Таким образом, вовсе не логический вывод из теории или обобщение наблюдений дают доказательство материального существования того или иного объекта, напротив, неудача старой теории, осечка в экспериментах и т.п. свидетельствуют об объективном существовании некоего нового явления. Не соответствие, а противоречие! Какие бы научные, экспериментальные или практические средства мы ни использовали, поскольку единственным субъектом познания является человек, сам он не может выйти за пределы «сознания вообще». Но, как бы то ни было, человечеству в целом под силу решать эту проблему в каждом отдельном случае, а следовательно, и в глобальном смысле.
За свою многовековую историю ученые научились отделять сознание, ощущения, иллюзии и другие проявления духовной деятельности от объективного, независимо от человека существующего мира. И в этом смысле мир мы считаем познаваемым. Слабость позитивизма и некоторых современных методологических концепций в том, что, справедливо указывая на неразрывную взаимосвязь материи и сознания как важнейшую методологическую проблему, они либо весьма негативно, либо скептически отзываются о возможности «выхода» за пределы сознания вообще, а следовательно, сомневаются в правомерности принципиального различения, а тем более противопоставления материи и сознания. Человек не может выйти за пределы своего сознания в абсолютном смысле слова, но способен доказать относительный характер этой зависимости, демонстрируя в каждом отдельном случае существование некоторых вещей, явлений и их свойств, «незапрограммированных сознанием».
«Неразрывная связь» материи и сознания годится и даже необходима как исходная посылка всякого научного исследования, но в таком случае следующим его шагом должно быть доказательство их относительной независимости. Исходная посылка частного научного исследования в принципе может быть и иной: независимость предмета исследования от нашего сознания. Но в таком случае целью более детального изучения вопроса должно быть выяснение характера взаимосвязи между тем и другим.
Наша методологическая литература интерпретирует до сих пор эту ситуацию зачастую в ином свете: находя в этом простое и несомненное подтверждение принципов материализма, не замечая, что эта «несомненность» материализма всегда проблематична, ибо требует проверки и решения в каждом отдельно взятом случае. И в каждом случае решение может быть самым разным: от высокой степени независимости материи от сознания до почти полной субъективной предопределенности. Всерьез нужно рассматривать все аргументы «за» и «против» материалистического подхода. Для результата познания одинаково важна как объективная, так и субъективная сторона. Нельзя упускать из виду или недооценивать ни ту, пи другую. А следовательно, ни материалистический, ни идеалистический подходы. «Некоторые физики, в том числе и я сам,— признавался Эйнштейн,— не могут поверить, что мы раз и навсегда должны отказаться от идеи прямого изображения физической реальности в пространстве и времени или что мы должны согласиться с мнением, что явления в природе подобны игре случая. Каждому дозволено выбрать направление приложения своих усилий, и каждый человек может найти утешение в прекрасном изречении Лессинга, что поиск истины значительно ценнее, чем обладание ею».
Ученый далеко не каждый день, я думаю, вспоминает о проблеме соотношения материи и сознания, однако по самому роду его занятий ему важно контролировать их соотношение. Этого требуют каноны самой научности и, прежде всего, его практическая значимость. Для ученого это не само собой разумеющейся акт, а, как правило, трудноразрешимая проблема. Итак, в конечном счете в каждом отдельном случае она разрешима (в ту или иную сторону), что еще ничего не говорит ни в пользу материализма, ни в пользу идеализма. Можно ли, однако, сказать, что в конечном счете — равносильно слову «окончательно»? Дело в том, что, говоря об определенном решении в каждом отдельном случае мы имеем в виду достаточно удовлетворительное в пределах допустимой погрешности. Кроме того, нельзя исключать, как мы уже показали, возможность идеалистического решения в пользу определяющей роли субъективного фактора, главенства идеи, господства идеологии, решающей роли личности в истории, силе искусства, недовольства масс, родившего революционный порыв, и т.д.
Ученый и философ, анализируя любую частную ситуацию в идеологическом плане, стоят перед выбором: принять ли материалистическую или идеалистическую посылку. В этом смысле они свободны для любого решения вопроса. Этот выбор в той или иной степени — дело предпочтения. Однако начиная с «нулевой отметки», им предстоит оправдать свой выбор, дать ему философское обоснование. В вопросах происхождения мира, возникновения Вселенной, природы, сознания, практической деятельности и т.д. оно должно быть достаточно объективным, если нам нужен «умный» материализм, но и не менее «умный» идеализм, если мы хотим эффективных результатов от науки. Остается констатировать, таким образом, что идеализм как форма методологии должен иметь по меньшей мере такие же права на существование, как и материалистическая методология. Идеализм представляет собой прежде всего и всего лишь другую, альтернативную точку зрения па одну и ту же гносеологическую проблему, в определенном интервале времени располагая также своими (не менее научными) аргументами. Значимость объективного содержания знания, возможно, несравненно выше субъективной его стороны. Не слишком многое зависит от нашего сознания или находится в его закромах по сравнению с вечностью и бесконечностью Вселенной. Однако возьмем за правило - всегда, признавать право голоса за оппонентом, даже по вопросам глобальным.
Итак, в конечном счете в каждом конкретном случае мы можем получить вполне определенный ответ на вопрос о том, что первично: материя или сознание. В каждом из них нужно пройти довольно длинный и сложный путь, если речь идет о научном познании и научном анализе. Однако очевидно, что ни в одном из отдельных случаев ни то ни другое решение не будет окончательным. Ни одна из позиций, ни материалистическая, ни идеалистическая, не может иметь абсолютного приоритета в историческом плане. Возможен и даже необходим приоритет лишь в конкретном контексте.
Ни одно из направлений философии, обладая преимуществами в аргументации на том или ином этапе познания и оказываясь таким образом более предпочтительным, не обладает правом на господствующую позицию. Собственно именно поэтому и материализм, и идеализм постоянно меняют свою форму.
2. Современная научная картина мира
Возможности современной науки, даже если мобилизовать весь ее логический, математический, экспериментальный арсенал, не позволяют до конца исключить субъективные моменты познания и оградить наше знание частоколом из одних лишь объективных фактов и истин. Тем не менее задача приблизить наше знание к реальной действительности, добиться результатов, проверяемых практикой, остается всегда актуальной. Эту тенденцию мы и будем называть онтологической (и материалистической). Следует отметить при этом, что всегда сохраняется опасность чрезмерной онтологизации нашего знания — категорий, идей, концепций, т.е. полное и некритичное отождествление их содержания с самой объективной действительностью, ее отдельными свойствами или сторонами. В дальнейшем мы покажем это наряде примеров. Сейчас же заметим, что прежде всего надлежит избежать онтологизации основных категорий философии, таких, как, материя, пространство, время, причинность, необходимость и т.д., чем страдают в силу застаревших традиций многие наши философские, большей частью учебные издания.
Поэтому рассмотрение названных категорий мы предлагаем не в контексте онтологии, которая была бы заведомо обречена на системосозидание в духе «Системы природы» Гольбаха или «Диалектики природы» Энгельса, а в контексте философской картины мира, которая включает не только онтологический, но одновременно и гносеологический анализ. Эта тенденция к синтезу онтологического и гносеологического подходов в рамках исследования научной картины мира, насколько мы можем судить, характерна для большинства современных работ как отечественных, так и зарубежных философов и ученых. Это отчетливо видно и в том определении, которое дает данному понятию B.C. Степин: «Научная картина мира — целостный образ предмета научного исследования в его главных системно-структурных характеристиках, формируемый посредством фундаментальных понятий, представлений и принципов науки на каждом этапе ее исторического развития».
Невозможно представить современную картину мира целиком и полностью, можно дать ее характеристику лишь в основных, определяющих чертах. Но, во-первых, даже для этого придется ограничиться, характеристикой концепций, дающих представления о наиболее фундаментальных свойствах материи: структурности, пространстве, времени, движении, развитии и взаимосвязи явлений, поскольку именно эти представления во все века создавали основу философской онтологии. Во-вторых, неизбежно также и ограничение некоторым кругом научных дисциплин, которые дают в настоящее время наиболее важный материал для формирования картины мира. Невозможно свести этот круг к двум-трем «главным» наукам, но следует согласиться тем не менее с К.Х. Делокаровым и Ф.Д. Демидовым, которые пишут: «Научная картина мира — синтетическое образование, соединяющее на базе наиболее фундаментальной научной теории многообразные гипотезы и идеи в самых различных областях знания. В отличие от конкретной научной теории научная картина мира говорит не о какой-то конкретной области знания, но о мире в целом. Естественно, в процессе такого синтезирования разнородных учений и экстраполяции идей наиболее развитой научной теории на другие области нехватка знания дополняется соответствующими гипотезами. Поэтому научная картина мира — это картина, своеобразно соединяющая объективное и субъективное».
Очевидно, что этот мощный интегрирующий ток идет в наше время со стороны по крайней мере нескольких наук, придающих современному знанию совершенно новые системные, космологические и социокультурные измерения.
Современную научную картину мира сформировали прежде всего крупнейшие открытия физики, сделанные в конце XIX — начале XX в. Это открытия, связанные со строением вещества и взаимосвязи вещества и энергии. Если раньше последними неделимыми частицами материи, своеобразными кирпичиками, из которых состоит природа, считались атомы, то в конце прошлого века были открыты электроны, как собственные части атомов. Позднее было исследовано и строение атомных ядер, состоящих из протонов (положительно заряженных частиц) и нейтронов (частиц, не имеющих заряда).
В соответствии с первой моделью атома, предложенной английским физиком Э. Резерфордом (1871 — 1937), атом рассматривался как миниатюрная солнечная система, в которой вокруг ядра вращаются электроны. Такая система, однако, не могла быть устойчивой: вращающиеся электроны, теряя свою энергию, в конце концов должны были бы «упасть» на ядро. Но атомы, как известно, весьма устойчивы, и для их разрушения требуется приложение огромных сил. В связи с этим первая модель строения атома была значительно усовершенствована выдающимся датским физиком Н. Бором (1885—1962), который предположил, что при вращении на так называемых стационарных орбитах электроны не излучают энергию. Она излучается или погашается квантами, порциями энергии, только при переходе электрона с одной орбиты на другую. Если раньше предполагалось, что энергия излучается непрерывно, то тщательно поставленные эксперименты убедили физиков, что она может испускаться и отдельными квантами. Об этом свидетельствовало, например, явление фотоэффекта, когда кванты энергии видимого света вызывали электрический ток. В 1925—1927 гг. для объяснения процессов, происходящих в мире мельчайших частиц материи — микромире, создается, по сути дела, новая наука — квантовая механика. Вслед за ней возникли и другие квантовые теории: квантовая электродинамика, теория элементарных частиц и другие, исследующие закономерности движения микромира.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7
