Следовательно, перед ним были два совершенно различных типа действия, либо конкретные и немедленные действия, но обращенные только к одному человеку, либо действия, направленные на несравненно более широкое общественное целое, на всю нацию, но именно по этой причине имеющие неопределенный, двусмысленный характер и, возможно, безрезультатные.
Одновременно он колебался между двумя типами морали. С одной стороны, мораль симпатии, личной преданности, с другой стороны, мораль более широкая, но, может быть, менее действенная. Нужно было выбрать одну из двух. Кто мог помочь ему сделать этот выбор? Христианское учение? Нет. Христианское учение говорит: будьте милосердны, любите ближнего, жертвуйте собою ради других, выбирайте самый трудный путь и т.д. и т.п. Но какой из этих путей самый трудный? Кого нужно возлюбить, как ближнего своего: воина или мать? Как принести больше пользы: сражаясь вместе с другими - польза не вполне определенная, или же - вполне определенная польза - помогая жить конкретному существу? Кто может решать здесь a priori? Никто. Никакая писаная мораль не может дать ответ.
Если ценности неопределенны и если все они слишком широки для того конкретного случая, который мы рассматриваем, нам остается довериться инстинктам. Это и попытался сделать молодой человек. Он сказал: «В сущности, главное - чувство. Мне следует выбрать то, что меня действительно толкает в определенном направлении». Но как определить значимость чувства? В чем значимость его чувства к матери? Именно в том, что он остается ради нее. Я могу сказать: «Я люблю своего приятеля достаточно сильно, чтобы пожертвовать ради него некоторой суммой денег». Но я могу сказать это лишь в том случае, если это уже сделано мною. Я могу сказать «Я достаточно люблю свою мать, чтобы остаться с ней», в том случае, если я с ней остался. Я могу установить значимость данного чувства лишь тогда, когда уже совершил поступок, который утверждает и определяет значимость чувства. Если же мне хочется, чтобы чувство оправдало мой поступок, я попадаю в порочный круг.
С другой стороны, как хорошо сказал Андре Жид, чувство, которое изображают, и чувство, которое испытывают, почти неразличимы. Решить, что я люблю свою мать, и остаться с ней или же разыграть комедию, будто я остаюсь ради матери, - почти одно и то же. Иначе говоря, чувство создается поступками, которые мы совершаем. Никакая всеобщая мораль вам не укажет, что нужно делать; в мире нет знамений. Еще один пример: в плену Сартр познакомился с одним человеком, иезуитом, вступившим в орден следующим образом. Он немало натерпелся в жизни: его отец умер, оставив семью в бедности; он жил на стипендию, получаемую в церковном учебном заведении, и ему постоянно давали понять, что он принят туда из милости; он не получал многих почетных наград, которые так любят дети. Позже, примерно в 18 лет, он потерпел неудачу в любви и, наконец, в 22 года провалился с военной подготовкой - факт сам по себе пустяковый, но явившийся именно той каплей, которая переполнила чашу. Этот юноша мог, следовательно, считать себя полным неудачником. Это было знамение, но в чем заключался его смысл? Он погрузиться в скорбь или отчаяние, но достаточно здраво рассудил, что это - знак, указывающий на то, что он не создан для успехов на мирском поприще, что ему назначены успехи в делах религии, святости, веры. Он увидел, следовательно, в этом перст божий и вступил в орден. Разве решение относительно смысла знамения не было принято им самим, совершенно самостоятельно? Из этого ряда неудач можно было сделать совсем другой вывод: например, что лучше стать плотником или революционером. Следовательно, он несет полную ответственность за истолкование знамения. Заброшенность предполагает, что мы сами выбираем наше бытие. Заброшенность приходит вместе с тревогой.
Что касается отчаяния, то этот термин имеет чрезвычайно простой смысл. Он означает, что мы будем принимать во внимание лишь то, что зависит от нашей воли, или ту сумму вероятностей, которые делают возможным наше действие. Я рассчитываю в своих делах на людей, но я не могу рассчитывать на людей, которых не знаю, основываясь на вере в человеческую доброту или заинтересованность человека в общественном благе. Ведь человек свободен, и нет никакой человеческой природы, на которой я мог бы основывать свои расчеты. Сартр говорил: «Я должен ограничиваться тем, что вижу. Я не могу быть уверен, что товарищи по борьбе продолжат мою работу после моей смерти, чтобы довести ее до максимального совершенства, поскольку эти люди свободны и завтра будут сами решать, чем должен быть человек. Завтра, после моей смерти, одни, может быть, решат установить фашизм, а другие окажутся такими трусами, что позволят им это сделать.» Значит ли это, что я должен предаться бездействию? Нет. Сначала я должен решить, а затем действовать, руководствуясь старой формулой: «Нет нужды надеяться, чтобы что-то предпринимать». Просто я, не питая иллюзий, буду делать то, что смогу.
Человек существует лишь настолько, насколько себя осуществляет. Он представляет собой, следовательно, не что иное, как совокупность своих поступков, не что иное, как собственную жизнь. Отсюда понятно, почему наше учение внушает ужас некоторым людям. Ведь у них зачастую нет иного способа переносить собственную несостоятельность, как с помощью рассуждения: «Обстоятельства были против меня, я стою гораздо большего. Правда, у меня не было большой любви или большой дружбы, но это только потому, что я не встретил мужчину или женщину, которые были бы их достойны. Я не написал хороших книг, но это потому, что у меня не было времени. У меня не было детей, которым я мог бы себя посвятить, но это потому, что я не нашел человека, с которым мог бы пройти по жизни. Во мне, стало быть, остаются в целости и сохранности множество неиспользованных способностей, склонностей и возможностей, которые придают мне значительно большую значимость, чем можно было бы судить только по моим поступкам». Однако в действительности, как считают экзистенциалисты, нет никакой любви, кроме той, что создает саму себя; нет никакой «возможной» любви, кроме той, которая в любви проявляется. Нет никакого гения, кроме того, который выражает себя в произведениях искусства. Гений Пруста - это произведения Пруста, Гений Расина - это ряд его трагедий, и кроме них ничего нет. Зачем говорить, что Расин мог бы написать еще одну трагедию, если он ее не написал? Человек живет своей жизнью, он создает свой облик, а вне этого облика ничего нет. Конечно, это может показаться жестоким для тех, кто не преуспел в жизни. Но, с другой стороны, надо, чтобы люди поняли, что в счет идет только реальность, что мечты, ожидания и надежды позволяют определить человека лишь как обманчивый сон, как рухнувшие надежды, как напрасные ожидания, то есть определить его отрицательно, а не положительно. Тем не менее, когда говорят: «Ты есть не что иное, как твоя жизнь», это не значит, что, например, о художнике будут судить исключительно по его произведениям; есть тысячи других вещей, которые его определяют. Мы хотим лишь сказать, что человек есть не что иное, как ряд его поступков, что он есть сумма, организация, совокупность отношений, из которых составляются эти поступки.
И в таком случае упрекают, по существу, не за пессимизм, а за упрямый оптимизм. Если нам ставятся в упрек литературные произведения, в которых описывается вялые, слабые, трусливые, а иногда даже явно дурные люди, так это не только потому, что эти существа вялые, слабые, трусливые или дурные. Если бы заявили, как Золя, что они таковы по причине своей наследственности, в результате воздействия среды, общества, в силу определенной органической или психической обусловленности, люди бы успокоились и сказали: «Да, мы таковы, и с этим ничего не поделаешь». Но экзистенциалист, описывая труса, полагает, что этот трус ответственен за собственную трусость. Он таков не потому, что у него трусливое сердце,а таков потому, что сам сделал себя трусом своими поступками.
Экзистенциализм определяет человека по его делам, ни как пессимистическое описание человека: на деле нет более оптимистического учения, поскольку судьба человека полагается в нем самом. Экзистенциализм - это не попытка отбить у человека охоту к действиям, ибо он говорит человеку, что надежда лишь в его действиях, и единственное, что позволяет человеку жить, - это действие. Следовательно, в этом плане мы имеем дело с моралью действия и решимости. Далее, наша теория - единственная теория, придающая человеку достоинство, единственная теория, которая не делает из него объект. Всякий материализм ведет к рассмотрению людей, в том числе и себя самого, как предметов, то есть как совокупности определенных реакций, ничем не отличающейся от совокупности тех качеств и явлений, которые образуют стол, стул или камень. Что же касается нас, то мы именно и хотим создать царство человека как совокупность ценностей, отличную от материального царства.
Экзистенциализм и хочет показать эту связь между абсолютным характером свободного действия, посредством которого каждый человек реализует себя, реализуя в то же время определенный тип человечества, - действия, понятного любой эпохе и любому человеку, и относительностью культуры, которая может явиться следствием такого выбора.
Вернемся к тому молодому человеку. Он был вынужден изобрести для себя свой собственный закон. Мы никогда не скажем, что этот человек - решит ли он остаться со своей матерью, беря за основу морали чувства, индивидуальное действие и конкретное милосердие, или решит поехать в Англию, предпочитая жертвенность, - сделал произвольный выбор. Человек создает себя сам. Он не сотворен изначально, он творит себя, выбирая мораль, а давление обстоятельств таково, что он не может не выбрать какой-нибудь определенной морали. Мы определяем человека лишь в связи с его решением занять позицию. Поэтому бессмысленно упрекать нас в произвольности выбора.
С точки зрения Альбера Камю
Альбер Камю будучи, прежде всего писателем, а не только философом (экзист., абсурд), написал множество произведений, в которых изображены и жизнь во всех ее проявлениях с точки зрения экзистенциализма, так и многие вопросы, связанные с проблемой смысла бытия. Например, такие труды Камю, как «Абсурд», где он приходит к такому выводу, что рождение человека и его неизбежная кончина представляет собой факт абсурда. Также можно привести эту же мысль в примере его еще одного произведения – «Миф о Сизифе», человек в этой работе сравнивается с Сизифом, и прямое сходство между ними заключается в схожем образе действий сизифа и человека: каждый обречен выполнять одну и ту же работу – определенный цикл. Сизиф – катить камень в гору, после того как тот скатится, идти за ним вниз, чтобы начать все заново, так и человек - в первом смысле, что он рождается (идет в гору) и неизбежно умирает (идет вниз), и во втором главном смысле, что все его действия на протяжении его жизни пока он еще не умер, бесполезны как и весь труд сизифа, ибо все равно человек умрет и уже будет ровным счетом не важно что он сделал в жизни, как сделал и что вообще не сделал. Но как говорил Сартр, не следует слепо кидаться в рассуждения об абсолютном пессимизме экзистенциализма, Альбер Камю, призывает человека «спускаться с горы», например, возвращаться к себе домой с работы – с улыбкой и быть счастливым. Камю подробно рассматривает вопрос о самоубийстве, который вполне закономерно встает при вышесформулированном заявлении о бессмысленности бытия человека в силу его безысходного завершения. Стоит ли жизнь быть прожитой? Камю говорил: «Есть лишь одна по-настоящему серьёзная философская проблема - проблема самоубийства. Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы её прожить, - значит ответить на фундаментальный вопрос философии».
Познавательное усилие ограниченного (смертного) человека наталкивается на "равнодушие и спокойствие того, что не умирает".
Смерть представляется Камю главным свидетельством бессмысленности бытия-в-мире. Вера в смысл жизни "опровергается абсурдностью смерти", "смерть - это невозможность того, чтобы у меня был проект". Мир молчит и бездействует относительно человека, а смерь как раз таки активна по отношению к нему. "Самоубийца полагает, - пишет Камю в "Бунтующем человеке", - что он всё разрушает и всё уносит с собой в небытие, но сама его смерть утверждает некую ценность, которая, быть может, заслуживает, чтобы ради неё жили". Самоубийство, как полагает Камю, - вполне абсурдно. То есть не следует полагать, что ставя такой вопрос Камю призывает всех к самоубийству, он лишь объясняет то, что данный неизбежный вопрос истекает из величайшей сложности найти смысл жизни, и если человек абсолютно разочаровывается и не может его найти, то он приходит к радикальному решению – самоубийству. Но Камю призывает искать его. Понятие пограничной ситуации позволяет порой человеку, который склоняется к идее суицида, переосмыслить свою жизнь и переизбрать ориентиры. Пограничная ситуация, при которой возникает серьёзная опасность для жизни, или же коренной перелом в ней. Термин введён немецким философом и психиатром, одним из создателей экзистенциализма Ясперсом Карлом в работе «Разум и экзистенция», 1935 г. Пограничные ситуации возникают перед лицом смерти, вины, тяжёлых жизненных испытаний, сильных стрессов. При этом организм человека, в целях самосохранения, мобилизует все свои внутренние резервы, чувства максимально обостряются. В кровь вбрасывается адреналин. Пограничная ситуация может привести к прозрению, катарсису, поднять личность на более высокий уровень духовного развития. И не пытаясь далее искать смысла бытия, человек посредством суицида, т.е. абсурда пропагандирует абсурд, т.е. смерь, факт которой и лишает жизнь смысла, получается порочный круг, мы сами для себя смерь и сами же себя лишает смысла жизни. Поэтому вопрос о самоубийстве – абсурден хоть и закономерен в своем появлении.
Заключение
В заключение следует сказать, что человек всегда стоит перед выбором, и что смысл его бытия в том, какой он сделает выбор. Если говорить бытовым языком, то цель нашей жизни быть счастливым и смысл в том, чтобы правильно решить для себя каким путем мы этого счастья добьемся. Выбор каждого человека, определяет все человечество в целом, один как составляющая единого. Человек уже рождаясь – существует, экзистенция, но чтобы определить свою сущность и понять ее, ему как раз и следует делать определенные решения и следовательно действия. Тогда лишь он прейдет от простого существования к эссенции, своей сущности, а, следовательно, будет близок и к пониманию своей сути, смысла бытия. И, хотя определить смысл бытия нельзя, можно предположить, что смысл бытия в поиске смысла бытия, это процесс на пути человека от существования к эссенции – к своей сущности.
Список используемой литературы
1. Жан Поль Сартр «Экзистенциализм – это гуманизм»
2. Биография Жана поля Сартра
3. Альбер Камю «Абсурд»
4. Альбер Камю «Миф о Сизифе»
5. Биография Альбера Камю
6. Философский энциклопедический словарь / ред.-сост. Е. Ф. Губский и др. 2003г.
7. Философский энциклопедический словарь.- М.: Советская энциклопедия 1989г.
8. Учебник В. А. Канке «Философия» М., 2002г.
9. Интернет-ресурсы www.prog10.narod.ru/glava11.htm - «суть философской проблемы бытия»
Страницы: 1, 2, 3
