Стремясь противопоставить аверроистскому отдалению Бога от мира и человека реанимированный канон, Фома Аквинский разрабаты­вает свое учение о Боге как перво­причине, действующей посредством вторичных причин в мире и в миру. Томизм (лат. Thomas — Фома) стано­вится для схоластики абсолютно доминирую­щей парадигмальной установкой, вытеснив иные (аверроизм, оккамизм, и др.) за пределы легитимнос­ти и презентируя отныне единолич­но позицию ортодоксальной церкви. Фома Аквинский не только получа­ет титул "Ангельского Доктора" но и официально признается "князем схоластов", а в 1322 канонизируется. Если в 14—15 вв. томизму как официальной доктрине доминиканского ордена противостоит скотизм как францисканское направление в схоластике, расходясь с ним в истолковании проблемы индивидуации (Антуа  Андре, Франсуа Мейон, Гийом Алнвик, Иоанн Редингский, Иоанн Рипский, Александр Александрийский) то позднее, в 1567 Фома признается одним из "Учителей Церкви". Томизм не только выступает основой неосхоластики, но и официально признан  "единственно истинной философией католицизма", выступающей как неотомизм.

С точки зрения формы, схоластика демонстрирует выраженную интенцию к логицизму : как доктринальную, так внешнюю. В рамках реализма, например, осуществляется фундаментальная основополагающая экстраполяция логической структуры высказывания на онтологическую сферу, выделение в ней первичных непредикативных сущностей (универсалий) и вторич­ных индивидуальных (предикатив­ных) сущностей.

Огромное внимание отводится в схоластике и логической форме рассуждения, изложения и выводов, задавая возможность рассматривать эволюцию схоластики в ракурсе дисципли­нарного развития логики. Схоластика в целом демонстрирует очевидную общеде­дуктивную ориентацию и исходит из принципа жесткой определенности понятий, что соответствует обще­христианскому нормативному тре­бованию определенности.

Тонкий медиевист, Эко устами орто­доксального Хорхе дает следующую формулировку этой особенности средневековой схоластики: "Иисусом положе­но говорить либо да, либо нет, а про­чее от лукавого. И... следует назы­вать рыбку рыбкой, не затуманивая понятия блудливыми словесами".  Что особенно интересно, эта уста­новка реализуется на основе естест­венного языка, ибо схоластика строит свою логическую систему на базе нефор­мализованных языковых средств (латыни). Это позволяет ей учесть и использовать все богатство семанти­ческих и синтаксических аспектов естественного языка при неукос­нительном соблюдении требования жесткой определенности объема и содержания понятий.

Эволюция ло­гических изысканий в рамках схоластики позволяет отнестись к последней как к значимому этапу исторического развития логики. Это совпадает и с рефлексивной самооценкой схоластики сво­их логический штудий: в зрелой схоластике была принята следующая перио­дизация развития схоластической логики:

·        "древняя логика", основанная на переводах и комментариях "Категорий" Аристо­теля Порфирием и Боэцием, — до се­р. 12 в.;

·        "новая логика", основанная на знакомстве с такими работами Аристотеля, как "Аналитика", "Топика", "О софис­тических определениях", — ко­нец 12 — конец 13 в,;

·        "современная логика", связанная с система­тической разработкой логической про­блематики и созданием масштабных логических компендиумов — "Суммул" (Раймунд Луллий, Н. Николетта Венецианский, Петр Испанский и др.) —14 в.

 В рамках схоластической логики 2-го и 3-го периода были подняты и зачастую разрешены многие клас­сические логические проблемы, фактически заложены теоретические и операциональные основания мате­матической логики, внесен вклад в развитие логики высказываний. В целом, в рамках схоластики осуществлен значительней сдвиг в дисциплинар­ном развитии логики. Это и учение о синкатегоремах (логических кате­гориях); и теория логического следо­вания Иоанна Дунса Скота; и основы теории импликации Раймунда Луллия; и теория субпозиции (допусти­мых подстановок значения терминов); и теория семантических парадоксов Альберта Саксонского; и анализ роли функторов в формальной структуре высказывания; и вопросы силлогис­тики и аксиоматики; и теория беспредпосылочности ("независимости") предположений как "обстоятельств", т.е. сознательных формулировок аксиом апологетируемой системы; и методология сопоставле­ния взаимоисключающих высказы­ваний; и анализ Раймундом Луллием логического характера вопроси­тельных предложений и соотношений конъюнктивных и дизъюнктивных логических констант.

Раймундом Луллием предложен метод изобра­жения логического характера вопро­сительных операций посредством системы кругов. Каждый из них репрезентирует определенную груп­пу понятий (вошел в культуру под названием "кругов Эйлера"). Изобре­тена первая "логическая машина" для такого моделирования, выска­зан ряд идей, впоследствии легших в основу комбинаторных методов в логике.

В общекультурном плане феномен схоластики является уникальным продуктом равно глубинных и аль­тернативных друг другу установок европейской культуры: христиан­ской системы с презумпцией веры как аксиологического максимума, с одной стороны, и базисного инст­рументализма, операционализма мышления — с другой. И если пат­ристика демонстрирует первую по­пытку систематизации христианст­ва, то схоластика представляет собой попытку его рационализации и концептуали­зации. Воплощая своим возникнове­нием концепцию "двойственной ис­тины", параллелизма разума и веры, реально схоластика культивирует спекуля­тивное рассуждение как доминант­ный стиль мышления, в рамках ко­торого таинство веры и апостольская керигма выступают предметом фор­мально-рассудочных умозаключе­ний.

В схоластических апориях (мо­жет ли Бог убить самого себя или сформулировать для себя неразре­шимую задачу?) происходит практи­чески тотальная десакрализация со­держания веры. Однако еще меньше сакральной трепетности в тех, каза­лось бы, фиксировано проортодоксальных схоластических рассуждениях, которые ставят своей целью именно обоснование Божией сак-ральности. Например, у Иоанна Дунса Скота знание не есть ни чис­тая активность (от субъекта к объек­ту), ни чистая восприимчивость (от объекта к субъекту). Но возникает на стыке их взаимодействия и зависит как от субъекта, так и от объекта, — однако пропорция этой зависимости не всегда одинакова: так, при богопознании посредством откровения зависимость знания от познаваемого объекта наиболее велика.

 В теистском контексте описание видения Бога, которое в силу остро личност­ной его персонификации есть не что иное, как "взгляд в очи Божии", встреча с его "взыскующим и огнен­ным взором" — в категориях субъ­ект-объектной процедуры не может не выглядеть кощунственно. Строго говоря, при наличии эксплицитно презентированной установки схоластики на использование философии в це­лях теологических концептуализа­ции (знаменитое "философия есть служанка теологии", предложенное еще в рамках патристики), в контек­сте схоластики тем не менее, практически невозможно дистанцировать между собою философию и теологию. По­скольку ни один общепризнанный критерий их дифференциации при­менительно к схоластике вообще не сраба­тывает.

 Прокламируя примат богооткровенной истины над истиной позитивного знания и непререкае­мый авторитет Священного писания и Священного предания, в своем ре­альном интеллектуальном усилии схоластика по всем параметрам фактически ос­тается чисто рациональной деятель­ностью логико-спекулятивного пла­на. А тезис о "богодухновенности" Священного писания и конституирование последнего в качестве канона остро прорезонировали в схоластике с трак­товкой логики как "каноники". Кро­ме того, по отношению к феномену веры схоластика демонстрирует сколь не сформулированную эксплицитно, столь же и ощутимую презумпцию "понимаю, дабы уверовать" (пози­ция, в сущности, кощунственная для вероучения теистического типа с их идеей безусловного доверия к Богу и однозначно оцененная орто­доксией в качестве еретичной). Ина­че говоря, формально выступая офи­циально признанным институтом ортодоксии, схоластика на деле фундирует­ся методологическим принципом, к которому ортодоксальная церковь всегда относилась чрезвычайно осторожно. В данном аспекте схоластика лишь ре­презентирует общую для теологии амбивалентность оснований, выража­ющуюся в установке на концептуали­зацию принципиально иррационально­го.

В качестве познавательной типовой процедуры для схоластики выступает работа с текстом; теория "двойственной ис­тины" задает параллелизм текстов-репрезентатов: Священных писания и предания (истина веры), с одной стороны, и Аристотеля с сопровож­дающим массивом комментариев (истина знания) — с другой. Фено­мен веры оказывается практически выведенным за пределы процесса бо-гопознания. Вечная истина уже представлена в текстах  — нужно лишь ин­терпретировать, раскрыть герметич­ный текст, сделать явленным его содержание, что осуществимо на ос­нове чисто логических процедур. В этой системе отсчета вера как принципиально алогичный, не раци­онализируемый и не могущий быть формализованным в тексте феномен фактически не дается схоластике в качест­ве объекта. Парадокс и трагедия схоластики заключается в том, что признание этого обстоятельства столь же губи­тельно для нее, как и его отрицание.

 На протяжении всей своей ис­тории схоластика подвергалась нападкам со стороны поборников "чистой веры" (Лафранк, Бернар Клервоский), и на протяжении всей ее истории каждая усмотренная в ее разнообразии ересь были ни чем иным, как чуть боле сильным или — чаще! — чуть более явным креном в рационализм. Так, например, Уильям Оккам, высказы­вавший в духе номиналистической критики реализма четкие логико-рациональные требования к теоре­тическому рассуждению (извест­ный принцип "бритвы Оккама": не множь сущности сверх необходи­мого) приходит на этом основании к выводу о противоразумности дог­матов. За что и был привлечен к суду папской курии по обвинению в ереси, четыре года провел в заточении в Авиньоне. Оккамизм, распространивший требова­ния логической безупречности на канонические доказательства бытия Божиего (в частности, телеологичес­кое и космологическое), неоднократ­но осуждался папством (1339, 1340, 1346, 1474). Таким образом, не одо­бряя "книжников", христианство породило традицию книжной учено­сти, спохватившись лишь в 13 в. — в лице Франциска Ассизского, вновь выступившего против книжников, живущих ради книжной мудрости, а не любви Божией.

 Неспроста Эко задает монастырское пространство как пространство "людей, живущих среди книг, в книгах, ради книг".  Для христианского средневековья в целом характерен образ мира как книги Божией, общая напряженная семиотизация мировосприятия: Бо­жественные знаки, знамения, пред­знаменования. Описанная ситуация дает основания для сформулированной в рамках неотомизма идеи, что хрис­тианской философии как таковой никогда не существовало, что само понятие христианской философии является внутренне противоречи­вым, ибо его объем и содержание принципиально несопоставимы. Правомерно говорить лишь о филосо­фах-христианах.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 Относительно роли и места схоластики в традиции европейской ментальности можно сказать, что схоластика в полной мере заслуживает право на аполо­гию ее как культурного феномена. От эпохи Возрождения, выступив­шего с резкой критикой медиевальных традиций, само слово "схоластика" стало использоваться в качестве инвекти­вы, приобретя значение пустого ум­ствования, бессодержательной сло­весной игры. Западная классическая культура не­мыслима вне схоластического средневековья. По меньшей мере, по трем причинам: во-первых, благодаря схоластике в истории европейской культуры не "прервалась связь времен". Именно она явилась звеном преемственности, сохранив и транслировав в медиевальной культуре на фоне аксиологически акцентированного иррацио­нализма интеллектуальные навыки рационального мышления и многие аспекты содержания античного фи­лософского наследия.

 Во-вторых, за­данная схоластикой традиция понимания шко­лы, канона как ценности явилась необходимым противовесом (векто­ром здорового консерватизма и эво­люционизма) для новоевропейской установки на тотальную оригиналь­ность и безудержное ниспровергание основ.

 В-третьих, схоластика внесла серьез­ный содержательный вклад в разви­тие европейской интеллектуальной традиции как в области логики (ста­новление европейского стиля мыш­ления), так и содержательно. Вплоть до эпохи Просвещения и немецкой философской классики философия пользовалась категориальным ап­паратом, во многом разработанным именно в рамках и усилиями схоластики, многие схоластические термины во­шли в обиход в неклассических формах современного философство­вания, как, например, понятие интенциональности.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1.    Богута И.И. «История философии в кратком изложении». – М.: Мысль, 1991.-590с.

2.    Голобоков В.Г. «Краткая история философии». – М.:ООО «Изд. «Олимп»: ООО «Изд. АСТ», 2002.-560с.

3.    Грицанов А.А. «Всемирная энциклопедия: Философия». – М.:АСТ, Мн.: Харвест, Современный литератор, 2001.-1312с.

4.    Пивоев В.М. «История философии». – СПб.: Изд. «Лань», 2002.-352с.

5.    Соколов В.В. «Европейская философия XV-XVII веков». – М.: Высш. шк., 1996.-400с.

Страницы: 1, 2