственных политико-правовых «историчностей» (О. Шпенглер).
В генезисе любого, в том числе и правового, мышления необходимо (различать три важных этапа: предпосылки, происхождение и развитие. Так, к предпосылкам юридического мышления в России можно отнести комплекс славянских предправовых символов (мифов, ритуалов, сакральных текстов, различных метафоризаций и т.п.), формирование первых правовых норм (в России «Правд», в иных местах - других источников, например древних законов Вавилона, правовых норм Моисея и т.д.), а также появление раз-личных форм коллективного и индивидуального сознания субъектов права. В европейской цивилизации собственно юридическое мышление возникает в античной культуре (Древняя Греция и Древний Рим), в рамках которой складывается определенный порядок судопроизводства, весьма активно развиваются иные юридические практики. Именно в античный период возникает острая потребность, определенный социальный заказ на стройные, ясные и явные, непротиворечивые юридические рассуждения (умозаключения и аргументацию): отсутствие правил, регулирующих последние, а также определенного видения правовой действительности часто приводили к судебным ошибкам и несправедливости.
Еще Аристотель отмечал безмерную тягу к справедливости и порядку уже на ранних стадиях развития юридического мышления и, соответственно, всей европейской политико-правовой практики, утверждая, что «люди, когда спорят о чем-либо, прибегают к судье, идти в суд — значит обратиться к справедливости, ибо судья желает быть как бы олицетворенною справедливостью; к тому же люди ищут беспристрастного судью и кое-где судей называют "посредниками", чтобы этим обозначить, что люди, достигнув справедливого решения, станут держаться середины».(3; 42).
Вообще, влияние Аристотеля на формирование западноевропейского юридического мышления (как, впрочем, и всей греко-римской культуры на западную правовую ментальность и юридико-государственную традицию) трудно переоценить. В рамках конструируемого им социально-философского дискурса он впервые обозначает данную область мышления и рассуждения как идеальный, а следовательно, подлежащий теоретизированию объект, относящийся к существующей юридической, и прежде всего судебной, практике. Аристотель приступает к описанию и нормированию юридического мышления и таким образом достаточно близко подходит к сущности самого права: утверждает, что справедливость всегда связана с исполнением законов и все законное в известном смысле справедливо, и тем самым вообще задает (определяет) уникальное место права в западноевропейском (позже - западном) социально-политическом бытии, очерчивает ее ценностно-смысловой контур.
Следующий шаг в установлении европейской рациональной (юридической) традиции и логически, и исторически делают римляне. Римская правовая цивилизация - характерный результат социальности, духовности, историчности и ментальности древних римлян. В целом оставаясь в Аристотелевом универсуме рассуждений, представители римской правовой школы уже выходят за рамки имманентной греческому мышлению этической проблематики. Если для греков космические глубины (макро- и микроуровня, в том числе и сам человек) были полны тайн и вызывали священный трепет, римлян более всего интересует социальный космос. Это следующий закономерный, если внимательно рассмотреть содержание греческого гуманитарного наследия, шаг в становлении Запада. Для римлян Вселенная уже не выглядит бесконечной, она сужается до пределов государства, а имперский социум расширяется до масштабов Космоса. Государство объединяет «атомизированных» индивидов в единую социальную целостность, связывает их между собой политическими и юридическими узами. Индивид как бы «приковывается» к государству нормативными «цепями» долга, ответственности и дисциплины. Идея римского права неизбежно в этих условиях перемещает акценты с этико-юридических изысканий (свойственных Платону, Ксенофонту, Аристотелю, Плотину и др.) в плоскость управления и организации власти, в область действия властных субъектов и подчиненных им судов. Этика греков навсегда сменяется правовым этатизмом римлян: тонкие «морализаторские» абстракции растворяются в точно выверенных и гарантированных государственно-правовых механизмах и процедурах (чего стоит, например, эволюция гражданского процесса от легисекционного через формулярный к экстраординарному). Тем не менее, как отмечает В.Г. Марача, «фактически признавая права властных субъектов, власть себя упорядочивала, организовывала и в определенной мере шла на ограничение своих возможностей властвовать беспредельно... переход к праву представляет собой способ институциональной самоорганизации власти».
Страницы: 1, 2, 3
