Впоследствии многие другие этнографы продемонстрировали относительность тех социальных норм, которые в западной культуре выстраиваются на основании биологического пола, а затем представляются как аксиомы культуры. Исторические исследования, проведенные в 70-е - 80-е годы с использованием этих идей, показали, что представления о типично мужском и типично женском меняются даже в истории одного и того же общества. Таким образом, теоретики феминизма пришли к идее о необходимости различать биологический пол (по англ. - sex) как совокупность анатомо-биологических особенностей и социальный пол (по-англ. - gender) как социокультурный конструкт, который общество «надстраивает» над физиологической реальностью. Не биологический пол, а социокультурные нормы определяют в конечном счете психологические качества, модели поведения, виды деятельности, профессии женщин и мужчин. Быть мужчиной или женщиной в обществе — означает не просто обладать теми или иными анатомическими особенностями; это означает выполнять те или иные социополовые (гендерные) роли. Именно это имела в виду Симона де Бовуар, когда сказала: «женщиной не рождаются, женщиной становятся». Но помимо биологического и социального аспектов в анализе проблемы пола феминистки обнаружили и третий, символический, или собственно культурный его аспект. Мужское и женское на онтологическом и гносеологическом уровнях существуют как элементы культурно-символических рядов

мужское—рациональное—духовное—божественное—культурное

женское—чувственное—телесное—греховное—природное.

В отличие от первого (биологического) аспекта пола, в двух других его аспектах - социальном и культурно-символическом - содержатся неявные ценностные ориентации и установки, сформированные таким образом, что все, определяемое или отождествляемое как «мужское», считается позитивным и доминирующим, а определяемое как «женское» - негативным, вторичным и субординируемым. Это проявляется не только в том, что собственно мужчина и мужские предикаты являются доминирующими в обществе. Многие не связанные с полом и феномены, и понятия (природа и культура, чувственность и рациональность, божественное и земное и др.) через существующий культурно-символический ряд отождествляются с «мужским» или «женским». Т.о., создается иерархия, соподчинение внутри уже этих - внеполовых - пар понятий. При этом многие явления и понятия приобретают «половую» (гендерную) окраску. Для обозначения культурно-символического смысла «женского» и «мужского» феминистские теоретики обычно используют термины «феминный» и «маскулинный» соответственно.

В концепции гендера как социально сконструированной, символически проинтерпретированной, исторически меняющейся модели явно видны следы влияния теории деконструкции Жака Дерриды, французского философа-постмодерниста. Термин деконструкция обозначает процесс разгадывания метафор, разоблачения их скрытой логики, которая обычно существует как бинарная оппозиция понятий (мужчина-женщина, субъект-объект, культура-природа). Деррида демонстрирует, что в такой оппозиции одна сторона всегда подчинена другой так, что не существует чистых различий без доминации. Термин деконструкция призван означать обобщенно любое разоблачение понятия как идеологически или культурно сконструированного, а не просто отражения природной реальности[5]. Наибольшее влияние теории Дерриды прослеживается во взглядах представителей французского постмодернистского феминизма - Х.Сису, Л.Ирригарэй, Ю.Кристевой. В меньшей степени это характерно для американского и еще меньше - британского вариантов феминизма. При этом следует отметить, что если во французском феминизме анализ категории гендера через деконструкцию носит скорее экзистенциальный и метафизический характер, то в американском феминизме категория гендера скорее выполняет социальную и методологическую функции.

Конструирование категории гендера как аналитического инструмента открыло новые аналитические возможности для феминистского исследования общества и культуры. Оппозиция мужского и женского утрачивает биологические черты, а акцент переносится с критики в адрес мужчин и их шовинизма на раскрытие внутренних механизмов формирования западной культуры. Дело в том, что при построении системы знания, в частности, философского, постоянно использовались некие базисные онтологические очевидности: свет и тьма, белое и черное, мужское и женское - и т.д. При этом, если многие из этих «очевидностей» могут иметь оттенки или относительный характер, то биологическая определенность пола носит явно выраженный и устойчивый характер. Может быть, именно поэтому о мужском и женском стали говорить как о неких «началах», их использование в познавательных процедурах задавало некую четкость всей системе знания: встроенность мужского и женского как онтологических начал в систему других базовых категорий трансформирует и их собственный, первоначально природно-биологический смысл. Пол становится культурной метафорой, которая, как отмечает Э.Фи, «... передает отношение между духом и природой. Дух-мужчина, природа-женщина, а познание возникло как некий агрессивный акт обладания; пассивная природа подвергается вопрошанию, раскрытию, человек проникает в ее глубины и подчиняет себе». Приравнивание человека познающему духу в его мужском воплощении, а природы - женщине с ее подчиненным положением было и остается непрерывной темой западной культуры[6].

Оказывается, что метафора пола выполняет роль культурно-формирующего фактора. Иными словами, гендерная асимметрия является одним из основных факторов формирования традиционной западной культуры, понимаемой как система производства знания о мире. Именно поэтому формирование гендерного подхода в социальном и гуманитарном знании, в сущности, является гораздо большим, чем просто появлением новой теории. Это - принципиально новая теория, принятие которой иногда обозначает изменение ценностных ориентации человека и ученого и пересмотр многих привычных представлений и истин. Одна из задач, которые ставит перед собой феминистская философия - обнаружение гендерной детерминированности метатеоретических основ науки и традиционной западной гуманитаристики, в первую очередь - философии.

Глава 2. Гендерная проблематика в различные исторические периоды

Феминистский вызов традиционной западной философии стал возможен в контексте современного философского релятивизма, допускающего, в противовес традиционной рационалистической вере в универсальность истины, что истина может быть относительной, имеющей хождение только в определенной культуре и в определенный период времени. Но даже и в контексте таких представлений предположить, что Разум, несмотря на его претензию быть нейтральным и объективным, может оцениваться как маскулинный, покажется многим крайне нелепым, - пишет философ из Австралии Женевьева Ллойд. Предположение, что объективность и универсальность нашего канона рациональных представлений может фактически не быть трансцендентной даже по отношению к полу, кажется выходящим далеко за рамки самых экстравагантных версий культурного релятивизма,— продолжает она[7].

Маскулинный характер Человека Разумного глубоко коренится в западной философской традиции. С начала развития философской мысли женственное/феминное символически ассоциировалось с тем, что противоположно разуму - с темными силами богинь земли. Греки оценивали женскую способность к деторождению как связь женщины с плодородием природы. Но именно в античности начинается и завершается переход от сознания плодородия, характерного для многих архаических культур, к утверждению рациональных богов. Греческая мифология представляет собой наглядную картину замены женских богинь, символизирующих связь с землей и природой, мужскими богами, утверждающими власть законов, установленных человеком; преобладание рационального мышления, стремление к овладению природой, а не подчинению ей.

2.1 Античность

Символическая ассоциация мужского с рациональным и женского с эмоциональным прочно утвердилась в греческой философии.

Так, в пифагорейской таблице основных противоположностей мира, сформулированной в VI в. до н.э., женское эксплицитно связывалось с бесформенным, неупорядоченным, неограниченным. Пифагорейцы оценивали мир как смесь принципов, ассоциируемых либо с определенной оформленностью и упорядоченностью, либо с беспорядочностью и хаосом.

Десять пар контрастов - оформленное и бесформенное, четное и нечетное, правое и левое, мужское и женское, свет и тьма, добро и зло и так далее - составлены пифагорейцами таким образом, что первый контраст (или принцип) является лучшим, превосходнейшим по отношению к своей парной оппозиции [9. С. 388-406].

Мужское выстраивалось в ряд с активной, детерминирующей формой, женское — с пассивной, хаотичной материей. Материя, ассоциирующаяся с женским и природным, представляется у греков часто как что-то, что должно быть трансцендировано в поисках рационального знания.

Дуализм души и тела, интеллекта и материи конструируется уже в ранних работах Платона. Для Платона знание — это созерцание внешних форм в абстрагировании от непознаваемой, нерациональной материи. Именно Платон в значительной степени задал эту парадигму души и тела, рациональности и эмоциональности, которая стала доминирующей в западной философии и определенным образом конституировала женское. Хотя необходимо отметить, что в своих социально-политических работах Платон выступал как эгалитарист по отношению к женщинам, за что некоторые исследователи и считают его первым в истории феминистом.

Дистинкцию активной творческой формы и пассивной инертной материи продолжил Аристотель. В его работах отождествление познания и рациональности с активным мужским началом, а хаотичной материи как низшей субстанции — с пассивным женским усиливается. В своей работе «О происхождении животных» он утверждает, что истинным родителем всегда является мужчина, задающий в процессе оплодотворения пассивной материи активную форму будущему человеческому существу; именно мужчина дает «жар» и силу жизни, а женщина-мать лишь выполняет роль пассивного сосуда. Женщины, считал Аристотель, это низшие существа, импотентные мужчины, поскольку в них отсутствует принцип «души», тождественный у Аристотеля рациональности. Разделение полов, по Аристотелю, имеет отнюдь не биологические основания, поскольку оно не необходимо для воспроизводства человеческого рода (при этом он ссылался на существование двуполых самооплодотворяющихся животных). Половая дифференциация — это онтологический принцип: «лучше, когда высший принцип отделен от низшего. Поэтому если это возможно и там, где это возможно, мужское отделено от женского».

Согласно философии Аристотеля, у женщин нет и не может быть никаких самостоятельных целей и характеристик, которые бы не были связаны со служением мужчине. Та форма общественного участия женщин, которую предлагает Аристотель, определяет женщин исключительно в терминах домашнего хозяйства, патриархальной семьи и фактически усиливает авторитет мужской власти в семье и в государстве даже больше, чем это имело место у Платона. Исправное осуществление женщинами своих функций обеспечивается у Аристотеля постоянным регламентирующим контролем, которому женщины подвергаются в семье и государстве. В частности, мы находим множество детальных предписаний относительно того, что должны и что не должны делать женщины: например, какими видами деятельности должны или не должны они заниматься, в каком возрасте они должны выходить замуж и производить потомство и т.д. Другими словами, женское превращается у Аристотеля в объект детального описания и контроля, который служит еще большему укреплению власти образованного, рационального мужского меньшинства в античном полисе.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5