Но мало кто знает, что из рядов СМОГа вышли и очень заметные диссиденты Владимир Буковский (в свое время цена ему была высокая: чекисты обменяли его на самого председателя Компартии Чили Луиса Корвалана), Вадим Делоне (участвовал с Горбаневской в демонстрации против ввода советских войск в Чехословакию в августе 1968 года, позднее умер в Париже), менее заметные диссиденты В. Батшев и Кушев. Репрессии обрушились на СМОГ уже в 1966 году.
Революций, однако, нигде не получилось. В Китае разгул “хунвейбинов” прекратил сам Мао, Конфуций в нем победил революционера. Не сразу, уже в начале 70-х хунвейбины были постепенно выведены из городов в провинцию, где тихо угасли, выращивая рис и свиней. Китайское чиновничество понесло потери (западные источники называют безумные цифры: до 9 миллионов жертв культурной революции, однако верить им нельзя: “Огонь по штабам!” имел целью не уничтожение чиновников, но лишение их власти), но выжило.
Пятикратно подвергшийся публичным унижениям Дэн Сяо-Пин вернулся из деревни, где он ухаживал за лошадьми. Мао умер в 1976 году. В Париже президентом стал Помпиду, а после него Жискар д' Эстен, тоже голлист. Они восстановили лишь на один месяц пошатнувшуюся, власть среднего возраста. Иногда можно услышать что якобы Ги Дебор и его коллектив “ситуационистов” били идеологами мая 1968 года. Это не соответствует действительности. Спорно, даже просто влияние “ситуационистов” на те события. Разве что ничтожно малая часть самых легких лозунгов, например, “Под мостовой - пляж!”, по слухам, - “ситуационистская”. Ни Ги Дебор, ни Курт Вангхэйм не были ни лидерами, ни идеологами мая 1968 года в Париже.
Точно также не был лидером и Герберт, хотя книгу его “Одномерный человек” читали, но ничего от влияния довольно тяжелой и скорее “high brow” философии Маркузе в событиях мая 1968 года в Париже и в позднейших бунтах в Праге, в Германии и в США не прослеживается, скорее это были стихийные, плохо осознанные волнения самого работоспособного призывного возраста по поводу своей роли в жизни общества. Подчиненной старшему возрасту роли. А толчок и пример дал Мао, мудрый Мао, де Голль уже свидетельствовал (цитата из де Голля “они стремятся к китайской Культурной революции”) что хунвейбины - отцы студенческого бунта в Париже в мае 1968.
Так же, как и среди парижских товарищей майской революции, среда “хиппи” серьезных идеологов не обнаружилось. Тимоти Лири, “пророк ЛСД” с его идеологией наркотиков, конечно, выглядел несерьёзно. Кен Кизи с романом “Полёт над гнездом кукушки”, опубликованным в 1961 году, впоследствии экспериментировал с наркотиками и жизнью в коммунах - но в лидеры так и не вышел.
Мэнсон запятнал движение “хиппи” криминалом. 70-е годы, особенно их первая половина, скорее по инерции продолжали быть молодежными. В 1975 году в Лондоне на Кинге родилось движение punks (юный хулиган - на сленге 40-х годов). Однако хотя рыжий, как Кон-Бендит, Малколм Макларен был способен создать и создал стиль “молодого хулигана”, панки ограничились стилем, как идеологией, лишь добавив туда стихийного анархизма.
Революционеры 60-х годов, захотевшие продолжить борьбу в 70-е в основном ушли в радикальную политику, и эта дорога привела их, германских пацанов, в RAF, а итальянцев - в Красные “Бригады”. Что до французов, то самым радикально крутым оказался Поль Гольдман (брат певца Жан-Жака Гольдмана) - лысый крепыш. Он был застрелен при экспроприации банка в 1973 году. В том же году была запрещена организация “Автономов” - эти ребята в масках участвовали во всех демонстрациях любого толка и превращали их под конец в схватки с полицией.
Симптоматично, что ещё даже более ранний кумир молодёжи, Элвис Пресли срочно умер в 1977 году, успел уложиться во временной лимит. Только все более редкие взрывы и террористические акты “Красных бригад” и РАФовцев вплоть до середины 80-х годов ещё напоминали время от времени о Надеждах европейской молодёжи захватить власть.
Начинающему в жизни юному человеку более всего близок лозунг: “Кто был ничем, тот станет всем!” Ибо, достигнув сознательных 14 лет, пацаны только об этом и грезят: волшебным образом, сразу. Одним прыжком стать “всем”. Потому они обожествляют эпохи, в которые это было возможно. Эпохи революций, когда 16-летние командовали полками, а 20-летние - армиями. Эпоха конца 80-х - начала 90-х годов прошлого века вначале представлялась части наших молодых людей такой эпохой. Но надежд она не оправдала.
Молодежь - жертва в любом государстве. Все тяжести - свалены на неё. Средний возраст управляет и командует, дети и старики едят за счёт родителей и прошлых заслуг, а всех тащат на себе те, кого в объявлениях о приёме на работу зазывают: “требуются здоровые молодые люди в возрасте до 35 лет”. От них требуется так же безропотно отдавать свои жизни и конечности в войнах развязанных средним возрастом. В прямом и переносном смысле молодёжь есть самый угнетённый класс современного мира, как у Маркса таковым был пролетариат, то в современном мире, место пролетария заняла молодежь.
2. Французские ситуационисты и их наследие
Начавшаяся студенческими волнениями и радостно встреченная миллионами французских трудящихся, буря грозила уничтожить не только казавшееся непобедимым буржуазное государство, но и онемевших от ужаса стражей революции - профсоюзы и левые партии. Парижское восстание представляло собой гигантский шаг вперед по сравнению с предыдущими попытками разрушить существующий общественный порядок, и несмотря на то, что оно потерпело поражение, в течение нескольких недель казалось, что новый утопический мир уже показался на горизонте.
В центре этого политического шторма была неприметная, но все же очаровательная организация самозваных революционеров - Ситуационистский Интернационал (СИ). Хотя СИ никогда не насчитывал больше нескольких десятков человек на протяжении всей своей короткой истории, справедливость требует признать, что именно он разжег огонь. В своей пропаганде и агитации ситуационисты предлагали критику существующего общества, которая замечательным образом отражала скуку, разочарование и отчуждение, которые чувствовали миллионы людей в "лучшем из возможных миров". Ситуационисты держали руку на пульсе скрытого недовольства современных им шестидесятых.
Прошло более двух десятилетий с момента роспуска Ситуационистского Интернационала, и события мая 1968 года в Париже уже стали частью истории. Но, несмотря на это, столь эфемерная организация с намеренно трудными теоретическими положениями остается ярким романтическим символом революционного оптимизма шестидесятых.
Ситуационисты развивались внутри столетней традиции артистического и политического радикализма, выросшего из отказа от аристократического, религиозного и буржуазного патронажного отношения к искусству. Напряженные отношения между богемной культурной инновацией и буржуазным самодовольством достигли апогея с Первой Мировой войной, завершившись соединением артистического и культурного недовольства в дадаизм и сюрреализм. Умышленно принимая абсурдность, дадаизм пытался подорвать традиционные определения искусства и культуры, используя эту точку как рубеж атаки на общество, которое, по его мнению, должно было быть разрушено. "Предстоит совершить огромную разрушительную работу" по подрыву буржуазной культуры, восклицал Тристан Тцара в манифесте дадаистов 1918 года.
Сюрреализм развился на обломках Дада, и его деятелям, под строгим руководством Андре Бретона, предстояло заново выстроить и усовершенствовать критический проект Дада. Сюрреалисты отвергли энтузиазм, с которым дадаисты приветствовали абсурд, ради строгой дисциплины в рамках четко определенной революционной перспективы. По мнению сюрреалистов, общество, главной целью которого являлось сохранение капитала, было обречено на эстетическую нищету.
Сюрреалистский подход принял форму исследования тех видов деятельности и артистических приемов, которые освобождали бессознательное и объединяли его с рациональным в единое целое. Автоматизм - спонтанное производство "потока сознания" - в литературе, живописи и в повседневной жизни был определяющей сюрреалистской техникой, полезной, по их мнению, для раскрытия и исследования запретных мыслей и представлений. Как в поэзии Лотреамона, так и в картинах Дали и в манифестах Бретона, нападки сюрреалистов на буржуазную культуру были попыткой разрушить нездорово рациональное общество, уцепившись за сверхрациональное.
Ситуационистский Интернационал вырос не только из теории авангарда, но и из французской марксистской традиции, хотя и очень неортодоксальной. Исторические обстоятельства сделали возможным это пересечение интересов авангарда и социализма. Преступления сталинизма и очевидная неудача троцкизма превратили послевоенный Париж в благодатную почву для возникновения новых синтезов. Особо важное значение для споров, которые вновь возникли в работах ситуационистов в 1960-е годы, имели идеи Корнелиуса Касториадиса и группы, возникшей вокруг журнала Socialisme ou Barbarie ("Социализм или варварство"), в которой некоторое время состоял и ведущий ситуационистский теоретик Ги Дебор.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5
