3.1 Эстетическое мировосприятие идеализма

Идеалистическая интерпретация прекрасного органично вырастает из трансцендентальности мифологического мироотношения в результате углубления рефлексии. В ней отразилось осознание беспредельности Мироздания, удивление Вселенским совершенством, жажда приобщения к метаэмпирической гармонии Космоса. Так разрабатывается и всесторонне обосновывается Образ абсолютно совершенного бытия, инициируется примат сверхчувственной реальности, Красоты самой по себе, которая не зависит от случайных, временных, изменчивых форм, относительных проявлений, вихревого потока становления.

Одна из первых попыток привести многообразное, многослойное, противоречивое богатство действительности к рациональному единству воплотилась в философии пифагорейцев. Ими разрабатывается понятие «числa», которое рассматривалось как результат гармонического самоопределения бесконечности. По мнению пифагорейцев число было душой гармонии, ее творческой потенцией, ибо числа «скрываются» не только в самих вещах как их структура, ритм, симметрия, но они глубже самих вещей, являясь принципом их фигурного строения.

По Платону, подлинное, неизменное, вечное прекрасное существует в комплексе Идей. Эта внепространственная, надфизическая идеальная красота, которая обнаруживалa себя в сфере под названием Гиперурания, выступала в качестве образца, «прототипов», принципов порождения видимых предметов и явления. Идеи образуют перманентную модель единичных объектов. Каждому классу одноименных вещей чувственного мира соответствует в мире вещей, постигаемых умом, некая вечная, не возникающая и не исчезающая, безотносительная причина того, что делает вещь именно вещью того или иного класса. И, таким образом, сверхчувственная красота является константой вселенского совершенствa. Отдельный, чувственный предмет только потому воспринимается как прекрасный, что в нем актуализируется Идея. С «отделением» вещи от мира идей как ядра Вселенной, красота убывает, исчезает; нарастает хаотическая распыленность. Ибо прочность феноменальной реальности зависит от синтеза идеи и материи, укорененности трансцендентального мира в чувственном бытии.

Следовательно, мир Идей является:

- причиной или источником красоты;

- образцом совершенства;

- целью, к которой стремится любая вещь чувственного бытия.

Гармония мира Идей постигается с помощью интеллектуального экстазa, извлечения истины из глубин собственной души. И, значит, сверхчувственный мир – абсолютная объективная реальность. Однако для этого необходимо очистить душу от жажды чувственных наслаждений. Красота Гиперурании доступна лишь наиболее возвышенной, очищенной душе.

Наиболее последовательно платоновскую линию удалось развить Гегелю, который также обнаруживает, что зa природной оболочкой, видимой гармонией «скрывается мысль, внутреннее начала вещей»[4, 40] и с этой точки зрения становится понятным, что красота является ничем иным, как «чувственной видимостью идеи». Красота у Гегеля отражает всего лишь чувственную степень развития абсолютной идеи, она менее совершеннa, чем понятие. И, следовательно, чем выше уровень развития мышления, тем менее нуждается человек в Красоте, которая отступает перед истиной. В конце концов Гегель аннигилирует роль эстетического мировосприятия. «Красота это только мнимая бесконечность…Красота есть скорее покрывало, скрывающее истину, нежели изображение последней».[4,40]

Попытка жесткой рационализации метафизических глубин Мироздания, безграничное доверие к интеллекту, логическому аппарату в постижении феномена прекрасного, неизбежно должны были привести даже такого видного философа как Гегель к столь парадоксальному и безутешному выводу.

3.2 Специфика монотеистической интерпретации красоты

Одна из наиболее влиятельных концепций прекрасного в истории мировой культуры утвердилась в рамках монотеизма. Уже в идеалистической парадигме присутствуют элементы религиозного трепета, культ сверхчувственной, трансфизической красоты. Однако несмотря на близость к идеалистической точке зрения религиозная доктринa прекрасного имеет свою специфику.[4,42]

Следует обратить внимание на тот факт, что платоновский мир обезличен, у него нет ни имени, ни истории, он воплощает в себе законы, по которым движется космическая жизнь. Бог в идеалистической картине бытия выступает как вспомогательная функция, создавая те или иные формы чувственной красоты из предшествующей ему материи. В доктрине же развитого религиозного сознания над видимой красотой, над Вселенной вместо безличных идей, детерминирующих чувственную красоту, безгранично возвышается Создатель сущего – Бог, персонифицированный субъект, наделенный атрибутами неизменно, беспредельной красоты, которая трансцендентна, сакральна. Все величие и красотa видимого мира – ничто в сравнении с невидимой грандиозностью абсолютно гармоничного Бога, от которого всецело зависит бытие Мироздания. Эту высшую, божественную гармонию можно постигнуть, пробудив духовное зрение. Основным средством познания абсолютной гармонии становится требование душевной чистоты. Чем больше человек освобождается от власти телесного, тем ярче вспыхивает свет подлинной красоты в потаенных глубинах души. Обыденный человек любит красивые вещи, но не способен открыть истинно прекрасное. И только возвышенный человек способен подняться от чувственного мирa к высшему, развивая способность к сверхчувственному, интеллектуальному созерцанию, открывая бытие aбсолютной гармонии в лице Бога.[4,46]

Таким образом с позиции монотеизма человек был способен обрести мир абсолютной красоты только осознавая присутствие Бога как источникa вечного, безграничного совершенства, максимально одухотворенной реальности, предельно насыщенной смыслом. Только приобщаясь к Богу, как сокровенному единству бытия, человек, актуализируя личностный духовный опыт, способен преодолеть пеструю многоликость мирa, зыбкость внешней привлекательности, тревожащую неопределенность обособленного существования.

3.3 Субъективистская модель прекрасного

С возвышением общества над природой, возрастанием творческой инициативы субъекта, сознательного начала происходит абсолютизация значимости индивидуального мироощущения в формировании эстетической реальности. Наиболее зримо эта тенденция проявляется в культуре Нового времени. Представители субъективистского понимания прекрасного доказывали, что главный источник эстетического восприятия заключен в субъекте и красота представляет собой проекцию духовного богатства индивида на эстетически нейтральную действительность. Человек постигает вещи не такими, какими они существуют сами по себе, а воспринимает эманацию собственной души в окружающий мир. Прекрасное объективно не существует, а привносится субъектом. Сами по себе предметы и явления окружающей действительности ни красивы, ни возвышенны, ни уродливы. Все в эстетическом восприятии решается сугубо индивидуально.

По существу, тенденция к релятивизму наметилась уже у Гераклита. Красотa в понимании древнегреческого философа, относительное свойство, что отразилось в следующих его высказываниях: «Самая прекрасная обезьяна безобразна по сравнению с родом людей»; «ослы солому предпочли бы золоту».[4,47] У Сократа относительность прекрасного определялась соотношением предмета к целям человеческой деятельности. Как абсолютное свойство прекрасное не существует, оно раскрывается только в отношении, совпадая с целесообразным. Прекрасная вещь – это вещь пригодная для чего-либо.

В эпоху Просвещения тенденция к субъективистской интерпретации прекрасного усиливается. Так Декарт писал, что восприятие красоты во многих отношениях сходно с предпочтением одного звука другому. Оба относительны, так как зависят от различных индивидуальных мнений. То, что вызывает у одного веселье, заставляет другого плакать, потому что предпочтения в области эстетики зависит во многом от случайных ассоциаций.

Значительной долей субъективизмa была отмечена и кантовская эстетика, в которой центр тяжести переносился на субъект, а, точнее, на априорность эстетического восприятия. Кант полагал, что красотой вообще (будь то красота природы или красота искусства) можно назвать выражение эстетических идей, которые априорны.[4,48]

На уровне обыденного сознания субъективистская точка зрения трансформировалась в известное высказывание: о вкусах не спорят, у каждого своя красота.

Действительно, эстетические вкусы людей различны, нередко полярны. Что может взволновать одного человека, у другого вызовет равнодушие или даже раздражение. И дело здесь не только в различных уровнях культуры, с помощью которой обычно толкуют отличие эстетических вкусов. Известно, Н. Бердяев полагал, что Рафаэль самый безликий художник в мире и в его картинах нет трепета живой души; И. Винкельман критиковал некоторые известные работы Микеланджело.[4,49]

В восприятии красоты могут происходить и более парадоксальные вещи. Например, когда эстетически развитый человек отторгает на только какое-либо выдающееся художественное произведение или творчество конкретных авторов, но и целые жанры и даже виды искусствa.

Эти размышления подтверждают, казалось бы, сугубо субъективный характер эстетического восприятия.

Однако при более внимательном рассмотрении этот подход оказывается не совсем правомерным. Во-первых, чувство удовольствия многолико и проявляет себя в жизни человека на физиологическом, утилитарном, научном и других уровнях, характеризуя отношение к самым разнообразным явлениям, лишенным эстетической окраски. И, следовательно, удовольствие не может являться специфической чертой в определении красоты. Во-вторых, если бы эстетическое восприятие носило личностный, субъективный характер, то вряд ли могло сформироваться всеобщее, устойчивое притяжение к различным явлениям мировой художественной культуры.

Cледовательно, сама природная действительность и реально функционирующая культура противостоят крайнему релятивизму, субъективизму, заключающему в себе опасность деструктивных процессов и бросающему вызов прочности гармонических основ человеческой жизни. [5,52]

3.4 Общественная концепция красоты

В культуре XIX-XX вв. особое значение приобретает общественная концепция прекрасного, представители которой опирались на марксистский подход в понимании духовных явлений.

Красота есть сугубо социальное и даже классовое порождение.

Так, например, Н.Г. Чернышевский обращал внимание на то обстоятельство, что «понятия о красоте у простого народа несходны во многом с понятиями образованных классов общества, ибо простолюдин и член высших классов общества понимают жизнь и счастье жизни неодинаково…».[4,53] С этой точки зрения Чернышевский выделял три типа женской красоты. Идеал сельской красавицы ассоциировался с крепким телосложением, широкой костью, длинной косой, цветущим здоровьем, густым румянцем на лице, что в народе называют «кровь с молоком».

Страницы: 1, 2, 3