Теория прагматизма отождествляет истину с пользой для человека. Марксистская трактовка истинности несет в себе элементы прагматизма, однако не исчерпывается этим, являясь попыткой соединить этот критерий с критерием корреспонденции и когеренции.
Истинность в качестве основной характеристики обоснованности знания должна быть присуща каждому отдельному научному положению. Такое требование создает большие трудности.
«Абстрактной истины нет, истина всегда конкретна», - писал В.И. Ленин[[3]]. Что в данном случае понимается под «конкретностью»? Очевидно, всесторонность анализа объекта, вписанность данного знания об объекте в систему существующих знаний о мире, практически-преобразующая нацеленность знания. Соблюдение этих условий предполагает «двойной стандарт» оценки знания: знание то ли полностью соответствует действительности, то ли – социально-историческим условиям своего функционирования. Соблюдение всех этих условий в полном объеме (а не в тенденции) делает данное знание абсолютной истиной в полном объеме – полным, исчерпывающим знанием предмета в его существенных характеристиках. Однако с точки зрения марксистской теории человеческое знание и абсолютно и относительно одновременно, абсолютное знание может выступать только в качестве регулятивной идеи, либо в качестве инварианта познания, некого «абсолютного осадка», остающегося после всех форм манипуляций со знанием, всех исторических трансформаций. Остается только гадать, кто, какая абсолютная инстанция «взвесит» этот абсолютный осадок и когда это произойдет? Идея единства абсолютности и относительности истины, понятая буквально, в смысле классического фундаментализма, полностью стирает все различия между знанием и заблуждением. Однако с большой долей уверенности можно утверждать, что марксистская теория познания все характеристики истины оценивает как чисто регулятивные, она давно вышла за рамки классического образа науки, встав на путь социально-культурного релятивизма. Между тем независимость от социально-культурных факторов – важнейший принцип классического идеала научости.
Глава 2. Познание как предмет философского анализа.
Сознание всегда есть осознанное бытие, выражение отношения человека к своему бытию. Знание - объективная реальность, данная в сознании человека, который в своей деятельности отражает, идеально воспроизводит объективные закономерные связи реального мира. Познание - обусловленный, прежде всего общественно-исторической практикой процесс приобретения и развития знания, его постоянное углубление, расширение и совершенствование. На такое взаимодействие объекта и субъекта, результатом которого является новое знание о мире. Вопрос о том, может ли объективная реальность быть данной в сознании человека - а если может, то каким именно образом - давно интересовал людей. Подавляющее большинство философов и ученых утвердительно решают вопрос о том, познаваем ли мир. Однако существует такое учение, как агностицизм, представители которого отрицают (полностью или частично) принципиальную возможность познания объективного мира, выявления его закономерностей и постижения объективной истины. В истории философии наиболее известными агностиками были английский философ Юм и немецкий философ Кант, согласно которому предметы, хотя и существуют объективно, по представляют собой непознаваемые “вещи-в-себе”. При характеристике агностицизма следует иметь в виду следующее. Во-первых, нельзя представлять его как концепцию, отрицающую сам факт существования познания, который (факт) агностицизм и не опровергает. Речь ведется не о познании, а о выяснении его возможностей и о том, что оно собой представляет в отношении к реальной действительности. Во-вторых, элементы агностицизма можно обнаружить в самых различных философских системах. Поэтому, в частности, неверно отождествлять всякий идеализм с агностицизмом. Так, немецкий философ Гегель, будучи объективным идеалистом, критиковал агностицизм, признавал познаваемость мира, разработал диалектическую теорию познания, указывая на активность субъекта в этом процессе. Однако он толковал познание как развитие, самопознание мирового духа, абсолютной идеи. В-третьих, живучесть агностицизма объясняется тем, что он смог уловить некоторые реальные трудности и сложные проблеем процесса познания, которые и по сей день не получили окончательного решения. Это, в частности, неисчерпаемость, границы познания, невозможность полного постижения вечно изменяющегося бытия, его субъективное преломление в органах чувств и мышления человека - ограниченных по своим возможностям и т.п. Между тем самое решительное опровержение агностицизма содержится в чувственно-предметной деятельности людей. Если они, познавая те или иные явления, преднамеренно их воспроизводят, то “непознаваемой вещи-в-себе” не остается места. В отличие от агностиков, сторонники скептицизма не отрицают познаваемость мира, но либо сомневаются в возможности' ого познания, либо, не сомневаясь в этом, останавливаются на отрицательном результате (скептицизм как “паралич истины”). А именно понимают процесс познания как “зряшное отрицание”, а не как диалектическое (с удержанием положительного). Такой подход неизменно приводит к субъективизму, хотя скептицизм (особенно “мыслящий”) в определенном смысле способствует преодолению заблуждений в достижении истины.
Познание и его изучение не есть нечто неизменное, раз навсегда данное, а представляет собой “нечто диалектическое”, развивающееся по определенным законам. Они имеют длительную историю, истоки которой уходят в древнюю философию. На каждом из этапов своего развития знание есть резюме истории познания, квинтэссенция всех форм человеческой деятельности, в том числе и, прежде всего - чувственно-предметной (практики). В античной, особенно в древнегреческой философии (VI в до н. э.- II в. н. э.), были сформулированы глубокие идеи о соотношении знания и мнения, истины и заблуждения, о совпадении знания и предмета, о диалектике как методе познания и др.
Античная софистика при всей своей неоднозначности, субъективизме и “игре слов” имела целый ряд рациональных моментов. К их числу можно отнести: сознательное исследование мышления самого по себе; понимание его силы, противоречий и типичных ошибок; стремление развить гибкость, подвижность мышления, придать ему диалектический характер; попытка с помощью такого мышления “разъесть как щелочь” все устойчивое, расшатать конечное; подчеркивание активной роли субъекта в познании; анализ возможностей слова, языка в познавательном процессе и т. п.
Оценивая в общем античную (точнее - древнегреческую) философию и гносеологию, следует указать на то, что для них были характерны целостность взгляда, на мир, отсутствие чисто аналитического, абстрактно-метафизического расчленения природы. Последняя рассматривалась в универсальных моментах единства всех ее сторон, во всеобщей связи и развитии явлений. Однако эта развивающаяся целостность была результатом непосредственного созерцания, а не развитого теоретического мышления.
Крупный шаг в развитии теории познания был сделан европейской философией XVII-XVIII вв., в которой гносеологическая проблематика заняла центральное место.
После того, как сомнение “расчистило площадку” для новой рациональной культуры, в дело включается “архитектор”, т. е. метод. С его помощью и предаются суду чистого разума все общепринятые истины, подвергаются тщательной и беспощадной проверке их “верительные грамоты”, обоснованность их претензий представлять подлинную истину.
В настоящее время познание изучается не только философией. Сейчас происходит интенсивное развитие различных специальных наук, исследующих познание: когнитивной психологии (психологии, изучающей специальные процессы), логики и методологии научного познания, истории науки, науковедения, социологии знания и т.д. Все эти науки вносят ценный вклад в изучение познания, рассматривая его отдельные аспекты. Без его опоры на их достижение невозможно и квалифицированное, успешное философское исследование познания. Однако сущность познавательного отношения к миру является предметом именно философского осмысления, ибо оно связано с анализом и решением коренных мировоззренческих проблем отношения человека к действительности. Познание является необходимой стороной этого отношения и само может быть понято только в контексте последнего.
Глава 3. Актуальные проблемы познания.
Классический образ познания, как мы видели, уже заключал в самом себе противоречия, развитие которых должно было бы привести к кризисному состоянию. Так и произошло. Ясные контуры субъектно-объектного отношения начинают колебаться. Кажется наивной идея проникновения в «сущность» объекта. Не меньшее сомнение вызывает мысль о «прозрачности» субъекта познания, его «конечности». Нереалистичной представляется и так долго внушавшая оптимизм идея о чудесной слаженности, согласованности структур объекта и субъекта: «нет субъекта без объекта и объекта без субъекта». Субъект ищет в мире только то, что может и хочет; он открыт сам для себя, ибо он – чистая познавательная способность. Подвергается сомнению и бесстрастие оценивающей инстанции – сознания. Претензии на безусловное в сфере познания окончательно отвергнуты. Мы движемся в сфере обусловленного, в мире «поверхностей», мы запутались в той завесе, которая скрывает от нас подлинный мир. Фундаментализм уступает место тотальному критицизму. Одним из источников кризиса классического образа познания и одновременно его обоснованием являлись идеи Э. Гуссерля (1859 – 1938). Гуссерль, идя по пути декартова очищения нашего внутреннего мира от примеси эмпирии, обнаружил не мир чистого сознания, но мир первичного, где «я» неотрывно от собственной телесности, мир очевидности обыденного сознания, жизненный мир. Жизненный мир не имеет плотных контуров, четкой смысловой контурированности, он не тематизирован, не отделяет себя от объективной реальности. Именно в нем, считал Гуссерль, необходимо искать обоснование научному знанию. Обнаружение в основе бытия не обезличивающей познавательной инстанции, а волнующего в своей неопределенности жизненного богатства открывает новые возможности для последующих «тематизаций». Использование понятия жизненного мира поможет понять истоки отдельных, специализированных видов деятельности, прежде всего науки; истоки различия отдельных социальных коллективов, социальных групп, наций. Выявление исходных структур жизненного мира в каждом из этих образований позволит философии решать свою собственную «бесконечную задачу» - строить смысловой универсум.
Введение понятия жизненного мира как исходной жизненной реальности в методологию изменяет представление о соотношении теоретического и эмпирического, корректирует представление о критериях научности теории, расширяет основу для исследования предпосылок научного творчества. Научная истина восходит к донаучным знаниям, научное открытие неотделимо от характера жизненных установок, скрытого голоса тела: наука вписывается в человеческую деятельность, рушатся все классические утопии чистого, беспредпосылочного, избавленного от предрассудков познания.
Страницы: 1, 2, 3, 4
